2
Назавтра сделали пробную тоню. Закинули в протоку небольшой залатанный невод. Тянуть его помогали и женщины, и старшие дети. Да и младшим не сиделось дома - первый лов!
Сынишка Гажа-Эля Энька и дочка Сеньки Нюрка нетерпеливо поджидали приближение мотни. Они разулись и вошли в студеную воду. Скоро ребятишки посинели, продрогли, но не уходили, приплясывали, чтобы согреться. Ведь так велик соблазн первыми выхватить из сети трепещущую рыбу и кинуть ее на зеленеющий пологий бережок.
Выполз на берег и Илька, сел на траву и с завистью глядел, как дружно, весело, говорливо тянут сеть. Ему бы с Энькой и Нюркой в воде приплясывать-ждать.
Рыбакам до берега оставалось шаг шагнуть. Мотня кишела живыми льдинками. Нюрка не выдержала, приподняла платьице и кинулась навстречу сети.
- Утонешь, язва сибирская! Куда лезешь, прямо в невод! Без тебя обойдутся; холера тебя возьми! - разразилась Гаддя-Парасся.
Нюрку ругань матери не остановила. И Парасся, бросив невод, замахнулась, чтобы воздать ей за ослушание, но девочка ловко увернулась, выхватила из невода первую рыбину первого улова в Вотся-Горте и выбросила ее на берег.
То была средняя щука. Вдогонку ей полетели щуки помельче и покрупнее, язи. На лужайке росла живая, трепещущая горка. Разговоры смолкли, и лишь слышно было, как шлепались, падая одна на другую, мокрые рыбины.
- Нюрка!!! - Гаддя-Парасся вдруг встала во весь рост и торжествующе подняла крупного сырка. - Отнеси в избу, на нярхул! - Она ловко разъяла рыбью челюсть и за жабры повесила сырка дочке на палец.
Нюрка, провожаемая завистливыми взглядами ребят, не оглядываясь, вприпрыжку побежала в избу. Северные дети любят лакомиться свежатинкой и несут ее с улова на нярхул с большой гордостью.
За Нюркой, прервав работу, наблюдали все женщины. Они видели - у ног Парасси трепыхается еще один сырок, и заметили, как она быстро присела, накрыв его подолом сарафана.
- Какая ты счастливая! Первая сырка увидела! У первой у тебя нярхул будет! А мы не знаем, достанется ли нашим детям полакомиться, - лицемерно пропела Сера-Марья, не в силах скрыть досаду, что не ей достался сырок.
- Всем достанется, всем достанется. - Парасся будто невзначай нашла второго сырка, подозвала младшую свою Нюську (все дочери ее были почему-то наречены одним именем - Анка, Нюрка и Нюська) и точно так же, как и Нюрке, нацепила рыбину ей на палец и отправила в дом.
Но тут сырок попался и Марье, и Энька, сияя от радости, помчался с рыбой в избу.
А следом за ним унесла в дом рыбу Анка - старшая дочь Парасси.
Мишка Караванщик незаметно подтолкнул локтем жену:
- Еще улов не поделили, а воронята налетели…
- Ц-кышш! - цыкнула Сандра. - Ребятишки, много ли…
Но шепот их услышали.
- Детям пожадничал! Э-э… - огрызнулась Парасся.
Марья тоже проехалась по адресу молодой пары:
- Своих нет, так и чужим жалко!
Елення промолчала, но подруг своих не осуждала. Попадется белорыбица, и она своим даст на нярхул.
Мужчине не годится ввязываться в перебранку с женщинами. Мишка отошел в сторонку покурить, но про себя решил поговорить с Гришем, чтоб такого больше не повторялось. Детишки детишками, а порядок должен быть. Вот Елення-то не взяла! Но именно в эту самую минуту сидевший на берегу Илька заканючил:
- Мама! Я тоже хочу нести рыбу на нярхул! Дай мне совсем живую! Ой, как хочу!
- Погоди, сынок, вот попадется, и дам!
- Возьми, Елення! - протянула ей рыбину Сандра.
- Бог тебе за добро воздаст, - благодарственно приняла рыбу Елення и поспешила к сыну, нацепила сырка на крючковатый палец правой руки. - Не тяжело?
- Не, - мотнул Илька головой, хотя держать руку на весу было трудно. Мальчик полусидя, опираясь на левую руку, пополз к избе.
По дороге его встретил отец. Он возвращался из сарая, волочил носилки для рыбы.
- Ты куда, сынок?
- Мамка дала! На нярхул, - обрадовано выпалил мальчик.
Гриш вскипел:
- Елення! Стыд какой! Общее ведь! Неси обратно! Или лучше я понесу!
Илька прижал рыбу к груди, прикрыв правую руку левой.
- На нярхул! - жалостно протянул он.
- А мы сейчас все поедим нярхул, сообща, - смягчился Гриш.
- А Нюрка понесла! И Энька понес! - не унимался мальчик.
- Что понесли? - насторожился Варов-Гриш.
- Рыбу на нярхул.
Гриш с силой отшвырнул носилки и поспешил на берег. Поди, весь улов растащили!
Мишка все еще курил в сторонке, но остальные работали, заканчивая выборку рыбы из невода, женщины о чем-то судачили. Особицей от кучи щук и кучи и язей лежало несколько белорыбиц-сырков и пыжьянов.
Зацепки для крупного разговора, к которому Гриш приготовился, не нашлось, и он оглянулся, пожалев, что бросил сына.
Мальчик медленно возвращался на берег. Ожидая его, Гриш нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Как только сын подползет, он возьмет у него сырка и спросит построже Еленню: "Кто разрешил брать рыбу?"
Но мальчик еще издали крикнул:
- Чего же ты стоишь, папа? Ты ж обещал нярхул сообща?
- Какой такой - сообща? - не поняла Елення.
Бросив на жену сердитый взгляд, Гриш не ей, а всем адресовал свое предложение:
- Устроим детям нярхул?
- Устроим! И сами поедим! - дружно согласились женщины и мужчины.
- Иди, сынок, зови ребят! - обернулся к сыну Гриш и взялся готовить нярхул.
Раньше других прибежал Энька с рыбиной в руках и отдал ее Гришу. Потом пришли другие дети - сестра Эньки Окуль, Февра с маленьким Федюшкой на руках. Дети Гадди-Парасси явились из дому без рыбин. Последним приполз усталый, но счастливый Илька: в первый раз он почувствовал себя участником какого-то значительного, общего со взрослыми дела.
К тому времени Гриш распластал на доске несколько сырков и пыжьянов, отделил мясо цельными ломтями от головы и хвоста, не задев ни одной косточки, отрезал жирные чешки с брюшка и спины, рассек все на куски и поставил в общей чашке на разостланный брезент, заменявший стол.
- Ешьте! - пригласил он ребят.
Дети шумно набросились на лакомую еду. Анка зажала в каждой руке по куску. На нее глядя, это сделали и остальные. Чашка быстро опустела.
- Ах, вкуснятина! - восторгались ребята.
- Ешьте, ешьте, детки, свежатину. Скорее вырастете, - приговаривали, глядя на них, матери.
Никем не замеченный Сенька исчез. Вскоре он принес два сырка. Третьего, опасаясь гнева Парасси, оставил дома.
Гриш просветлел от радости. Ай да Сенька, молодец!
- Давай разделывай, Сень! А я за гармошкой сбегаю! Отпразднуем первый улов!
3
Мишку Караванщика, единственного из всех, устроенный Варов-Гришем праздник первого улова нисколько не радовал. Он поел свежатинки, с Гажа-Элем поохал, что нечем спрыснуть - Гриш зажал флягу со спиртом, - попел со всеми, лишь бы время убить, а сам все думал о своем.
Поначалу у него было намерение, дождавшись Гриша, побеседовать, как быть с уловом. Уговор на берегу - самое любезное дело, никто не в обиде. Пять рыбин - вроде пустяковина. Но если так пойдет - их, воронят, девять, да на каждую руку по сырку или пыжьяну - здравствуйте и до свидания! С чем приехали, с тем и домой возвращайся.
Но Гриш чего-то загорелся общим нярхулом, нажимая на это - общий, и Мишка удержался от разговора. Что-то ему в Грише начинало не нравиться. Дурит или хитрит? Давеча яйца всем раздал - жри от пуза. Как поп с Евангелием.
Мишка Караванщик это общее себе иначе представлял. Сообща промышлять, а добычу, как водится между людьми, - каждому рыбаку на рыло. Куда свой пай пристроить - он сам знает. Советчиков не надо. Ему бы деньжат сколотить, а там видно будет. Может, хозяйство заведет, а может, по конной части, извозом займется, дело хорошее. Ломать хребтину на дядю - дураков нет.
Кажется, оплошал он, Мишка. Шел в компанию известно почему - Сандру от Романа увести. Не то чтобы очень уж он по ней убивался - просто захотелось нос Роману наставить. Не больно важный начальник - одинаково партизанили, да он как был Мишкой Караванщиком, так им и остался, а Ромку Романом Ивановичем величают. Председателем…
Ну и без бабы чего себя морить. Пошастал по вдовам, надоели.
Но Сандра того не стоит, чтоб из-за нее на Сеньку, на его воронят батрачить. Хоть бы грела, а то - ледышка…
Когда Гриш запел свои скороговорки: "Тут и песне конец…" - и бабы стали нехотя подниматься, Мишка удержал всех:
- А с уловом что?
Голос его прозвучал спокойно, и вопрос можно было принять за хозяйскую озабоченность. Эль удивился:
- Как что? Засолим - и будет прок…
- Не про то… - поморщился Мишка. - Что с уловом делать будем?
- Якуня-макуня! Уху варить, брюхо набивать! - Гажа-Эль был настроен на шутку, но в голосе Мишки чувствовалось раздражение:
- Только и всего - брюхо набивать?
Гриш почувствовал, что вопросы задаются неспроста, и, сложив гармошку, сказал спокойно:
- Не только брюхо набивать. Что не в котел - для мир-лавки солить-вялить. Ты ведь знаешь, Миш.
- А выручку?
- Всем поровну. С Куш-Юром обговорено.
- А по мне - делить улов сразу. Сам своему паю желаю быть хозяином.
"Вот ты куда?!" - Гриш сощурил глаза - от кого другого, но от Мишки Партизана не ожидал. В разговор вмешалась Марья:
- Миш верно говорит, надо делить сразу! И засаливать отдельно.
- Вот видишь! - ухватился Мишка.
Сенька Германец сидел за спиной Гриша и напряженно слушал, но тут он высунулся вперед: