Когда чаепитие закончилось, Мишка с Егоровым подошли к маленькому столику, на котором лежали тетради и учебники.
- Какой тебе учебник? - спросил Мишка, ковыряя спичкой в дупле зуба.
- Не надо мне никакого учебника,- сказал Егоров.- Я так завернул... Сгоняем в шахматишки?..
- Нет,- сказал Мишка и бросил спичку в угол.- Некогда мне.
- Занят?
- Дело одно есть.
- Это за которое вас на комсомольском крыли?..
- Ага,- с нарочитым равнодушием ответил Мишка.- То самое.
- Ишь ты,- удивился Егоров.- А на кой ляд вам эта теорема-то сдалась? Вам что - в учебнике не хватает?
- Надо,- сказал Мишка.
Тут в Егорове снова шевельнулась притихшая злость. Он ни за что не признался бы себе в том, что завидовал Мишке, завидовал тому, что у Мишки был дом, семья, а у него их нет, и тому, что вот, живут они с Климом какой-то своей, особенной, загадочной жизнью, - и у него, Егорова, тоже была своя жизнь, о которой никто в классе ничего не знал, но это была совсем не такая жизнь, как у этих двоих... Завидовал он и тому прошлому, когда они - втроем - были вместе, и соединяло их только хорошее и чистое, а теперь он стал для Клима и Мишки чужаком... Он ни за что не признался бы себе во всем этом, а может быть, он и действительно так не думал в тот момент, и его разозлило только то, что Мишка не хотел поделиться с ним какой-то тайной.
Он раздраженно усмехнулся:
- Что ж ты один корпишь? А Бугров?
- Он тоже занят,- сказал Мишка.
- Знаю я, чем он занят! Подцепил какую-то деваху под ручку. Ну и философ, а? - он коротко хохотнул. А потом, увидев, как растерянно обмякли Мишкины губы, хохотнул еще раз, уже смелее.- Я аж глазам своим не поверил! Смотрю - фланирует по Кировскому, увивается вокруг нее эдаким фертиком - вот ловкач!..
- Врешь ты все,- сказал Мишка и отвернулся к темному окну.
- Спорим! На что хочешь? На американку? На деньги? На что? - азартно крикнул Егоров.- Я сам видел!
Мишка знал, что Клим пошел в кино с какой-то девчонкой, не признающей Маяковского,- но под ручку. Врет Егоров! Однако в преданном Мишкином сердце заскребла ревность, и он мгновенно возненавидел ту, к которой до сих пор испытывал только презрение.
Сказать или не сказать Егорову?.. Разумеется, нет. Но Клим... Разве он сам не говорил, что коммунисты никогда не вели себя как сектанты? И если он может при этом бороться с предрассудками при лунном свете,- Мишка не удержался, чтобы хоть про себя не съехидничать,- то Егоров... Все-таки Егоров - свой человек!
- Знаешь, что это такое? - сказал Егоров, когда Мишка все ему выложил.- Бред сивой кобылы, вот что это такое! - Он искренне изумился. Бугров - ну, тот еще понятно, у того всегда мозги набекрень,- но Мишка! Мишка - поверил в такую чепуху?
- Почему же бред? - в свою очередь удивился и обиделся Мишка.- У нас все рассчитано. Мы даже маршрут по карте наметили...
Егоров фыркнул:
- До сих пор я знал, что Бугров - идиот. А выходит- оба вы... мишигенер! Самое верное для вас слово! Никто не доказал теоремы - а вы докажете?.. Вы первые, что ли, на деньги позарились? А если б и доказали - да если б вам и сто тысяч сейчас из кармана вынуть и под нос сунуть - так вы бы никуда не поехали!
- Почему же?...- спросил Мишка, теперь уже досадуя, что не выдержал и проговорился.
- Да потому, что Бугров к своим книжкам присох, да и ты - ты тоже никуда не сбежишь! Оба вы только трепаться мастера да маршруты намечать... Эх вы, ну что вы понимаете в жизни? Сосунки!
- Ты не ори,- сказал Мишка, испугавшись, как бы Егоров не переполошил весь дом.- А не нравится - так и черт с тобой. Мы тебя за собой не тянем.
- Дураки вы, что с вами говорить! - сказал Егоров.
И ушел.
Нет, не везло ему сегодня. Лучше уж зашел бы к Женьке... Женька никогда не порол бы такой ерунды...
Его почему-то особенно разозлила эта ерунда. Ну и придумали! Книгоеды... Ява, революция, теорема Ферма!..
Добравшись до своего дома, он постоял перед дверью, из-за которой по всему коридору неслись пьяные крики и нестройное пение. Постоял, послушал, сплюнул и отправился на вокзал.
Там, в переполненном зале, он отыскал укромное местечко за аптечным киоском и проспал остаток ночи. А утром его разбудила уборщица, и, зябко ежась от холода, он пристроился на скамейке у входа. И все думал о том, какие дураки они оба - Клим и Мишка - и о теореме Ферма тоже.
Потом сходил к себе домой - матери и Барыги уже не было - поел и взял сумку. Но путь его лежал не в школу, а в городскую библиотеку.
7
В девятом вспыхнул дружный хохот.
Любопытные малыши заглядывали в дверь и столбенели на пороге.
- Вот уморушка! - стонал, упав животом на парту, Игонин; скаля румяный белозубый рот, ядреным жеребячьим гоготом захлебывался Красноперов; даже Михеев зашелся в беззвучном, зажатом где-то внутри смехе - при этом он трясся всем телом, и лицо у него было такое, будто он плачет.
Витька Лихачев, изнемогая, мотал курчавой головой; он еле выдавил в три приема:
- Бугров, а меня... в свою дивизию... запишешь?..
Раскаленные струи смеха хлестали в багровый лоб Клима. Он стоял у стены, по-бычьи нагнув голову, и не мог шевельнуться, не то что говорить. Он бы говорил, он бы возражал и спорил, если бы с ним спорили, но все просто смеялись, и смеялись не зло, а скорее добродушно... И это было самое страшное.
Только Егоров сидел на подоконнике, болтал ногами и, как отличный эстрадный комик, сохранял полную невозмутимость. Свой номер исполнил он с блеском!
Он опоздал на два урока, явился к началу большой перемены и, еще с порога отыскав глазами Клима, заорал:
- Эй, вы, яванцы! Привет вам от Петьки Ферма!
- Ты что-нибудь ему говорил?..- спросил Клим,
- Кое-что,- потупился Мишка.
А Егоров, скача по партам, размахивал руками и выкрикивал:
- Карман шире! Сто тысяч долларов - как одна копеечка! Налетай - подешевело!
- Не грохочи, не глухие,- попробовал утихомирить его Клим,- Чего тебе?..
Но вокруг уже собиралась толпа.
- Мне-то ничего! - издевался Егоров.- А вы вот, может, и решите вашу теорему, да все равно денежек не получите!
- Еще как получим,- сказал Мишка.
- Кукиш с маслом вы получите! Много было таких дураков, да премию-то... Премию-то давным-давно ведь отменили! Еще до первой мировой войны!
- Врешь! - выдохнул Мишка.
Но Егоров злорадно посмеиваясь, вытянул из кармана смятый, небрежно вырванный из книги листок и с торжеством протянул его Климу.
Все, что говорил Егоров, оказалось правдой.
В результате нездорового интереса к доказательству теоремы Ферма - так было там написано,- проявленного любителями легкой наживы,- так было там написано - премию отменили в 1911 году...
Изумрудный остров Ява, обагренный кровью, в дыму и огне, возник на секунду перед глазами Клима - и потом его накрыло громадной волной...
- Где ты взял это? - побледнел Клим.
- В библиотеке, а то где же! - засмеялся Егоров, обнажая мелкие кривые зубы.
- Свинья ты,- с безнадежным отчаянием сказал Клим.- Я бы такую свинью не стал пускать в библиотеку!..
И это было все, что он мог сказать.
А Егоров уже балаганил, объясняя ребятам, как Бугров и Гольцман решили бежать на Яву, прихватив с собой десятка два самолетов и танков... И все смеялись.
...Над чем?..
Прозвенел звонок.
Верзила Мамыкин, всхлипывая, вытирал с узеньких заплывших глазок слезы.
- Ну, Бугров, спасибо,- сказал он,- насмешил, как в цирке!
Но смешки еще долго вспыхивали то в одном, то в другом конце класса. Клим старался их не слышать. И не думать о Егорове, о Мамыкине - ни о ком. Что делать дальше? Катастрофа наступила в одну минуту. Они были разгромлены и уничтожены. Мишка пасмурно молчал, виноватый и подавленный. У Клима не подымалась рука задать ему хорошую головомойку.
Что делать дальше?
После уроков они остались в классе. Михеев был дежурным. Он собрал чернильницы, отнес их в учительскую и вернулся, чтобы захватить портфель. Он складывал в него учебники - все один к одному, каждый обернут в газету, на каждом аккуратно выведено заглавие и - сверху, над волнистой чертой - имя владельца. Когда Михеев хотел выйти, ему преградили дорогу.
- Кто ты? - спросил Клим коротко.
Михеев удивился.
- Я?..
- Да, ты,- повторил Клим.- Ты комсорг или оппортунист?
- Я комсорг,- сказал Михеев.- Пусти, мне домой надо.
- Ничего,- сказал Мишка,- Еще успеешь.
- Я есть хочу.
- Семьдесят миллионов малайцев тоже хотят есть,- сказал Клим.
- А я тут при чем?
- С этого надо было и начинать! - сказал Клим.- Какой ты, к черту, комсорг? Ты оппортунист и предатель! Ты думаешь, ты над нами смеялся сегодня? Ты над яванской революцией смеялся! Над людьми, которые умирают за свою свободу!..
Михеев растерянно провел рукой по и без того прилизанным волосам.
- Не выдумывай,- сказал он.- Я над ними не смеялся.
- Хорошо,- сказал Клим холодно,- Допустим. А теперь - садись.
Михеев сел.
- Двигайся,- сказал Клим.
Он сел около Михеева, и рядом с Климом опустился Мишка. Михеева притиснули к стенке.
- Думай,- сказал Клим.
- О чем? - сказал Михеев.
Клим враждебно уставился на Михеева. Неужели в его набитой параграфами головенке не осталось живого места?