* * *
На следующее утро Алет опять собрался куда-то.
- Не хочешь побыть с родителями! - заметила мать.
- Дел много, - ответил сын и как бы между прочим напомнил: - У Вэрьи не забудьте побывать сегодня.
- Не свататься ли посылаешь? - Хадане с чуть заметной улыбкой взглянула на сына.
Алет тоже улыбнулся, но отвел глаза.
- Не обязательно свататься. Максим Иванович советовал вам навестить старика.
- Сходим навестим, а сватать Сэрне подождем. Верно, старуха? - отозвался Ямай.
После ухода сына старики занялись домашними делами и лишь перед обедом начали собираться к старому Вэрье. Приоделись получше: Хадане - в добротную меховую ягушку - шубу, в кисы с узорами и в новую клетчатую шаль, а Ямай - в новую малицу и тоже в кисы с узорами. Палку-трость на этот раз взяла в руки жена. Старик решил обойтись без палки. Он чувствовал сегодня себя бодро. После вчерашней беседы с Максимом Ивановичем старуха казалась добрее, от этого на душе у Ямая сделалось легче - надоело слушать бесконечные споры, ругань жены.
Хадане поставила на печку приготовленный для сына обед, и они вышли из чума. Солнце, красное, как прозрачная чаша с брусничным соком, висело низко над тундрой, не в силах подняться выше, словно привязанное невидимым арканом к земной спине - горизонту.
Поднявшись на горку, старики оглянулись на свой чум и пошли гуськом по дороге, ставшей уже улицей. Вскоре они поравнялись со своим домом, и Ямай остановился:
- Смотри, старуха, вот наш дом!
Хадане, не оглядываясь, продолжала ковылять по дороге и даже чуть ускорила шаги, будто старалась скорее уйти от опасного места. Ямай еще раз окликнул ее, Хадане опять не остановилась, и старик, махнув рукой, пошел за ней.
Дом, где жил Вэрья, был таким же новым и аккуратным, как и их дом. Подойдя к крыльцу, Ямай и Хадане старательно выбили снег с меховых кис, потом поднялись по ступенькам и стали шарить по двери, ища скобу. На шорох выглянула Сэрне и радостно воскликнула:
- Ой, это вы! Входите, входите, пожалуйста!
Девушка широко распахнула дверь, и старики вместе с клубами морозного воздуха ввалились в дом.
- Ани торово, - поздоровались они и по очереди подали Сэрне руку. Потом поинтересовались, дома ли дед Вэрья.
- Дома, дома, куда же он пойдет, совсем уж слабый стал. - Сэрне попросила гостей раздеться и пройти в комнату.
Ямай и Хадане разглядывали девушку, будто впервые видели ее. Уж очень хорошенькой показалась она им на этот раз. Сэрне двадцать лет, она стройна и подвижна, с румяным овальным лицом и ясными карими глазами. Мягкие темно-русые волосы ее подстрижены чуть пониже ушей и зачесаны назад. В синей шерстяной юбке, в джемпере и мягких меховых бурках-сапогах, отороченных белой заячьей шкуркой, Сэрне выглядела нарядной.
Девушка заметила пристальные взгляды стариков, смутилась и стала рассказывать, что брат и сноха на работе, а дома она и дедушка. Сэрне помогла гостям раздеться и повела их в комнату. Гости оказались одетыми тоже нарядно - Хадане в бордовое шерстяное платье, а Ямай - в зеленую вельветовую куртку с замком-молнией. Сэрне подумала, что старики пришли сватать ее, и густо покраснела.
- Дедушка, гости пришли, - громко позвала она, войдя в комнату.
Старик Вэрья сидел у стола, поставленного в простенке между окнами, читал или рассматривал какую-то большую бумагу, расстеленную на столе. Он даже не шевельнулся.
- Совсем плохо слышит, - пояснила Сэрне и, подойдя вплотную к старику, еще раз громко сказала ему о гостях.
Вэрья поднял голову, приложил ладонь к уху, посмотрел на внучку. Сэрне взглядом показала чуть в сторону, и тут только он увидел гостей.
- А-а, старые знакомые пожаловали, оказывается, - обрадовался Вэрья и, тяжело поднявшись, сделал шаг навстречу Ямаю и Хадане.
- Ани торово, ани торово! - стали они горячо здороваться.
- Пришли проведать тебя, давно не виделись, - сказал Ямай, держа в зубах новую трубку.
Вэрья закивал остриженной под ершик пепельной головой.
- Знаю, знаю, сын приехал. Это хорошо.
Гости переглянулись. Сэрне поспешила объяснить деду:
- Гости говорят: пришли навестить тебя. Слышишь? Навестить!
- А-а, это тоже хорошо, - опять закивал старик и показал на ухо: - Маленько плохо слышать стал. Присаживайтесь, гости, присаживайтесь.
Сэрне тоже стала приглашать гостей сесть, показала на стулья, табуретки. Хадане хотела было опуститься на оленью шкуру, постеленную на полу перед кроватью, но Сэрне взяла ее под руку и заботливо усадила на стул. Ямай примостился на табуретке рядом с женой.
- Очень рад, что не совсем еще забыли меня, - улыбаясь, сказал Вэрья и занял прежнее место у стола.
Старик был в коричневой фланелевой толстовке, в просторных черных брюках, а обут в меховые чулки-чижи. Безбородое лицо со множеством глубоких и мелких морщинок еще сохранило тундровый загар и даже сейчас казалось свежим.
Завязался непринужденный разговор о житье-бытье, здоровье, самочувствии и, конечно, о новом жилище. А потом пошли осматривать дом. Он оказался чистым и светлым: стены побелены, на окнах - белые, как свежий снег, занавески и шторы, на столах - клеенки и скатерти, в обеих комнатах - деревянные, покрашенные охрой кровати. Они заправлены байковыми одеялами и с грудой подушек в цветастых наволочках. На стенах портреты, в углу одной комнаты этажерки с книгами и даже большие, выше тундровых кустарников, цветы, а на сундуке швейная машина. На кухне чисто, опрятно, на стене полки для посуды, на полу кадка для воды.
- Совсем как у русских или зырян, - сказала Хадане, когда гости и хозяева вернулись в первую комнату.
- Хорошо теперь у нас, - с гордостью похвалился Вэрья. - И все это благодаря внучке Сэрне. Умеет она по-новому жить и сноху приучила. Недаром Сэрне в Салехарде училась, культработницей стала. Верно, внученька? - Вэрья нежно, по-родительски коснулся рукой Сэрне.
- А как же иначе, дедушка? Коли в дом перешли, надо жить культурно. Я и в стенгазете пишу об этом. - И Сэрне показала на большую бумагу, лежавшую на столе.
Вот что! Оказывается, на столе стенная газета! Сэрне пояснила, что в красном уголке все время люди. И там неудобно оформлять газету, поэтому она принесла работу домой. Этот номер посвящен переходу на оседлость, в ней много критических заметок и карикатур. Сэрне прочла вслух несколько заметок, показала смешные рисунки. Старики вдоволь посмеялись над колхозниками, которые отлынивают от участия в строительстве колхозного поселка.
- А вот тут, - Вэрья показал корявым пальцем на пустое место в газете, - Сэрне напишет мои слова, а внизу я поставлю свою тамгу. Верно, внученька?
- Обязательно напишем, как же, - кивнула головой Сэрне.
- Это о чем же будут твои слова? - спросил Ямай.
Сэрне объяснила, что многие суеверные колхозники отказываются жить в домах. Дедушка тоже не сразу бросил чум, а теперь ему очень нравится жить в доме. Вот он и хочет написать об этом в стенгазету.
- Я сам бы не догадался, - медленно заговорил старик. - Это внучка додумалась. Она считает, что от моих слов будет большая польза. Умная у меня внучка, - Вэрья опять нежно коснулся девушки.
Сэрне бросила взгляд на деда:
- Зачем хвалишь меня? Даже неудобно… Ну, я пойду обед готовить. Гостей-то надо угостить. А вы тут беседуйте. Хорошо?
- Иди, иди, готовь скорее, - Вэрья легонечко подтолкнул внучку к двери на кухню.
Гости не стали отказываться от угощения и уговаривать хозяев не беспокоиться. Северяне народ гостеприимный, они все равно не отпустят гостя, прежде чем не накормят и не напоят его.
Когда Сэрне ушла, Ямай спросил хозяина дома:
- Ты что же, не веришь больше нашим поверьям?
Вэрья ухмыльнулся, почесал затылок и, потирая ладонью меховые чулки-чижи на колене, негромко ответил:
- Может, иногда верю, иногда - нет. Раньше шаман говорил: "Ненцам мыться нельзя, кожа будет тонкой. Зима придет - сразу замерзнешь". А мы, дураки, верили, в баню не ходили, даже не умывались. Теперь в колхозе баня есть, кто хочет - в баню ходит. Я тоже стал часто в баню ходить. Мыться там шибко хорошо. Вы ведь тоже в баню ходите, сами знаете. Старым людям в баню ходить обязательно надо, кости погреть, чтобы они мягче стали и болеть перестали. Я когда в баню схожу, ой как хорошо становится! Дышать легче и уши лучше слышат. Наверное, чуть-чуть моложе становлюсь.
И все трое засмеялись. Ямай и Хадане добавили, что после бани и сон крепче и спокойнее.
Вэрья сидел, облокотясь на стол и держа ладонь возле уха.
- Или вот другое дело взять, - продолжал он. - Когда в дом вселялись, я так думал: "Теперь, наверное, скоро умру. Чем я дышать буду? В доме воздуху мало. Над головой потолок, землей засыпанный, мокодана нет, кругом окна, недобрые духи беспокоить будут". Напрасно так думал. В доме воздуху больше, чем в чуме, тепло и света много. Злые духи и болезни в дом не придут. Я теперь реже болею, лучше слышать стал…
Ямай повернулся к старухе:
- Вот видишь! А ты все говоришь…
- Не мешай человеку рассказывать, - перебила его старуха.
- Если машиной лечить будут, может, совсем вылечусь. - Вэрья говорил тихим голосом, задумчиво глядя на Ямая.
- Что это за машина? - поинтересовался Ямай.
Вэрья поднял голову, пожал угловатыми плечами:
- Не знаю. На днях ребятишки из школы прибежали, говорят, учитель им сказал: в Салехарде, в доме лекарей, есть машина, рентгент, что ли, называется. В ту машину человека поставят, посмотрят и увидят, где какая болезнь сидит. Может, и наш лекарь Калина Палона такую машину получит.