Крюгель четвертые сутки мучился от безделья. Старый домик приятеля Ворха - мастера-часовщика - уже не казался оберсту уютным и тихим райским пристанищем. Теперь его не убаюкивал, как раньше, а, наоборот, раздражал сумбурный разношерстный ход многочисленных часов, развешенных по стенам комнат и даже над лестницей, ведущей на второй этаж. Торопливое тиканье часовых механизмов, вразнобой переплетаясь со звяканьем, стуканьем маятников, создавало во всем доме какую-то странную симфонию оголтелой спешки, бега со временем наперегонки.
Ночами Крюгель иногда испытывал настоящую жуть, просыпаясь от внезапного разноголосого звона: отбивая время, часы бухали, ухали, скрипели, звенели на разные лады, ломая и комкая такты, - это спросонья напоминало тревожный перезвон армейского алярма.
К тому же домик часовщика, стоящий у перекрестка центральных улиц, день и ночь трясло как в лихорадке. По булыжнику беспрерывно грохотали гусеницы танков и тягачей, стучали колеса пушек, обозных телег и военных грузовиков - Альпийская крепость все наполнялась, набивалась, напрессовывалась, как корзина тряпьем, уже бесполезными, до крайности истрепанными войсками.
Начиналась бессонница, и Крюгель, конечно, понимал истинную причину своего нервного стресса: шум и грохот были лишь внешностью. Суть лежала глубже, состояла в другом: он, оберст Крюгель, прихотью судьбы становился сейчас свидетелем последних дней "тысячелетнего рейха", его закономерного краха и вместе с тем тяжких страданий родины, лишений и общей боли немецкого народа…
Его собственное положение при этом выглядело крайне нелепым: попивая лимонад, он глядел на происходящее под хриплый бой старинных часов… Так не могло больше продолжаться: он должен, он обязан действовать, черт побери!
Несмотря на запрет, Крюгель собрался и вышел на тесную улицу. Походил по набережной, потолкался в привокзальной толпе, везде слыша одну и ту же паническую весть: американские танки генерала Омара Бредли вышли к Эльбе и в районе Торгау встретились с войсками Красной Армии! Кое-кто из солдат пытался шутить, обыгрывая имя американского генерала: "Янки преподнесли деликатесного омара на блюде фюреру!" Крюгель зло сплюнул: какие, к дьяволу, могут быть теперь шутки!
Аптекарь Ворх встретил его встревоженно: оказывается, Крюгеля уже полчаса разыскивают прибывшие партизаны!
В переулке напротив ждала машина: камуфлированный зелено-желтый "БМВ". На партизанах была форма вермахта: ефрейтор - за рулем и обер-лейтенант - на заднем сиденье.
Крюгель сел рядом с ефрейтором и вместо приветствия сухо сказал:
- Вы, ефрейтор, обязаны были выйти и открыть мне дверцу. Какого черта вы не соблюдаете элементарной воинской субординации?
Ефрейтор и ухом не повел, включая стартер. Зато сзади подал голос обер-лейтенант:
- Напрасно стараетесь, герр оберст! Он из русских пленных и по-немецки не понимает. Ответственность за его бестактность беру на себя - виноват! Но мы очень спешим.
- Это не оправдание! - буркнул Крюгель. - Кстати, обер-лейтенант, вы не туда нацепили знак "За рукопашный бой". Он носится на правой стороне груди. Это заметит первый же патруль.
- Обойдется! - беспечно отмахнулся обер-лейтенант, снимая, однако, с мундира и пряча в карман почетный знак. (Это был редкий и потому заметный значок: он вручался за участие не менее как в 50 рукопашных схватках и весьма ценился среди солдат вермахта, - переодетый партизан, видимо, не знал этого,) - А теперь как мой вид, нормально?
- Нормально, - усмехнулся Крюгель. - Если не считать, что у вас грубейшее нарушение формы: при гренадерском мундире - егерское кепи. Советую его снять. Итак, куда мы едем?
- Едете вы, герр оберст! - суховато и обиженно произнес обер-лейтенант. - Мы только сопровождаем. А едете вы на встречу с фельдфебелем Францем Герлихом. Согласно вашей заявке.
Крюгель удивленно повернулся:
- Вы не шутите?! Вы действительно нашли его?
- Абсолютно достоверно, герр оберст! Как то, что я не обер-лейтенант, а бывший чешский журналист.
- У вас отличное произношение, - похвалил Крюгель.
- Это заслуга рейха. Мне создали для этого благоприятные условия: три года тюрьмы и два года концлагерей. Выучил.
Ехали около трех часов. Сразу после выезда из города Крюгель сориентировался: шофер взял влево, по автостраде вдоль реки Ишль, ведущей к Берхтесгадену. После курорта Санкт-Вольфганг дорога стала свободнее, тем не менее шофер-ефрейтор не стремился увеличить скорость, вел машину уверенно и грамотно. Это Крюгелю нравилось, ибо он заранее ожидал от партизан безалаберного лихачества на опасной горной автостраде. Значит, люди дисциплинированные, с такими приятно иметь дело.
Вдали, справа от шоссе, показался розовый в закатных лучах пик Шафберг - теперь после моста нужно ожидать развилок дороги (за последние дни, проведенные в доме часовщика, Крюгель досконально проштудировал местную карту). Здесь, у дорожной таверны, наверняка должен быть пост фельджандармерии - возможна проверка документов.
Пост на дороге действительно был, однако случилось нечто странное: притормозив, шофер-ефрейтор крутнул руль вправо и направил машину на боковую дорожку, под колесами громко зашуршал гравий. Крюгель схватил шофера за руку:
- Куда вы? Там же казарма фельджандармов?!
Тот не останавливался, лишь показал глазами: спрашивайте, дескать, обер-лейтенанта, он объяснит.
- Все в порядке, герр оберст! - рассмеялся чех. - Это место назначил ваш приятель фельдфебель. Мы тут не виноваты. Да вон стоит его роскошный "хорьх", а дальше - и он сам!
Крюгель всерьез встревожился: что все это значит? Ничуть не остерегаясь, наверняка не имея "чистых" дорожных документов, переодетые партизаны лихо, очертя голову, вкатили прямо в осиное гнездо… Ведь в один миг все может лопнуть к чертям, стоит лишь одному из этих фельджандармов поднять жезл и потребовать у них бумаги. Кому и зачем понадобилась рискованная бравада?
- Да вы не беспокойтесь, герр оберст! - хлопнул по плечу Крюгеля чех, - Этот фельдфебель сущий дьявол! У него тут на каждом углу друзья-приятели, а фельджандармы, как он говорит, братья земляки. Они ведь, оказывается, все австрийцы. Кроме того, он сейчас кум королю: у него, у автомеханика, золотые руки. Все теперь драпают на машинах, а машина, известное дело, вещь хрупкая, ломается на горных дорогах. И все - к нему. Он гребет денежки, будьте уверены!
На асфальтированной стояночной площадке рядом с полицейскими машинами красовался, сияя никелем, приземистый "хорьх" - как лощеный сенбернар между беспородными дворняжками. Чуть поодаль в кругу фельджандармов что-то такое рассказывал фельдфебель Герлих (Крюгель сразу узнал его) - видимо, очень смешное, потому что солдаты хохотали во все горло.
Увидав выходящего из машины Крюгеля, фельдфебель быстренько застегнул мундир и, раскатывая рукава, пошел навстречу. Еще издали обрадованно прокричал:
- О-ля-ля! Господин полковник! Кого я вижу?! Рад вас приветствовать!
Крюгель пока не мог понять: искренен ли Герлих или играет роль перед фельджандармами, показывая диапазон своих приятельских знакомств? На всякий случай Крюгель решил подыграть. Здороваясь, ткнул его кулаком в тучный живот:
- А ты опять клюкнул, Франц?
- Работа такая, герр оберст! - ухмыльнулся фельдфебель. - Я ведь деньгами не беру, деньги нынче тьфу - и ничего нет! Ребята-жандармы попросили трофейный "додж" подремонтировать. Они-то в нем ни черта не смыслят, а мне начхать: была бы техника - разберусь. А у вас тоже нелады с машиной?
- Да, представь себе, барахлит мотор.
- Айн момент! Я как Цезарь: увидел - победил.
Откинув капот и копаясь в моторе, Герлих что-то бурчал, удивленно присвистывая. Крюгель нагнулся, спросил:
- Что, и в самом деле неисправность?
- Нет! - рассмеялся фельдфебель. - С мотором все в порядке. Я на вас дивлюсь, никак не могу прийти в себя: ну и выкинули вы фокус, скажу я вам! Эти ваши попросили: дескать, тебя хочет видеть один полковник, твой давний знакомый. Пожалуйста, отвечаю, почему бы и нет? У меня знакомых полковников много. Но чтобы увидеть вас - майн гот, никак не ожидал! Вы словно с того света, герр оберст.
- Нет, дорогой Герлих, я, как видишь, с этого света. Только издалека.
- Представляю…
Деловой разговор здесь вести не было смысла - это понимал и Герлих. Подумав, поерошив затылок, он предложил выехать отсюда обеим машинам, потом где-нибудь за мостом оберст Крюгель пересядет в его "хорьх" и они обстоятельно поговорят. Дело ведь требует обстоятельного разговора, не так ли?
Крюгелю предложение понравилось. Через полчаса, пересаживаясь на обочине в роскошный "хорьх", Крюгель шутливо заметил:
- А у вас по-прежнему пахнет в машине американскими сигаретами, Герлих!
- О да, герр оберст! Но теперь-то уж постоянно, и, как я полагаю, надолго. Начинается новая жизнь, герр оберст.
- И для вас тоже?
- Как знать… Может, и для меня. А для моего шефа это уж точно.
- Доктора Грефе?
- Нет, ведь теперь я обслуживаю самого генерала Дорнбергера. А доктора Грефе в отеле нет, герр оберст. Он удрал.
- Как удрал?! - Крюгель резко повернулся.
Попыхивая сигаретой, Герлих взглянул в зеркало на бегущий следом "БМВ", меланхолично заметил:
- Вы напрасно так реагируете, герр оберст… Совершенно напрасно, скажу я вам. Доктор Грефе вовсе не тот человек, каким вы его представляете. Это уже спившийся тип, который давно продал душу дьяволу. Вы порядочный человек, и я бы не советовал вам связываться с ним. К тому же это очень опасно.
- Почему?