...
"Да уж! Каков вопрос, таков и ответ.
Кто писал?!
Тов. Орел! Прошу немедленно разобраться и мне доложить.
А. Эсаулов"
Когда я зачитывал группе столь суровую резолюцию, на молодую коллегу-виновницу было жалко смотреть: вся съёжилась, побледнела, губы дрожат… Остальные зыркали в мою сторону с хрупкой надеждой на выверт из неприятности. Похоже, для них варианты моего поведения сводись к двум: либо я "сдаю" девчонку (вопрос-то конкретный: "кто писал?"), либо… на этом я оборвал предполагаемый ход мыслей, сказав: "Я всё улажу". С напускным равнодушием встал из-за стола и – на расправу к шефу.
Судя по формату газетных колонок, Эсаулов пристально вчитывался в очередное постановление ЦК или Совмина.
– Александр Юрьевич, – начал я с порога.
Эсаулов неохотно оторвался от текста и перевёл на меня усталый взгляд человека, у которого начальство зажилило отпуск года за три, не меньше. Я уж подумал выйти. Но Александр Юрьевич коротким жестом указал на кресло у стены, пробегая по мне вопросительно-отсутствующими глазами.
– Я по поводу того смешного письма… – и занимаю предложенное кресло.
Услышав, зачем я здесь, зампред будто стряхнул с себя мучившую его мысль, и я понял, что взятый мной ироничный тон пришёлся некстати.
– Женя, а что тут смешного? – сдерживая гнев, перебил Эсаулов, – Это же наше лицо! Чем вы там думаете?
– Извините, – осёкся я, – в общем… мы между собой разобрались. И я обещаю, что такого больше не повторится.
– Хорошо, принято. Ну а всё-таки, кто это написал? Мне просто интересно, – настаивал зампред.
– Ну, мы… этот вопрос решили… – я плёл что-то несвязное, дабы отвертеться от прямого ответа на прямой вопрос. К счастью, Александр Юрьевич "пытать" меня не стал. Да и не в его стиле издеваться над подчинёнными.
– Ладно, не хочешь – не отвечай. Я тебя понимаю. Но учти, ещё раз что-нибудь подобное – получишь взыскание. Понял?
– Понял.
Куда уж понятней!
– Иди, работай, – уже спокойным тоном добавил зампред, после чего, будто меня и не существовало, с головой погрузился в чтение.
Вернувшись в кабинет, я объявил, что вопрос решён по-доброму, однако без жёлтой карточки не обошлось. "Так что, – теперь настала моя очередь давать нагоняй, – учтите на будущее, а не то – следующая карточка будет красной". Общий вздох облегчения – и группа вернулась "к нашим баранам".
А каких нервов стоила нам эта бодяга с компенсацией! Работа с людьми – дело вообще "нервоёмкое" (кажется, такого слова нет, но, надеюсь, читатель меня понял). И ведь недолго сорваться, когда тебя целыми днями задалбливают "прихожане", как их называл Александр Григорьевич Пухляк, горисполкомовский парторг. И как ни горько признавать, но порой срывался и я. Случалось, и хамил. Пусть даже в ответ на грубости, но ведь не имел права. Ни по должности, ни по этике.
Одна радость: приду домой, а там – любимая жена. Улыбнётся мне Таня – и весь негатив долой.
Наверное, мужчина должен вести себя на работе – как дома, а дома – как на работе. Но прежде надо привести в равновесие внешнюю среду с внутренним миром (или наоборот). Порой это не удаётся, особенно при дисбалансе рабочей атмосферы и семейного уюта. В таких случаях одни держатся в рамках приличия на работе, зато сгоняют злобу на домашних. Другие – напротив – по полной отрываются на "прихожанах", сотрудниках, но домой приходят "разрядившиеся" и даже ласковые. Я по натуре тяготел ко второму типу, и на моём счету оказалось множество резких выходок как по отношению к посетителям, так и в конфликтах с коллегами. Пользуясь возможностью обращения к читателям, я искренне прошу прощения у всех, кому когда-либо успел нагрубить.
Помощь со стороны государства не ограничилась компенсацией за имущество. С начала зимы 86-го эвакуированным выдавали беспроцентные ссуды на 15 лет в размере 5000 рублей на семью. Формальное назначение ссуды – "на хозяйственное обзаведение". А именно – приобретение мебели, автомобилей, домашней утвари, прочих предметов необходимости, пусть даже не первой. И я не помню, чтобы кого-нибудь проверяли, а не пропил ли он ссуду. Никто не спрашивал, на что мы её транжирим. Главное – вовремя погашать долг.
На моей памяти это самая гуманная дача денег взаймы. А уж со стороны государства – тем более. Легко подсчитать, что сумма ежемесячного погашения составляла каких-то двадцать восемь рублей. При окладе в сто пятьдесят – тяжеловато, но посильно, учитывая, что не надо копить на мебель и прочие атрибуты. Тогда я впервые ощутил преимущества кредита по сравнению с накапливанием. Да, берёшь чужие деньги, а отдаёшь свои. Но ведь желаемые предметы уже есть! И нет нужды копить годами, отказывая себе в удовольствиях жизни и не зная, насколько взлетят цены.
И пускай где-то там, через бухгалтерию, ссуда потихоньку погашается – а тем временем один из предметов ты включаешь и смотришь, из другого достаешь охлаждённое пиво, с которым интересней смотреть первый. И даже если в итоге заплатишь больше текущей цены, так ведь не сейчас, а – потом, когда и деньги чуть обесценятся, и зарплата подымется, пусть даже номинально. А если ещё и процентов не берут – грех не воспользоваться такой державной милостью. Конечно, даже на таких сказочных условиях возвращать не хочется, но с этим уж смиряешься, как с неизбежным. И никуда не денешься – ведь у государства руки длинные.
Интересно, что с 92-го платежи по ссуде больше не взимались. То есть примерно две трети от 5000 нам любезно "амнистировали". Правда, таким подарком мы обязаны не доброте государственных мужей, а их радению о государственных же интересах. Все мы помним, что первая половина 90-х ознаменовалась не только крахом Союза, но и нарождавшимся капитализмом. Наибольшим злом обывателю казалась гиперинфляция. В 93-м украинский купоно-карбованец обесценился на 10000 % (!) за год. До введения гривни (2 сентября 96-го) зарплаты исчислялись миллионами, правда, цены – тоже. И что такое 28 рублей при таких номинальных зарплатах и масштабах цен?
Ещё Адам Смит [23] указывал, что накладные расходы, связанные с налогообложением, не должны превышать сумму собираемых налогов. То же относится и к ссудам. Когда гиперинфляция превратила нас в "миллионеров", а цены на всё-всё ниже пятиразрядных даже не спрашивай – какой смысл собирать по 28 рублей, ставших дешевле прежней копейки? Вот почему та ссуда и была списана: овчинка не стоила выделки.
Глава 14. Апельсины и Примадонна. Первый фильм комом. Небрежные журналюги
В районе эвакуированного села Страхолесье вырос небольшой вахтовый посёлок для работников атомной и ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС (чаще называемых просто – "ликвидаторами"). Смущало только имечко, чёрт возьми – Страхолесье. Возможно, из-за болезненных ассоциаций с "рыжим лесом". (Таким причудливым цветом окрасилась листва под мощным потоком радиации в первые часы после взрыва.) Над новым именем голову ломать не пришлось: позаимствовали у соседней базы отдыха. Так посёлку досталось позитивное название – Зелёный Мыс.
Из вторых рук узнал, что когда у вахтовиков спросили, не хотят ли они чего-нибудь "такого, особенного", в ответ почти единодушно прозвучало: апельсины и… Пугачёву. Ну, с Аллой Борисовной понятно. А вот апельсины… Вспомним однако, что 80-е – это ещё "совок", а значит, хронические дефициты. Сейчас в любом супермаркете всё в изобилии, в том числе и цитрусовые. Кати себе тележку да наполняй, покуда кошельку по силам. Апельсины, бананы, ананасы, киви… прям по царю Дадону: "кроме птичья молока, всё найдётся для дружка". А в те не совсем уж и далёкие времена апельсины не покупали, а "доставали", по очень большому блату. Но не будем отвлекаться.
В сентябре 86-го резиденты Зелёного Мыса получили долгожданный подарок: приехала сама АЛЛА ПУГАЧЁВА! Событие историческое и знаковое: до Аллы никто из артистов не решался на "чернобыльские" гастроли. Концерт Примадонны – благотворительный, что, не в обиду ей будь сказано, больше нужно было самой певице, чем вахтовикам. Те ребята зарабатывали достаточно, чтобы чуть ли не ежедневно платить за выступления знаменитостей.
Часть концерта я случайно поймал по телеку, как раз когда звучал хит 85-го "Без меня тебе, любимый мой…". Алла Борисовна вытащила из публики мужчину в спецовке для медленного танца. Смущённый, он едва держал Диву за талию, от волнения не в силах вести звёздную партнёршу. Певица возложила одну руку ему на плечо, в другой устроился микрофон. Публика – в тихом восторге! В зале я узнал одного-двух горисполкомовцев. Почему сам не поехал – не помню. Может, из-за недостатка пиетета перед Примадонной. Или что-то помешало. Ну, ладно.