- До тебя теперь не доберешься, товарищ начальник, - усмехнулась Инна. - К тебе на прием записываться надо. Да и не привыкла я под присмотром гулять, - кивнула она на охранника, который бдительно наблюдал за ними сверху. - Господи, да где же они? Не сквозь землю же они провалились?..
- Не жалеешь? - спросил Борис.
- Нет. Во-первых, ты знаешь мое правило - ни о чем никогда не жалеть. А во-вторых… Вы бы все поперессорились из-за меня. А теперь - у всех все хорошо, и у тебя, и у Блохина с Надей… Слышишь?.. - она оглянулась. - Сонин голос… Да куда ж они делись, господи?!
- А знаешь, скажи одно слово - и я бы все бросил.
- Ой, не зарекайся! А вдруг скажу! - Инна весело захохотала, откинув голову. И вдруг побелела, ловя открытым ртом воздух, схватившись за сердце.
Борис глянул вверх - и тоже остолбенел на мгновение: с открытой площадки на верхушке крана весело махали им Соня и Женя - крошечные фигурки на краю пропасти. Чуть ниже виден был Игорь.
Борис бросился к крану. Следом мчались уже Блохин и отставший охранник. Перепрыгивая через трубы и лежащие сваи, оскальзываясь на сыпучем песке, они добежали до стальных колес крана.
- Только не двигайтесь с места! - прокричал Блохин, сложив руки рупором. - Не двигайтесь!
Охранник попытался было остановить Богуславского, тот молча оттолкнул его от лестницы и следом за Блохиным полез наверх, задыхаясь, одним прыжком преодолевая площадки. Матери остались внизу, протягивая руки, будто надеясь удержать детей на краю.
Богуславский добрался до рыдающего в голос Игоря и замер, всем телом прижав его к лестнице.
Блохин ступил на площадку. Здесь был ветер, казалось, что стальная башня крана раскачивается.
- Все нормально… Только не двигайтесь. Держитесь за поручень, - улыбаясь дрожащими губами, говорил он, медленно, чтобы не испугать, переступая по скользкой площадке, приближаясь к детям. - Все хорошо… Смотрите на меня… Вот так…
Когда остался шаг, он метнулся вперед, цепко схватил обоих, прижал к себе и отшатнулся от пропасти.
* * *
В морозных утренних сумерках проступили очертания домов: типовой панельный микрорайон - двенадцатиэтажные коробки стройными рядами, детский сад и школа. Засветилось первое окно, второе, потом стали загораться одно за другим…
В темной комнате зазвонил будильник. Соня выскользнула из постели в длинной ночной рубашке, взяла звонящий будильник, отнесла в комнату матери и поставила на тумбочку в изголовье. Из-под одеяла появилась рука, пошарила по тумбочке. Соня отодвинула будильник чуть дальше.
- О господи… Я вырастила маленькую садистку… - Мать наконец нащупала будильник, выключила и села с закрытыми глазами.
- Мам, я вчера забыла сказать: я получила двойку по математике. А сегодня контрольная по физике… Ты слышишь, мам?
- Я слышу… - медленно повторила Инна Михайловна, покачиваясь с закрытыми глазами, как сомнамбула. - Вчера ты получила двойку по математике… Сегодня ты получишь двойку по физике… Завтра ты можешь получить двойку по химии… Все это мелочи жизни. Главное, чтобы морщин на чулках не было… - И она опять упала головой на подушку.
Соня включила газ под чайником. Взяла сигнальный фонарик, встала коленями на стул, облокотившись на подоконник, и трижды мигнула в окно…
Леонид Федорович и Блоха, оба тощие, в круглых проволочных очках, в одинаковых трусах и майках, сидели напротив, склонившись с двух сторон к старенькому приемнику.
Сквозь космический вой глушителей прорывался "Голос Америки".
- Женя, после школы зайди в гастроном, - велела Надя, отсчитывая деньги. - Там вчера сливочное масло выбросили. Если дают по двести граммов в руки - займи очередь два раза…
- Тише! - хором взмолились отец и сын.
- Господи, когда же это кончится! Я разобью когда-нибудь ваш приемник!
- Мам, но мы ведь должны знать, что происходит в мире! - сказал Блоха.
- А меня интересует, что происходит в этом сумасшедшем доме! - закричала Надя. - Я, как ишак, после работы тащусь по магазинам, а им некогда - они мировые проблемы решают!
Утро привычно начиналось со скандала, но тут Блоха заметил фонарик в доме напротив и помчался в свою комнату. Пристроился у окна и замигал в ответ. Потом направил фонарик на дом справа…
Борис Аркадьевич Богуславский сидел на прокуренной кухне над бумагами. Вошел Игорь в школьной форме.
- Ты почему до сих пор не спишь? - не отрываясь от бумаг, спросил отец.
- С добрым утром, пап, - ответил Игорь.
Борис Аркадьевич растерянно оглянулся на висящие за спиной часы, часто моргая уставшими глазами.
- Тогда почему ты еще не в школе? - спросил он.
Игорь глянул в окно и бросился в свою комнату.
Три фонарика перемигивались над темным двором…
Блохин и Блоха вышли на лютый мороз без пальто, уверенно расправив плечи, с одинаковыми тощими портфелями - Леонид Федорович в бесформенном берете, Блоха с непокрытой головой. На углу они расстались - Блохин свернул к остановке троллейбуса. Блоха зашагал дальше.
Борис Аркадьевич с Игорем вышел из подъезда к поджидающей его черной "Волге".
- Что-то я хотел тебе сказать… Здравствуйте, товарищ Шищенко. - кивнул он охраннику. - А! Напомни вечером, чтобы я проверил твой дневник, - сказал он и сел в машину.
Игорь в пальто с поднятым воротником и ушанке, из-под которой торчал один нос, пожал руку Блохе.
- Ты что! Околеешь, - сказал он.
- Возможности человеческого организма безграничны, - постукивая зубами, бодро ответил Блоха.
- Да, но зачем их расходовать раньше времени?
- Я готовлюсь. А ты совсем не закаляешься, только обещаешь каждый раз…
Разговаривая, они подошли к Сониному дому.
Инна Михайловна и Соня появились в одинаковых шубках и платках.
- Меня не жди. Поужинай и ложись спать, - сказала Инна Михайловна. - Не сиди до ночи перед телевизором. И перестань, наконец, мерить мои платья. - Они поцеловались на прощанье.
- Привет, - сказала Соня Игорю и Блохе. - Тебе не холодно?
- Ерунда! - небрежно ответил Блоха, не попадая уже зуб на зуб.
Игорь взял у Сони портфель, и они направились к школе, откуда доносился пронзительный звонок.
Классный руководитель Марксэна Александровна - ярко крашенная, с необъятным бюстом, распирающим строгий пиджак, - писала на доске большими русскими буквами испанские слова.
Плечистый в отца переросток Мишка Шищенко, развалившись на "камчатке", поглядывал на Соню, которая шепталась с Блохой за партой у окна. Оторвал зубами кусок промокашки, пожевал, приставил к губам бумажную трубку и выстрелил через весь класс ей в шею. Соня обернулась и презрительно повертела пальцем у виска.
- Это песня чилийских коммунистов, - торжественно сказала Марксэна, вытирая испачканные мелом руки. - С этой песней чилийцы, в том числе и ваши ровесники, с гордо поднятой головой шли на смерть в пиночетовских застенках… А не занимались черт-те чем на уроках, как ты, Шищенко! - обернулась она.
Марксэна села, сняла под столом нога об ногу тесные туфли.
- Вы знаете, что мировая общественность вырвала из рук фашистов товарища Луиса Корвалана и скоро он прилетит в Москву…
Она блаженно пошевелила пальцами ног.
- Мы встретим его этой песней! В полный голос, задорно, уверенно - три-четыре…
Класс нестройно запел, читая слова с доски. Марксэна дирижировала.
Наверху, в спортзале, гулко бухал подкидной мостик - там прыгали через коня. За стеной, в слесарной мастерской, рубили зубилом железный лист. Иногда эта какофония волшебным образом вдруг совпадала с чеканным ритмом песни.
Игорь на первой парте перед Марксэной, распевая громче всех, чуть сполз на сиденье, дотянулся ногами до ее туфель, аккуратно зажал их носками ботинок и передал под партой назад. Блоха принял эстафету.
Одноклассники, с трудом сдерживая смех, все громче и воодушевленнее пели, наблюдая, как лакированые лодочки уплывают в конец класса и исчезают в мусорном ведре.
После уроков все гурьбой шли мимо заснеженного котлована.
- Я царь горы! - заорал вдруг Игорь. - Кто на меня?!
Все как по команде побросали портфели, и на горе закипела битва. Облепленные снегом с головы до ног, забыв обо всем на свете, мальчишки и девчонки штурмовали гору. Новый "царь горы" руками и ногами спихивал карабкающихся снизу обратно и тут же сам летел кувырком, а его место занимал следующий.
- Атас! Шищенко! - крикнул кто-то.
Мишка с разбега столкнул под горку целую толпу и прочно встал на вершине. Он не толкался вполсилы, как остальные, а ожесточенно швырял противников вниз и, если все-таки падал, - тут же зло и целеустремленно бросался в атаку. Потом, улучив момент, облапил Соню и покатился с ней по склону.
- Отстань! - Соня вырвалась и оттолкнула его.
Блоха добрался почти до вершины, когда на него повалилась новая толпа. Кувыркаясь друг через друга, они съехали на дно котлована. Очки залепил снег, кого-то на мгновение прижало к нему лицом к лицу в гуще хохочущей толпы, так что он почувствовал на щеке горячее дыхание, по губам его скользнул крестик на скользкой цепочке, и вслед за тем девчонка вдруг быстро поцеловала его.
Когда Блоха наконец поднялся и протер очки, одноклассники уже карабкались по склону, другие летели им навстречу. Он неуверенно тронул за руку отряхивающуюся рядом девчонку - та отмахнулась, не глядя, и снова ринулась в бой.
Он один стоял посреди битвы, озираясь с глупой улыбкой, заглядывая в лица девчонок, напрасно ожидая ответного взгляда, улыбки - хоть какого-нибудь сигнала.