– Я думаю, будет большой ошибкой сдать вас, как вы изволили выразиться, ментам. Я подумаю, что с вами делать.
Олег Иванович вернулся в дом, не находя разумного решения. "Застрелить их и сжечь? Нет, выстрелить в живого человека я не смогу. Но как-то ведь надо от них избавиться. Сдать их в милицию едва ли что даст. Ловкий адвокат их отмажет, а меня вот и вправду могут привлечь по этой самой сто двадцать седьмой статье". Послышался отдалённый рокот грома. Олег Иванович взглянул на барометр. На дисплее мерцали стилизованные молнии, предупреждающие о приближающейся грозе. "Эврика! [37] Передам-ка я судьбу этих ублюдков в руки божьего правосудия". Приняв решение, Олег Иванович направился к пленникам. Приближение грозы стало уже очевидным. Громыхание грома стало явственным. На южной стороне неба образовался фронт тёмных облаков, который постепенно приближался. Молча Олег Иванович извлёк из щели между брёвнами длинный штырь с заострённым концом и закрепил его вертикально. Этот штырь он заготовил на случай отказа автоматики поджига его крематория после его кончины. Если не сработает автоматика, рано или поздно брёвна запалит разряд молнии, спровоцированный незаземлённым стержнем.
– Эй, Олег Иванович, вы что здесь мастерите? – подкованный в науке об электричестве Лопата догадался, что задумал их пленитель.
– Предаю решение вашей судьбы в руки высшей инстанции.
– Не дурите! Мы же так погибнуть можем.
– Значит, такова будет воля богов.
На этом Олег Иванович дискуссию прекратил и вернулся в дом. Через полчаса он вернулся с бутылочкой светлой жидкости в руке.
– Гроза уже близко. Гром вон как грохочет. Давайте-ка я вас усыплю, чтобы вам не страшно было.
Через минуту-другую пленники с хлороформовыми повязками у рта впали в очередной наркоз.
– Пошли, Шарик домой. Там нам гроза не страшна будет.
Через полчаса хлынул проливной дождь и молнии стали проскакивать со всех сторон света. Ослепительная вспышка, и незамедлительный оглушительный гром сотряс лёгкий дом Олега Ивановича. Он бросил взгляд на монитор камер внешнего обзора. Склад брёвен уже занялся пламенем, которое на глазах разгоралось, несмотря на потоки воды с неба. Через две минуты высоченный рыжий столб извивался в бешенной пляске над уснувшими вечным сном пленниками.
* * *
Гроза ушла на северо-восток. Похолодало. На месте склада брёвен лежала широкая куча золы. Порывистый ветер пригоршнями поднимал её и уносил вдаль, рассыпая её над тундрой. Шляпки грибов неподалеку от пожарища покрылись тончайшим серым слоем. Ранним утром Олег Иванович решил, что пора бы послать весточку брату Константину. "Дорогой брат. Извини, что даю о себе знать так поздно. Представляю, как ты изнервничался. Спешу тебя успокоить. Бандиты ко мне до сих пор не добрались. Я начеку, двери у меня заперты. Камеры внешнего обзора работают исправно. Всё в порядке, но без приключений не обошлось. Сегодня ночью случилась здесь редкостная гроза. Ничего подобного я не видывал и на юге. И вот результат: сгорел мой дровяной склад, который я припас на всякий случай – здесь же каждая щепка на вес золота. Надо же было молнии в него попасть. Да и я, дурак, не поставил над таким горючим материалом громоотвод. Признаюсь честно, что ожидание непрошенных гостей оказалось очень трудным занятием. Скорее бы уж они объявились, а то у меня нервы уже на пределе. Представь, сегодня я спал с карабином в обнимку. Бывай здоров, твой брат Олег".
Через сутки в Красноярск ушло новое сообщение. " Дорогой Костя, похоже, бандиты заблудились или передумали. Или они вообще не планировали меня навестить. Пока полная тишина. С приветом, Олег".
Утром двенадцатого августа Олег Иванович с рюкзаком Коляна за плечами в сопровождении Шарика предпринял вылазку на берег Венты кратчайшим путём. У него уже не было сомнений, что оставшиеся бандиты не поджидают своих коллег неподалеку на Венте, а ждут их далеко на юге, на берегу Тареи. Подниматься вверх по Венте они едва ли станут – далеко, да и с течением бороться намаешься. Довольно быстро он нашёл бандитскую надувную лодку на берегу с рюкзаком, очевидно, принадлежавшим Лопате, и прочим туристским снаряжением, плавающим в воде на дне лодки. Во время грозы налилось, – подумал Олег Иванович. Он положил рюкзак Коляна в лодку и столкнул её на воду. Затем он стал на корточки и руками заровнял следы от лодки на полоске прибрежного песка. Ближайший дождь доделает эту работу, и никто никогда не узнает, что когда-то здесь высаживались люди. Вернувшись домой к великой радости заскучавшего Кузи, он тут же натюкал новое сообщение в Красноярск. "Дорогой Костя, я чертовски устал. Бандитов так и не было. Продолжаю бдеть. Скорей бы уж девятнадцатое. Может быть, тогда наступит ясность. С приветом, Олег". Олег Иванович действительно чертовски устал. Преодолеть в общей сложности пятнадцать километров пешком для него оказалось тяжёлым испытанием.
* * *
Нечипор и Галуза крыли своих подельников последними словами. Куда они запропастились?! Уже два дня, как те должны были объявиться, а их всё нет и нет. Они уже опухли от пьянства, не менее семи раз обмусолили сладкую тему, сколько денег им отвалит Лопата после возвращения в Москву и как они этими деньгами распорядятся. А Лопата с Коляном словно испарились в мареве над тундрой. К вечеру тринадцатого августа Галуза заметил одинокую лодку, беспомощно плывущую задом наперёд по течению Венты почти вплотную к правому берегу.
– Нечипор, глянь-ка! Это же лодка Лопаты.
– Точно! Блин! Она пустая. Скорее держи её, пока её в Тарею не вынесло.
Галуза бросился к берегу и успел ухватить лодку за носовую петлю. Тупо таращились они на сложенные в лодке вёсла, рюкзак Лопаты, свёрнутые спальные мешки. Всё, кроме Лопаты и Коляна, было на месте. Такого оборота добытчики денег не ожидали. Лопата был уверен, что акция у Дудинского займёт часа четыре, и они прибудут к месту встречи не позднее вечера десятого. А в реале уже прошло трое суток после десятого. И что же теперь делать? До места выхода к вертолёту сплавляться минимум два дня. Это значит, что шестнадцатого в любом случае надо уходить отсюда. А если Лопата с Коляном до шестнадцатого не объявятся?
Пропавшие не объявились и шестнадцатого, и Галуза с Нечипором, злые, как черти, поплыли на двух лодках вниз по Тарее. Туристическая компания "Таймыр-Экстрим" заявила о пропаже двух туристов в милицию. Через год Николай Каллистратович Мягков и Лопатин Павел Фёдорович были признаны погибшими. В заключении по розыскному делу пропавших без вести было высказано предположение, что с наибольшей вероятностью пропавшие утонули. Один из них, возможно, упал за борт. У него начались судороги в ледяной воде, и он начал тонуть. Второй бросился ему на помощь, и у него также начались судороги.
Олег Иванович только двадцать пятого августа получил сообщение от Константина Антоновича, что бандиты Лопатин и Мягков бесследно пропали в тундре, уклонившись от маршрута. Скорее всего, они утонули в озере с многозначительным названием – в озере Сожаления.
Глава 26. Воздаяние, "Алгебра совести" и "Кудеяр"
Олег Иванович получил известие из Красноярской краевой прокуратуры о приёме его заявления к проверке только 24-го августа. И тут началась затяжная переписка со следователем Беловым – тем самым знатоком "Швейка". Следователь настаивал на явке Олега Ивановича к нему на допрос, а Олег Иванович в свою очередь предложил господину Белову посетить его на Таймыре, допросить его там и заодно произвести осмотр места происшествия, но не предложил денег на оплату такого путешествия. Увы, денег на такой вояж в прокуратуре не нашлось. Выход из тупиковой ситуации всё-таки был найден. В Красноярск прибыл лично Борис Моисеевич Кофман из Пензы и от имени своего манданта – Олега Ивановича – произвёл все необходимые для следствия действия. Но и по завершении этой рутины Борис Моисеевич Красноярск не покинул. К вящему удивлению следователя адвокат Кофман рьяно взялся за защиту раскаявшегося бандита Мягкова. Следователь не стал бы, наверное, этому удивляться, если бы знал, что Борис Моисеевич был не только тёртым адвокатом, но и творческой натурой. Он уже несколько лет работал над литературным шедевром – "Записками провинциального адвоката", материал для которого в избытке давала его практика в послеперестроечные годы. Фантастическая история с Коляном, потенциальным наследником неслабого богатства, вознамерившимся убить того, кто хотел его по-родственному обогатить, должна была стать жемчужиной его "Записок". Это и мотивировало Бориса Моисеевича на неординарную ангажированность в деле Мягкова. Кто-то здесь мог бы ехидно заметить, что "Записки" тут не при чём, а всё дело в гонораре, обещанном Олегом Ивановичем, но нельзя же всё в жизни мерить рублём!
Как бы то ни было, Но Борис Моисеевич своё дело знал туго. На суде, состоявшемся лишь в апреле 2011-го года, все жертвы команды Коляна, как сговорившись, заявили, что они прощают Коляна и ходатайствуют о его условном осуждении. На подельников же Коляна – Нечипора и Галузы, которых защищали другие адвокаты – их ходатайства почему-то не распространялись. Другие адвокаты были уязвлены неблагодарными жертвами и выступили с единым демаршем: их подзащитные де ничуть не более виновны в совершённых преступлениях, чем Колян, и они в точности также раскаялись и во всём признались и даже хотели явиться с повинной ещё на Тарее, но коварный предводитель их бандгруппы, связав и одурманив их, не дал им возможности заявить о своей явке с повинной представителям правоохранительных органов, прилетевшим за ними вертолётом. Суд не внял этому демаршу, заметив, что Нечипор и Галуза впервые признали свою вину, лишь будучи припёртыми к стене валом доказательств, и ни о какой явке с повинной, да тем более ещё на Таймыре, и речи быть не может.