Если меня снова упекут в психушку
По опыту знаю: если одеться неподобающе, Вероника точно обвинит, что я испортил ей весь вечер. Так уже было один раз, когда я явился на званый ужин в шортах до колен и сандалиях. Поэтому я настолько погружен в мысли о выборе одежды, что совершенно забываю, какой сегодня день - пятница, то есть нынче сеанс у доктора Пателя.
Мне напоминает мама, которая заглядывает в подвал в самый разгар тренировки.
- Через пятнадцать минут выходим. Живо в душ!
В комнате с облаками выбираю коричневое кресло. Мы садимся, откидываем спинки назад, и Клифф начинает:
- Твоя мама сказала, у тебя была та еще неделька. Хочешь поговорить об этом?
И я рассказываю про вечеринку у Вероники, про то, что вся моя прежняя парадно-выходная одежда не годится, ведь я так сильно похудел; и у меня нет никаких стильных шмоток, кроме футболки, недавно подаренной братом; и мысли об этой вечеринке уже так утомили меня, что лучше бы мы с Ронни просто позанимались вместе, и не пришлось бы встречаться с Вероникой, которую даже Никки считает страшной врединой.
Доктор Патель кивает несколько раз, по своему обыкновению, а затем спрашивает:
- Тебе нравится футболка, которую подарил брат? Удобно в ней?
- Да, - отвечаю, - она просто замечательная.
- Вот и надень ее к этому ужину. Уверен, Вероника ее тоже оценит.
- Вы так считаете? Просто Вероника ужасно привередлива к тому, в чем к ней приходят гости.
- Я так считаю! - заявляет он, отчего мне сразу становится намного лучше.
- А что со штанами?
- А что не так со штанами, которые на тебе сейчас?
Опускаю глаза на коричневые прямые брюки. Их мама на днях купила в "Гэпе", заявив, что не следует ходить к врачу в тренировочных штанах. Они вовсе не такие крутые, как футболка "Иглз", но тоже ничего, так что я пожимаю плечами и перестаю беспокоиться о том, что надеть для визита к Веронике.
Клифф пытается перевести разговор на Кенни Джи, но всякий раз, как он упоминает это имя, я закрываю глаза, принимаюсь тихонько гудеть и мысленно считаю до десяти.
Потом Клифф говорит, что знает, как грубо я обошелся с мамой: тряс ее на кухне и сшиб с ног на чердаке. Становится ужасно грустно, ведь я очень люблю маму, к тому же она вытащила меня из психушки и даже подписала кучу бумажек - однако мне нечем возразить Клиффу. Чувство вины наполняет мою грудь жаром, пока не становится невыносимым. Сказать по правде, я просто срываюсь и плачу не меньше пяти минут.
- Твоя мать многим рискует, потому что верит в тебя.
От его слов рыдаю еще сильнее.
- Ты же хочешь быть хорошим человеком, да, Пэт?
Киваю. Плачу. Я очень хочу быть хорошим человеком. Правда.
- Я собираюсь повысить дозу твоих лекарств, - говорит доктор Патель. - Не исключено, что ты почувствуешь небольшую заторможенность, однако это поможет сдержать порывы жестокости. Ты должен понимать, что хорошим человеком тебя делают поступки, а не одно лишь желание. Если у тебя и дальше будут случаться такие приступы, я, возможно, буду вынужден рекомендовать возвращение в лечебницу для более интенсивного лечения, которое…
- Нет, пожалуйста, я буду хорошим, - быстро перебиваю я, зная, что Никки едва ли вернется, если меня снова упекут в психушку. - Честное слово!
- Я верю тебе, - отвечает доктор Патель с улыбкой.
Я не знаю, как играть в эти игры
Позанимавшись в подвале еще немного, надеваю пакет для мусора и выхожу на пробежку. Потом принимаю душ, прыскаю перед собой одеколоном отца и вхожу в облако ароматной пыли - этому меня мама научила еще в школе. Провожу шариковым дезодорантом под мышками и облачаюсь в свои новые брюки и футболку Хэнка Баскетта.
Интересуюсь у мамы, как я выгляжу.
- Отлично. Такой красивый! Но ты уверен, что можно идти на ужин в футболке "Иглз"? Может, наденешь рубашку из тех, что я тебе купила в "Гэпе", или возьмешь поло у папы?
- Все нормально, - успокаиваю я ее с улыбкой. - Доктор Патель согласился, что эта футболка - хороший выбор.
- Правда? - Мама смеется и достает из холодильника композицию из цветов и бутылку белого вина.
- Что это?
- Передай их Веронике и скажи ей от меня спасибо. Ронни всегда был тебе хорошим другом. - При этих словах она, кажется, снова готова расплакаться.
Поцеловав маму на прощание, взяв в охапку цветы и вино, выхожу на улицу и иду через Найтс-парк к дому друга.
Дверь открывает Ронни. На нем рубашка и галстук, при виде которых начинаю бояться, что доктор Патель все-таки был не прав и я оделся не подобающе случаю. Однако Ронни смотрит на мою футболку, проверяет имя на спине - наверное, чтобы убедиться, что я не надел старье с именем Фрэдди Митчелла, который больше не играет за "Иглз", - и восклицает:
- Хэнк Баскетт крутой! Где ты достал такую футболку, еще же сезон не начался? Супер!
Его слова приносят мне огромное облегчение.
Мы идем на запах готовящегося мяса через роскошную гостиную и роскошную столовую в кухню, где Вероника кормит Эмили. Девочка, к моему удивлению, выглядит гораздо старше грудного младенца.
- Встречайте Хэнка Баскетта, - объявляет Ронни.
- Кого? - откликается Вероника, однако при виде цветов и вина расцветает улыбкой. - Pour moi?
Некоторое время она разглядывает мою распухшую щеку, но ничего не говорит, за что я ей благодарен. Я протягиваю ей подарки от мамы, а она целует меня в здоровую щеку.
- Добро пожаловать домой, Пэт. - Голос Вероники звучит на удивление искренне. - Я пригласила на ужин еще кое-кого, надеюсь, ты не против, - добавляет она.
Вероника подмигивает мне и приподнимает крышку единственной стоящей на плите кастрюли, распространяя теплый аромат томатов и базилика.
- Кого? - спрашиваю.
- Увидишь, - отвечает она, помешивая соус и не поднимая на меня глаз.
Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще, Ронни берет на руки Эмили с ее высокого стульчика.
- Это дядя Пэт.
Я не сразу осознаю, что он говорит обо мне.
- Эмили, поздоровайся с дядей Пэтом.
Она машет мне крошечной ладошкой и вдруг оказывается у меня на руках. Ее темные глаза изучают мое лицо, а потом она улыбается, как будто одобряюще.
- Пэп, - говорит она, показывая на мой нос.
- Смотри, дядя Пэт, какая умная у меня девочка! - восклицает Ронни, гладя шелковистые черные волосики. - Она уже знает, как тебя зовут!
Эмили пахнет морковным пюре, которым покрыты ее щеки, пока Ронни не вытирает их насухо салфеткой. И вправду очень милый ребенок. Я тут же понимаю, почему Ронни так много писал о своей дочери - почему он ее так любит. Мне приходит в голову, что мы с Никки тоже когда-нибудь заведем детей, и я чувствую такой прилив счастья, что целую маленькую Эмили в лобик, словно она ребенок Никки, а я ее отец. А потом я целую ее лобик снова и снова, пока она не начинает хихикать.
- Пиво? - предлагает Ронни.
- Мне вообще-то лучше не пить, я же принимаю лекарства и…
- Пиво, - утвердительно кивает Ронни, и вот мы уже пьем пиво, сидя на террасе, а Эмили на коленях у отца посасывает разбавленный яблочный сок из бутылочки.
- До чего приятно выпить с тобой пивка, - говорит Ронни, звякая своей бутылкой "Иинлинг лагера" о мою.
- Кто еще будет сегодня?
- Сестра Вероники, Тиффани.
- Тиффани и Томми? - Я припоминаю мужа Тиффани со свадьбы Ронни и Вероники.
- Только Тиффани.
- А где Томми?
Ронни отхлебывает пива, поднимает глаза на заходящее солнце:
- Томми умер некоторое время назад.
- Что? - переспрашиваю, потому что ничего не слышал об этом. - Господи, мне очень жаль…
- Просто постарайся не упоминать Томми сегодня вечером, хорошо?
- Конечно, - отвечаю и делаю несколько больших глотков пива. - А как он умер?
- Как умер кто? - раздается женский голос.
- Привет, Тиффани, - окликает ее Ронни, и внезапно она оказывается рядом с нами на крыльце.
На Тиффани черное вечернее платье, каблуки и бриллиантовое ожерелье, а ее макияж и прическа кажутся мне чересчур безупречными, словно она из кожи вон лезла, чтобы выглядеть привлекательно, как иногда делают пожилые женщины.
- Ты же помнишь Пэта?
Я встаю, мы обмениваемся рукопожатиями, и от того, как Тиффани заглядывает в мои глаза, становится немного не по себе.
Мы возвращаемся в дом, и после короткой светской беседы я оказываюсь наедине с Тиффани. Сидим на противоположных концах дивана в гостиной, пока Вероника заканчивает готовку, а Ронни укладывает Эмили.
- Ты сегодня очень красивая, - говорю я, когда молчание становится неловким.
До того как началось время порознь, я никогда не делал Никки комплиментов по поводу ее внешности, и, думаю, это очень вредило ее самооценке. Пожалуй, теперь мне стоит попрактиковаться в умении говорить женщинам комплименты, чтобы к возвращению Никки они звучали естественно. Впрочем, Тиффани действительно очень красивая, хотя и перестаралась с косметикой. Она на несколько лет старше меня, но у нее спортивная фигура и длинные шелковистые черные волосы.
- Что у тебя со щекой? - спрашивает Тиффани, не глядя на меня.
- Несчастный случай - штангу уронил.
Она не сводит глаз со своих рук, сложенных на коленях. На ее ногтях свежий кроваво-красный лак.
- Где ты сейчас работаешь? - интересуюсь я, решив, что эта тема безопасна.
Она морщит нос, будто я пустил газы:
- Меня уволили несколько месяцев назад.
- Почему?