- Но разве ты не понимаешь, что для этого надо быть образованным человеком?
- А Горький?! - страстно воскликнул Петя.
- Горький не раз сетовал на то, что не имел возможности получить в детстве систематическое образование. Царское правительство не очень-то заботилось о детях трудящихся. И разве ты, Петя, уверен, что талантлив так же, как и Горький?
- Нет, не уверен, - мрачно сказал мальчик и решительно добавил: - Потому и возвратился…
Полковник рассказал Пете об армейских поэтах, потом позвонил, вызвал фотографа и начальника вещевого отдела. Фотографа попросил, кивнув в сторону Рогова: "Изобразите его в этом виде…" И, обращаясь к Пете, сказал:
- Карточка твоя будет лежать у меня в столе; на выпускном вечере, через четыре года, я тебе ее отдам… А вас, товарищ капитан, - обратился он к начальнику ОВС, - попрошу выдать суворовцу Рогову новое обмундирование, это же сохраните, я возвращу его, если он вздумает снова бежать… Приходи прямо ко мне - задерживать не стану, - повернулся он к Пете.
Зорин обладал счастливой способностью располагать к себе людей. Как-то получалось само собой, что к нему приходили с горем и радостью, за советом и помощью, рассказать об удаче или промахе, о новой мысли и новом деле.
Возможно, к Зорину привлекало то, что он умел просто, с искренней заинтересованностью вникать в дела, казалось бы очень далеко отстоящие от него, и помогать не навязчиво, не начальственно, а по-товарищески. И тогда, когда Зорин приходил на уроки, - а он часто бывал на них, - его замечания говорили о тонкой наблюдательности и уме. Офицеры любили встречаться с ним, пожать руку, запросто поговорить, а суворовцы безбоязненно обращались к нему с вопросами и старались приветствовать как можно чаше…
- Ну так как, Сергей Павлович, осмотрелись у нас? - повторил вопрос Зорин, когда он и Боканов остановились у колонны в актовом зале.
- Да, как будто, товарищ полковник…
- Не буду надоедать нравоучительными советами, но один, добрый, все же дам: вам придется столкнуться у нас с двумя, так сказать, крайними "педагогическими течениями". Сторонниками только поглаживания детей по головке да уговаривания…
- Не собираюсь! - решительно бросил Боканов. - Думаю предъявить полную меру требовательности.
- Хорошо. - Зорин внимательно поглядел на него. - Но и не перехлестывайте, иначе впадете в другую крайность - механический перенос к нам порядков линейных частей. Строгость наша должна быть прежде всего отцовской. Поближе будьте к ним… душевней…
3
Подполковник Русанов знаком руки подозвал Семена Гербова. Тот подбежал и выжидательно вытянулся перед сидящим командиром роты.
- Наклонитесь, - сказал подполковник и прошептал: - Плохо, Семен, что вы сами не догадались и приходится подсказывать. Надо подойти к генералу и его супруге, пригласить на чай: "Вера Ивановна и Алексей Федорович, прошу вас на чашку чаю".
- Генералу сказать… Алексей Федорович? - испуганно переспросил Семен.
- Именно так: Вера Ивановна и Алексей Федорович, - настойчиво повторил Русанов, - прошу вас на чашку чаю. Что же здесь такого? Элементарная вежливость. Ну же, ну! - он ободряюще подтолкнул Гербова.
Помучившись несколько минут в нерешительности, Гербов, наконец, отважился подойти к генералу. Генерал, услышав приглашение, посмотрел на жену, как бы призывая ее в свидетельницы воспитанности детей, подал ей руку и последовал за Семеном, удовлетворенно поглаживая короткие усы.
Гербов, доведя генерала до столика, шепнул оторопевшему Лыкову, с повязкой дежурного на руке:
- Смотрите, чтобы все как следует было! - и возвратился в актовый зал.
Здесь он разыскал Пашкова, отвел в сторону и насмешливо сказал:
- Эх, ты! Сидит начальник учебного отдела с женой, скучают, а ты сам не можешь догадаться подойти и пригласить их на чашку чаю.
- Верно! - согласился Пашков, удивляясь своей недогадливости.
- Только по имени-отчеству обращайся, - посоветовал ему Гербов.
Володя Ковалев усадил Зину с ее матерью и Галю за столик и пододвинул вазы со сладостями:
- Кушайте, пожалуйста. А я сейчас принесу чай.
Еще в начале вечера многих суворовцев тревожил вопрос: разрешит ли генерал проводить гостей домой? Может получиться очень некрасиво: пригласить пригласили, а поздней ночью одних выпроводят на улицу, в темень.
К Русанову непрерывно подходили:
- Товарищ подполковник, попросите генерала…
- Товарищ подполковник, невежливо получается. Другой раз не придут…
Наконец Русанов направился к генералу.
Володя, разговаривая с Галей и Зиной, нервно поглядывал на дверь, за которой скрылся командир роты. Но генерал был сегодня удивительно сговорчив - разрешил проводить гостей.
Делом нескольких минут оказалось сбегать в шинельную, одеться, затянуть ремень на шинели, разыскать вещи гостей.
Подавая Гале сразу и галоши и шубку, Володя заметил, что девочка лукаво прищурилась. Он смутился и бросил на пол галоши вместе с шапочкой, отороченной мехом.
Начал поднимать шапочку - и шубкой подмел паркет. Подошел капитан Боканов.
- В вашем распоряжении час. Успеете? - негромко спросил он у Ковалева, но Галя услышала.
- Мы недалеко живем, - застенчиво сказала она.
- Ну, добрый путь. - Боканов улыбнулся и отошел.
Свет из больших окон училища ложился на снег белыми полотнищами. На углу Советской улицы и площади Маяковского мать Зины сказала, обращаясь к Володе:
- Надеюсь, молодой человек, вы доведете Галину до дома, а мы здесь свернем направо.
Молодым человеком Володю назвали впервые в жизни, и он почувствовал гордость и какую-то неловкость от этого обращения.
Они распрощались. Разговор у Володи с Галей не клеился, шли, сторонясь друг друга, боясь прикоснуться рукой, старательно глядя под ноги.
- Кто это к нам подходил у вешалки? - спросила, наконец, Галя.
- Наш новый воспитатель, капитан Боканов.
- Хороший?
- Кажется, - осторожно ответил Володя, - поживем - увидим.
- Вы в каком классе? - спросила Галя.
- В шестом, это почти ваш девятый, но окончим десятилетку мы через два с половиной года. Нашему выпуску год прибавили, ведь в войну многие не учились. А вы, Галя, в каком классе?
- Меня мама Галинкой зовет, - вырвалось у девочки, и она, смутившись, умолкла.
- Можно, я вас так буду называть?
- Можно, - тихо ответила девочки и ускорила шаг. - Я в восьмом…
Они опять долго шли молча.
- Снег хрустит, будто кролик капусту жует, - сказала Галя, прислушиваясь к хрусту, и, тряхнув головой, словно сердясь на себя за скованность, спросила: - Вы всегда такой… важный?
- Нет, только на Новый год! - Володя весело рассмеялся, и натянутость неожиданно исчезла. Ему стало легко и хорошо: казалось, они с Галей давным-давно знают друг друга, и ему хотелось, чтобы этот путь был как можно длинней.
- Ну, тогда еще ничего! - Галя тоже засмеялась. - Замечательный сегодня вечер! - вдруг сказала она.
Володе хотелось сделать что-нибудь необыкновенное, рассказать что-то такое, что заставило бы Галинку смеяться, но он ничего не мог придумать и спросил первое, что пришло на ум:
- Вы знаете, как можно угадать настроение усатого человека?
- Н-н-ет, - удивленно протянула девочка.
- У нас в училище есть капитан Зинченко - он верховую езду преподает. Если капитан закручивает усы вверх - значит доволен, а вниз усы оттягивает - жди разноса!
Галя фыркнула. Ей и самой захотелось рассказать Володе что-нибудь о школе и об учителях.
- Наша математичка, Анастасия Ивановна, недавно вызвала меня к доске… За меня задачку решила, ну, прямо не давала мне рот открыть, и сама себе четверку поставила! - Она сказала об этом таким тоном, каким, обычно говорят о родителях дети, уверенные, что они уже взрослые, - немного снисходительно и не зло.
- Н-е-ет, наш "Архимед", Семен Герасимович, ни за что за тебя задачу не решит! - воскликнул Ковалев. - Ух, и требует! И кричит, и кричит, - а не страшно. Только вечно в перерыв въезжает. Сигнал, а он с трудом оторвет от доски руку с мелом, повернет к нам лицо и спрашивает, будто ушам своим не верит: "Это что, конец урока?" - "Так точно, товарищ преподаватель…" - "Я вас на минутку задержу". - "Да мы с удовольствием". И правда, мы все математику любим… И Семена Герасимовича. А вчера чудо произошло. Семен Герасимович объяснение кончил, а сигнала нет. Он ждет, мы ждем - нет сигнала! Потом выяснилось: сигналист прозевал.
У калитки они остановились, Галинка быстро сказала:
- Вот я и дома! Спасибо, что проводили.
- Благодарю вас, - смешавшись, ответил Володя и чтобы скрыть смущение, щелкнул каблуками и приложил руку к шапке.
- Спокойной ночи, - уже за калиткой раздался голос девочки. Удаляющиеся шаги ее замерли на верхних ступенях крыльца.
"Будто кролик капусту жует", - вспомнил Володя слова Галинки, вспомнил ее смех и шапочку с меховой оторочкой и стремглав побежал по мостовой, взмахивая руками, как крыльями.
"Почему, - думал он, - Галинка сказала: "Замечательный сегодня вечер"?"
Переводя дыхание, он остановился у тонкой акации.
- Почему? - спросил он громко и потряс деревцо.