9
Стояла у открытого окна. Руки сквозь решетку, выкрашенную серой краской. Краска, обыкновенная водоэмульсионная краска, на железе она застыла каплями.
- Привет! - принеслось снизу.
У окна стоял мальчик в больничной одежде. Или старик? От препаратов я нечетко вижу. Фланелевая синяя рубашка в клетку, синие штаны, в руке метла. И только лицо - неотчетливо.
- Привет, - сказала вполголоса, невольно оборачиваясь, чтобы не услышала санитарка.
- Я знаю твое имя, - сказал он.
- А я твоего не знаю.
- Это легко поправить. Федор.
- Откуда ты знаешь мое?
- Ваши вчера были на прогулке, я спросил. Я тебя видел, когда ты гуляла с родителями.
Ваши. Мои вчера были на прогулке.
- Ты давно тут лежишь? - продолжал он весело.
Я считала дни, но потом выяснится, что я сбивалась.
- Две недели.
- О, совсем недолго!.. А я по-глупому попал. Вообще-то я занимаюсь ремонтом сотовых телефонов.
- Да?..
Я не знала, что говорить, но были приятны звуки мужского голоса. Потому что целыми днями я слышала только женские голоса. И я устала от самого звукового регистра, от диапазона, в котором они располагаются.
- Напиши мне свой телефонный номер.
- Но у меня здесь нет телефона!
- Ты смешная. Ты же выйдешь отсюда, вот и напиши домашний.
Его уверенность, что выйду отсюда, удивила и обрадовала.
- Сейчас, подожди.
Я метнулась в палату, вырвала листок из блокнота, нацарапала цифры. Осенило - какая мысль! - и я подскочила к окну. Следовало спешить, вот-вот разговор прервут, меня отгонят от окна…
- Послушай, - заговорила, торопясь все сказать, - вот тебе мой номер, но ты сделай вот что. Я очень тебя прошу, ради всего святого, пожалуйста, сделай это, выполни мою просьбу, я тебе вряд ли пригожусь, но просто помоги мне - слышишь? Ты поможешь?
- Я помогу. Говори, - сказал он твердо, так твердо, что я на секунду заколебалась - зачем я стану просить его об этом? - но все-таки произнесла:
- Пожалуйста, ты позвони, трубку снимут Светлана Павловна или Василий Петрович, но это неважно, просто скажи, что ты хочешь поговорить с Сергеем, что ты друг Сергея, и пусть они дадут тебе его телефон. Ты сделаешь, что я прошу? Пожалуйста, ты поможешь мне? Дело в том, что он не знает…
Мальчик-старик под окном опустил голову. Рваный листок он сложил вчетверо и спрятал в нагрудный карман, а когда поднял лицо, показалось, на нем еще больше загустел туман, и я уловила отслоившееся разочарование, которое поднялось на третий этаж, как облако. Но он сказал негромко и так же твердо:
- Я тебе помогу.
Санитарка оттолкнула меня и с лязгом захлопнула створки.
10
Проснулась от хрипа. Ранняя летняя заря заполонила окно. Она лезла розовыми клочьями, змеилась, вползала в палату. Хрип поутих. Кому-то снится кошмар. Хрип усилился, и я поискала взглядом - кто. Как будто с соседней кровати. Она укрылась с головой. Но она хрипит. Я потянула за край простыни и вскочила - синее лицо, вывалившиеся из орбит глаза, высунутый фиолетовый язык и удавка на шее.
- Помогите! - крикнула я, что есть силы, и схватилась за удавку, я хотела ее распутать, но быстро поняла, что только сдавливаю шею.
Шнурок был сплетен из поясов для халата. Пояса здесь пришиты, все веревки отбирают, но их все равно спарывали и прятали.
Кто-то поднял голову, Милаида Васильевна - нынче ночью ее дежурство - прибежала - тяжелые шаги по линолеуму - и воскликнула:
- Ах ты дрянь!..
Она проворно вытащила ножницы из кармана - и перепилила удавку, не переставая причитать:
- Ах ты дрянь, а я думала, ты честная женщина, а ты вот что! Ты вот, оказывается, что!.. О, дура. Под монастырь меня подвести хочешь? Ах, ты вот что!.. Давиться она надумала. Такие вещи дома надо делать, поняла? Ну-ка вставай, и марш в изолятор!..
- Ой, нет, пожалуйста, только не в изолятор.
- Именно в изолятор!.. Она вот что - я думала, она здорова, а она насквозь прогнила!.. А вы все - спать, и быстро. Что, Региночка?
Лысая старушка сидела на кровати, раскачивалась, глядела на эту сцену и плакала. Она никогда ничего не говорила.
- Что, Региночка? Перепугалась? Ну пойдем со мной, я тебе дам таблеточку… Только вот отведу эту дрянь.
11
Сергей пришел бледный, строгий, в синей футболке, черных брюках, и в руке у него был дипломат. Нас отпустили на прогулку.
- Мне позвонил какой-то человек. Он не представился. Я уже заходил - в субботу, но мне сказали, что сейчас не время посещений.
- Знаешь, как хорошо, что ты пришел? - сказала я, голос ослаб, плохо повиновался. - Давай присядем, мне тяжело ходить много.
Отмою твои латы от гноя.
- Мы прошли совсем немного.
Сошью тебе черную рубашку.
- Ну давай все-таки присядем… Ты… снился мне.
Я золотом вышью рубашку - сломаю себе глаза от этой работы, но у тебя на груди засверкает солнце.
- Вот как? - он усмехнулся. - Ну послушай, я не отношусь к тебе, как к больной, поэтому скажу тебе правду. Ты в состоянии ее выслушать?
Перевяжу твою рану.
- Правду? Выслушать? В состоянии.
Постелю тебе постель.
- Так вот, мы с тобой расстались не просто так - мы навсегда расстались. Надеюсь, это ты понимаешь?
Накормлю твоего сокола.
- Понимаю ли я, Сергей?..
Напою твоего коня.
- Уже всё, Елена. Уже всё. Мы никогда не будем вместе.
Черный ворон сложит крылья на ограде.
- Что это значит - вообще всё?…
Приберу дом.
- Тебе, конечно, сейчас нужна помощь. Квалифицированная медицинская помощь. Поверь, то, что я здесь - уже немало с моей стороны. Ты согласна?
Замешу тесто.
- Согласна. Ведь ты мог и не приходить.
Выбелю печь.
- Да. Я мог и не приходить. Но я все-таки пришел. Я помню, что мы пережили вместе.
Выскоблю пол.
- Ты… ты звал меня замуж.
Надену тебе на руку кольцо.
- Ах, Боже мой. Ну мало ли что звал. Давай не будем устраивать здесь сейчас сцену из сериала. Мы расстались, Елена. И ты ведь тоже не жалеешь об этом. Если бы ты не ввела себя в весь этот бред, ты бы и не вспомнила обо мне.
Заплету косы.
- Вспомнила. У меня никого не было, кроме тебя.
Завернусь в платок.
- У тебя есть родители, есть друзья, у тебя соседи, знакомые, у тебя твоя работа, твоя родня. У тебя много всех и всего.
Выйду в ворота.
- Но тебя у меня нет.
Ты будешь спать.
- Будет другой кто-то. Ты еще молодая.
Рано утром.
- Мне не нужен никто, кроме тебя, Сергей.
Пойду по белой дороге.
- Я это уже слышал. Это не трагедия.
К каменному храму.
- А как принято?
На колокольный звон.
- Знаешь, мы ведем бессмысленный разговор. Я не вернусь к тебе.
Встану в притвор.
- Да, ты ко мне не вернешься. Ведь возвращаться некуда. Не сюда же.
Тяжелый дух ладана.
- Сюда или не сюда - не важно. Я никуда не вернусь к тебе.
Темное золото икон.
- Никогда, хочешь ты сказать.
Негромкий голос чтеца.
- Никогда.
Торжественный строгий хор.
- В общем, это нестрашно, - сказала я и посмотрела на цветок. Он рос на клумбе. - Мне совершенно нестрашно.
Луч в окно.
- Я рад.
Высокий свод.
- Ну тогда будем считать, что ты приходил, чтобы я могла сказать тебе, что я тебя прощаю. А ты - прощаешь меня?
Холодный храм.
Он рассмеялся:
- Прощаешь? Ты? Меня? Боже мой, ну ты даешь!.. А за что ты меня прощаешь?