– Да не в этом дело!.. Хотя вещи тоже нужны: крестик, крестильная рубашка.
– Крестильная рубашка у меня есть!
Я сказала это прежде чем успела сообразить, что такую сияющую белизной рубашку видела опять же во сне. Это про нее пели медбратья: "Ризу мне подаждь светлу". А я ведь и медбратьев видела сейчас вокруг – они смотрели со стен, изображенные с крыльями, с пальмовыми ветками, с цветами. А вот и старший из них – с огненным мечом…
– У вас есть при себе крестильная рубашка? – переспросил отец Андрей. – Значит, вы предполагали, что можете сегодня креститься?
Жалко было его разочаровывать и разочаровываться самой, потому что без этой рубашки крестить, как я поняла, нельзя. А ведь на самом деле ее у меня не было! Я рассказала об этом отцу Андрею, думая, что теперь вопрос отпал. Но отец Андрей, наоборот, взволновался:
– Если вы видели такой сон, надо постараться устроить крещение сегодня. А рубашку и крестик я вам достану. Они тут продаются в церковной лавке за ящиком.
– Но у меня нет с собой денег!
– Это все дело поправимое – принесете в следующий раз… Мальвина, а вы знаете Символ веры?
– Что знаю? – переспросила я.
– Молитва такая, Символ веры, в которой перечислено все, во что верит православный христианин. Перед крещением вы должны засвидетельствовать, что отныне тоже будете так верить. А вы даже не знаете, во что именно, – с огорченьем добавил он.
Мы помолчали с минуту, чувствуя одно и то же. Нам обоим хотелось, чтобы я крестилась именно сегодня. Но если нельзя… Вдруг я снова оглянулась на Евфросинию, и мне пришла новая удивительная мысль:
– Скажите, а она… святая княгиня Евфросиния… она во все это верит?
– Во что? – не сразу сообразил отец Андрей.
– В то, о чем говорит эта молитва… Ну, как вы ее назвали – Символ веры.
– Конечно! – воскликнул он.
– Тогда я тоже верю. Я как она.
– Вы хотите сказать, что доверяетесь преподобной Евфросинии? Что ее вера, с которой вы еще в должной степени не ознакомились, становится также и вашей?.. – Отец Андрей задумался. – Ну что ж, если вы доверились своей святой, будем считать, что она за вас поручилась.
Мне хотелось сказать, что в моем сне так оно и было: моя княгиня именно поручилась за меня. Но что-то подсказало мне – лучше промолчать. Сон сном, а сейчас со мной наяву совершится нечто такое, что соединит меня со святой Евфросинией и через нее – еще с чем-то, совсем уже великим и необъятным…
Когда я спустилась с церковного крыльца и вышла из ворот, на улице накрапывал дождь, в разные стороны спешили озабоченные люди. Меня встречал тот же мир, из которого я пришла в центр час-другой назад, вместе с Нютой и провожавшим нас Толиком. Но теперь я была не просто Мальвиной, а еще и Евфросинией. Теперь мне нужно любить людей и заботиться о своей собственной душе: молиться, исповедоваться и причащаться. И быть таким образом связанной с традициями своего народа, о чем толковала мне Илария Павловна.
Просто с ума сойти, сколько у меня появилось обязанностей! Но – странное дело! – теперь я чувствовала себя гораздо увереннее, чем прежде.
32
Подходя к дому, я не поверила собственным глазам. Деревья, машины на обочине, в стороне детская площадка – это все было как всегда. Но напротив подъезда шаркал метлой смуглолицый парень в тюбетейке, с глазами цвета сушеного чернослива. Он слишком сильно сжимал рукоять моей любимой метлы, неумело замахивался и кое-как сгребал в кучку мусор, успевший появиться после моей утренней уборки. Нет, я, конечно, не собиралась сейчас мести двор – просто мои руки почти бессознательно потянулись к метле, в обнимку с которой я провела восемь лет. Парень в тюбетейке испуганно отступил назад, но метлы не отдал и забормотал что-то протестующее. На нем была оранжевая жилетка (уж не моя ли?), а сзади подходил его напарник, такой же смуглый и черноглазый. Этот тянул за собой на веревке хорошо знакомую мне тачку для мусора.
– Чего надо? Что себе позволяешь? – Он с ходу накинулся на меня, защищая своего более молодого товарища.
Эти люди не знали, что еще утром я этой метлой убирала этот двор: и вчера, и позавчера, и много дней назад. Их прошлое было совсем другим. Наверное, я представлялась им мелкой хулиганкой, шутки ради отбирающей у рабочего человека необходимое орудие труда. А может быть, еще хуже. Наслушались страшных рассказов о скинхедах, а у страха, как известно, глаза велики…
Я поступилась метлой, в которую вцепился парень в тюбетейке, и поплелась в ДЭЗ, благо он был недалеко. Наш техник-смотритель, бойкая тетка предпенсионного возраста, развела руками:
– Вот так, Мальвина! Провалился наш эксперимент. Взяли, как все, таджиков. И то сказать: у всех гастарбайтеры, мы одни как белая ворона…
Я слушала не перебивая. Что ж делать, наверное, так надо: раз везде таджики, значит, и у нас тоже. Эксперимент когда-нибудь должен был закончиться. Скорее всего, кто-то из управления посмотрел отчеты и нашел, что на половину моей заплаты может содержать двоих гастарбайтеров.
– А за себя не бойся, Мальвин, мы тебя трудоустроим. Будешь тут в конторе сидеть, на телефоне или за компьютером. Все почище, чем в грязи копаться!..
Значит, никакой экономии от меня не будет: найдут новое место в своей системе, и опять придется платить те же деньги. Бестолково как-то, хотя обо мне проявили заботу – устраивают где "почище". Маме это, наверное, понравится. Но как быть с уже привычным мне утренним одиночеством, когда весь дом еще спит, а я на просторе, под стук ломика или шарканье метлы, обдумываю свои дела? А многолетняя привычка смотреть за двором и подъездом? Я же все равно не смогу пройти мимо бумажки на газоне или сора на лестнице. Все равно буду убирать. А как быть с бомжами – они ведь уже привыкли, что их никто не гонит?..
Конечно, я понимала – не всегда мне оставаться в дворниках. И все-таки от сердца отрывался большой кусок жизни, вслед которому хотелось сказать что-то доброе. Словно это он вознес меня к новым высотам: и крещение, и Леонид Сергеевич поможет мне вновь испытать радость творчества, и ДЭЗ обо мне хлопочет. А из глаз едва не капали слезы: прежняя Мальвина уходила от меня в прошлое, прощально махнув рукой. Оказывается, она была не такая уж невзрачная – тоненькая фигурка над ведром воды, светлые растрепавшиеся волосы…
Ничего страшного, думала я, возвращаясь из ДЭЗа. Мир постоянно обновляется: вот и у Вальки началась новая жизнь, и у Нюты наметились перемены. А старая учительница, выучившая всех нас, постоянно ждет возрождения России: чтобы она была сильной и доброй, как в лучшие периоды своей истории.
Но когда же расцветет такая Россия, кровь которой кипит от горячего сердца? Я вспомнила предание, услышанное в первый день в Нютином центре: возрождение страны связано с почитанием моей Святой. Когда современные люди узнают о Евфросинии, созидавшей Москву, вокруг которой собралось великое государство мира, тогда все это и будет.
А пока в копилку идет каждое доброе слово, каждый поступок на пользу людям. Вот увижу сейчас новых дворников – попробую объяснить, кто я есть, и покажу парню в тюбетейке, как правильно мести. И на чердак буду наведываться каждое утро, после того как бомжи разойдутся по своим безрадостным делам. Собрать окурки, протереть пол мокрой тряпкой: вот тебе и пожарная безопасность, и отпор антисанитарии. А если так, жильцам подъезда нечего требовать, чтобы дворники гнали бомжей с чердака.
А еще надо навестить больную бабу Тосю и заодно проведать Вальку: как-то она справляется с Садиком? Не избалует ли, сумеет ли наряду со своей материнской любовью и всякими вещественными благами дать хорошее воспитание? (Слово-то какое: почти "питание", только с приставкой, тянущей в высоту).
И Иларии Павловне надо позвонить, узнать, как дела в их сплоченном коммунальном сообществе. Нюта и Толик сейчас заняты друг другом, а старухам, может быть, надо чем-то помочь. Сами они из деликатности не попросят…
Навстречу мне двигалась, почти таща на себе больного мальчика, соседка с пятого этажа. Вот и эту проблему обязательно нужно решать! Попросить, что ли, новых дворников… А еще существуют одеяльные бизнесмены, для которых ничего не стоит избить человека да выбросить его на чердак, облить водой человека, обреченного ночевать на морозе. И их рабыни, о которых опять же надо подумать.
Что ни говори, проблемы оставались те же. И прежняя робкая Мальвина не растворилась в прошлом: она вошла в новую, уверенную в торжестве добра Евфросинию и осталась в ней навсегда.
Примечания
1
Приводится подлинный текст плача Евдокии-Евфросинии из ее Жития.
2
В народной традиции считается, что Михаил Архангел – крестный отец русского народа.
3
Православное песнопение при крещении.