- Потому что доктор Грефе снюхался с эсэсовцами (это я знаю достоверно!), а с другой стороны - продался американцам. Я бы не желал вам оказаться между гестапо и американской разведкой - тут никаких шансов. А вы, герр оберст, хороший человек - это я помню.
- Так где же все-таки сейчас инженер Грефе?
- А вы настойчивы… - ухмыльнулся фельдфебель. - Я понимаю: это интересует не вас лично. Отвечу так: не знаю. Ибо в самом деле я этого не знаю. Мне известно только, что по поручению генерала Дорнбергера и Вернера фон Брауна доктор Грефе вместе с младшим братом шеф-конструктора лейтенантом Магнусом фон Брауном неделю назад тайно покинули отель "Ингебург" с целью установить контакты с американским командованием. Возможно, даже их полномочия шире: они подпишут деловой контракт с некоей могущественной заокеанской фирмой. Да-да, не удивляйтесь! Дело тут зашло далеко. Мне удалось узнать, что у Грефе уже были предварительные переговоры с неким инженером Ричардом Портером - агентом США. Они встречались здесь, в Альпах. Я также знаю, что американцы проводят специальную операцию "Пейперклип", цель которой - заполучить в свои руки всю "ракетную команду" фон Брауна. Сведения точные, можете не сомневаться. Хочу вас предостеречь, герр оберст, держитесь подальше от отеля "Ингебург".
- Вы, кажется, что-то упомянули о связях Грефе с СС?
- Да, это я установил лично еще в Нордхаузене. Небезызвестный вам штандартенфюрер Ларенц в начале апреля вывез сюда, в Альпы, комплект сверхсекретной ракеты А-9 - это так называемый трансатлантический вариант. Так вот комплектовал автоколонну именно доктор Грефе. Я полагаю, что между ним и Ларенцем существует определенная договоренность и Грефе знает, где сейчас находятся контейнеры с этой ракетой. Тем более что Ларенца тоже след простыл.
- Вы думаете, они припрятали контейнеры для американцев?
- Безусловно, герр оберст! Ведь фон Браун и Грефе умышленно оставили в штольнях "Доры" более сотни полностью собранных Фау-2, которые на другой день после нашей эвакуации попали в руки американцев целехонькими. Конечно, американцы зачтут это и группенфюреру Каммлеру - это он отвечал за полное разрушение и уничтожение "Миттельбау-Доры". Он преподнес им весьма приятный сюрприз. Выходит, янки не зря торопились: ведь Нордхаузен через несколько дней отойдет в зону русских.
- Вы и это знаете, Герлих?!
- К сожалению, да, герр оберст… К сожалению, я знаю слишком много и потому уже начал по-настоящему беспокоиться за свою шкуру. Думаю, что мне пора выходить из игры и сматывать удочки из этого вонючего отеля - иначе мне не сегодня завтра перережут глотку. Если не эсэсовцы, так агенты США - их уже полно шныряет здесь. А вы как считаете, герр оберст?
- Это ваше личное дело, Герлих.
- Вот именно, черт побери! С меня достаточно. Как говорят русские: я свои щи отхлебал. К тому же вы ведь знаете, что Австрия - моя родина. Я из Браунау, к великому несчастью, этот психоватый ефрейтор, фюрер рейха, - мой земляк. Нам, гражданам Браунау, придется еще многое сделать, чтобы реабилитировать наш городок перед будущим.
- Насколько я помню, ваша жена и дочь остались в Польше, в Жешуве?
В долине над рекой, над серой лентой шоссе уже заметно наслаивались сумерки. Фельдфебель бросил взгляд в зеркало, дважды нажал "стоп-сигнал" и, затормозив, плавно свернул на обочину. Грустно улыбнулся, показав на часы.
- Кажется, мне пора назад, герр оберст. Я очень жалею, но…
- Вы не ответили насчет жены, Герлих.
- Их уже нет в живых… Ни жены, ни дочери… Погибли под бомбежкой осенью прошлого года.
Крюгель вдруг подумал о том, что, в сущности, судьба была к нему милостивее, чем ко многим другим: за всю войну он ни разу не испытал безысходной горечи по утраченным близким - их у него просто не было. Ни жены, ни детей, ни сестер и братьев - никого из родственников, кроме престарелой тетки Хильды, живущей в родном Магдебурге.
Он никогда этого не испытывал, но в то же время представлял, как это, наверно, чудовищно трудно - осознавать и в то же время усилием воли глушить боль, безысходность, горькие воспоминания. А еще труднее - выглядеть при всем этом бодрым и добросердечным…
- После войны я непременно приеду к вам в гости в Браунау, дорогой Герлих! - пожимая руку, сказал на прощание Крюгель. - Если вы, конечно, не будете возражать.
- Ловлю на слове, герр оберст! Меня будет очень легко найти, скажу я вам. Я непременно заведу свою небольшую автомастерскую - уверяю, Герлиха станет знать в городе каждый автомобилист. Обязательно приезжайте, герр Крюгель!
И, уже выйдя из машины, по-прежнему улыбчивый, хитроватый и толстощекий проныра-фельдфебель, чем-то похожий на лесного гриммовского гнома, Герлих лукаво подмигнул:
- А пока я бы посоветовал вам, герр оберст, съездить на досуге в здешний городок Бад-Аусзее. Туда на днях проследовала автоколонна в тридцать машин. И знаете, что в кузовах? Музейные сокровища, банковское золото в слитках, даже, говорят, старинные алтари из русских церквей. Словом, всякое такое восточное. При вашем любопытстве я бы не удержался, герр оберст. Ей-богу!
"Хорьх" скрылся за поворотом, а Крюгель все еще глядел вдаль, где рдели снежные вершины. Он испытывал легкую, светлую грусть, родившуюся не сейчас, а когда-то давно при таких же прозрачных голубоватых сумерках и вернувшуюся эхом былого, смутным сожалением о чем-то непоправимо потерянном… А ведь только что, думая о себе, он был неискренен или, во всяком случае, неточен: у него тоже была жена! Правда, сам он никогда бы не рискнул утверждать, что любил ее. Но то благодатное время - незабываемая пора молодости! - было накрепко и воедино связано с его недолговечным супружеством, с образом розовощекой, крепкой и свежей, как сама весна, жены-сибирячки - Аграфены. Конечно, у них не было ничего общего, однако, как ни странно, она осталась единственной женщиной, к которой Крюгель питал искреннее влечение. Потом были другие женщины, но ничем особенным не запоминались, он не находил в них ни обаяния, ни своеобразия.
Интересно, смог бы он сейчас, например, случайно встретив ее, вернуться к прошлому? Нет, разумеется. Старое, в отличие от будущего, остается всегда позади и абсолютно недосягаемо. О прошлом лишь вспоминают, а думают - о будущем.
Какое оно, его будущее?..
Весь обратный путь оберст Крюгель пытался представить это теперь уже недалекое мирное будущее, увидеть в нем самого себя - отставного полковника-холостяка, заплатившего за науку жизни слишком дорогой ценой. Ничего конкретного, реального не получалось… Мысли упрямо возвращались в сегодняшний день. И это было объяснимо: до будущего следовало еще дожить.
Он, конечно, мог бы хоть завтра уйти из города к партизанам и там оказаться в полной безопасности. Уйти со спокойной совестью: формально задание, порученное ему, уже выполнено, можно шифровать подробную радиограмму насчет добытых ценных сведений. Но кто поручится, что и там, в благодатной горной тишине, у него опять не будет мрачных ночных раздумий, тревожной бессонницы, мучающей душу и совесть?
Он просто сделал еще не все, что ему положено, что обязан сделать…
Прежде всего следует во что бы то ни стало проникнуть в Бад-Аусзее - тщательно охраняемую эсэсовцами "столицу" Альпийской крепости. Там заканчиваются маршруты всех секретных перевозок, туда идут день и ночь тяжелые "майбахи" и спецфургоны с ценностями, которые награблены нацистами в странах Европы, там оборвался путь загадочной ракетной автоколонны штандартенфюрера Ларенца. Именно там сейчас все секреты третьего рейха.
Но там же, в пригороде Альтаусзее, резиденция руководителя СД обергруппенфюрера Кальтенбруннера, там же полевой штаб гестапо, штаб и основные части 6-й армии во главе с генералом Фабиунке. И там же - многослойные контрольно-пропускные пункты, сложная система проверок и особых пропусков.
Ехать туда - значило снова рисковать. Однако рисковать оправданно. Крюгель прекрасно понимал, что даже сама поездка - визуальная разведка, то есть то, что ему удастся увидеть своими глазами хотя бы из окна автомобиля, - может дать неоценимые сведения. К тому же он знал, что у партизан имеются там свои люди, пока лишенные связи, Крюгель рассчитывал на них в первую очередь. Ему нужен был пропуск в эту "особую зону". И конечно, разрешение Центра.
Через два дня разрешение пришло. Передавая радиоуказание Москвы, уже знакомый Крюгелю чех-"обер-лейтенант" представил в его распоряжение пегий "БМВ", необходимые документы и, конечно, себя и шофера-ефрейтора в качестве надежных спутников.
От надежных спутников оберст Крюгель решительно отказался: он брал всю ответственность на себя и не хотел подвергать риску посторонних, в этом не было никакой необходимости. Обер-лейтенант страшно обиделся, но Крюгель все-таки настоял на своем. Ему не пришлось об этом жалеть, так как последующие события показали, что он поступил правильно.
В Бад-Аусзее Крюгель приехал утром, рассчитывая в течение дня решить свою задачу и вернуться. Очевидно, первую ошибку он допустил, решив сразу же по приезде посетить явочную квартиру: как оказалось, ее хозяин был арестован неделю назад, Видимо, уже отсюда за машиной Крюгеля потянулся хвост. Затем примерно в полдень он припарковал "БМВ" у подъезда гарнизонного казино, чтобы пообедать и заодно послушать, чем живет местное офицерство. Это была вторая крупная ошибка.
Крюгель заканчивал обед, когда к его столику подошли трое в черной эсэсовской форме и вежливо попросили предъявить документы. Они не проводили общей проверки, а с порога направились прямо к нему - Крюгель это отлично видел.
- Пройдемте с нами, герр оберст!
- Причина? - сдавленно спросил Крюгель.
- У вас не в порядке пропуск.