- В начале войны я пришел на лодку, - начал Савчук. - Твой отец встретил тепло. Построил моряков минно-торпедной боевой части и представил меня: "Матросы, отныне лейтенант Савчук - ваш командир. Прошу любить и жаловать". Речь - короткая, твой отец всегда говорил коротко. Ну что, принял я боевую часть. А через две недели вышли в море на боевую позицию. Ночью сыграли тревогу. Уже отдали швартовы, как вдруг старшина команды докладывает, что на лодке нет минера Лаврушина. Был такой у меня матрос. Сергеем звали. Я - к Грачеву, мол, так и так. "Вернемся с моря - разберусь, если что - под суд военного трибунала отдам". Ну, думаю, пропал парень. Лаврушин родом был из Вологды, до флота работал на заводе слесарем. Служил хорошо, в боевых походах вел себя мужественно и хладнокровно. Жила у него в Мурманске мать. Подумалось, а не к ней ли он пошел? В субботу, за день до выхода, просился уволить его на берег, но я не отпустил. Пытался узнать, в чем дело, но он упорно молчал. А на другой день вечером самовольно ушел с корабля. В море мы пробыли недолго. Вернулись - я сразу в штаб. Оказывается, Лаврушин опоздал всего на десять минут.
- И что отец?
- Погоди, не торопись. - Савчук достал папиросу и закурил. - Привел я Лаврушина к командиру. Командир спрашивает: "Что заставило вас пойти на такое преступление?" А Лаврушин: "Мне сказали, что мама тяжело ранена. Во время налета на город бомба разорвалась рядом с домом". - "Почему мне не доложили?" - "Так уж получилось... Растерялся..." - "Вас могут судить по законам военного времени..." - "Я это знаю, надо отвечать..." - "Матери будет очень обидно, что ее сын..." Он не договорил, потому что Лаврушин сказал: "Она скончалась. При мне..."
Савчук посмотрел на Грачева и сказал:
- Судили бы матроса, если б не твой отец. Пошел к адмиралу и все рассказал. Командир был уверен, что Лаврушин искупит свою вину в бою. Твоего отца, - продолжал Савчук, - адмирал очень ценил и поддерживал его. И Лаврушин действительно не подвел. Он был у нас лучшим минером...
Савчук ненадолго умолк.
- Видишь ли, - вновь заговорил он, - отдать человека под суд - дело не хитрое. Но важно другое - разобраться, оправдано ли это. Одно дело, когда проступок совершен преднамеренно, сознательно, и другое - когда проявляются особые обстоятельства, неопытность, незрелость и даже наивность. В жизни ведь бывают особые случаи, исключения, - Савчук тяжело прошелся по каюте, положил руку ему на плечо. - Молод ты еще, Петя. А голос басовитый. Всех под одну гребенку... А человек - как отпечатки пальцев: двух одинаковых нет. На одного - прикрикнуть надо, к другому - с лаской. Но никто не любит, когда к нему в душу без спроса лезут. А ты сумей его понять, подойти к нему, и он сам тебе навстречу раскроется. - Савчук подошел к иллюминатору и неожиданно спросил: - Скажи, ты видел жену Журавлева?
- Юлию Герасимовну? Видел как-то. Приятная женщина.
- Да, приятная. Очень. - Савчук тяжело вздохнул. - В сорок первом, тогда еще лейтенант, я как-то на вечере в Доме офицеров познакомился с ней. И... влюбился. По самую макушку. Она тогда вдовой была: муж-моряк погиб на Рыбачьем. Я танцевал с ней. Потом пошел ее провожать. До рассвета просидели на берегу залива. Потом еще встречались. Вернулся как-то с моря уставший, промокший, сдал дежурство на лодке и - к ней. Вместе встречали Новый год... Собирался сделать ей предложение, да, видно, не судьба... - Савчук кашлянул. - Вышла замуж она за Журавлева... А Катя это моя дочь...
Грачев не раз видел эту девушку и вот сейчас вдруг подумал о том, что она очень похожа на Савчука. Такие же большие выразительные глаза, угловатый подбородок. И даже голос - нежный, чуть глуховатый.
- Она похожа на вас, - заметил Петр.
- Кто? - Савчук будто перестал дышать.
- Катя...
- Разве?.. А впрочем, может быть... - Савчук зачем-то снял очки, стал тереть их пальцем. - Я очень любил Юлию. А вот потерял ее...
Савчук устало опустился в кресло. У него даже на лбу выступила испарина. Петр сказал ему то, о чем он и сам не раз думал, особенно, когда рядом видел Катю... Нежданно-негаданно она вошла в его жизнь, и никак он не мог забыть ее светло-розового лица с ямочкой на щеке, ясных глаз. Все чаще и чаще думал о ней Савчук, а порой, едва вспомнит ее, как грустно-щемяще начинало ворочаться в сердце.
Как-то Савчук пришел к Журавлевым, но дома адмирала не оказалось.
- Ночью ушел в море, - сказала Юлия и как бы вскользь заметила: - А ты, Женя, совсем позабыл нас, И Катя вот обижается.
- На меня-то? - улыбнулся Савчук. - Нет, нет, я добрый. Ты же сама не раз говорила, что я добрый? А может, и надо на меня обижаться, а?
Юля хотела что-то ответить, но из своей комнаты вышла Катя. Прихрамывая на правую ногу, она улыбнулась, блеснув ровными зубами.
- Вы? Вот уж сюрприз. - Она подала ему свою тонкую, белую руку. - Ну, добрый вечер! Вы все тут, на море? Мама говорила, что вы соскучились по Москве. А я не верю. Мне бы поехать в гости к вам. - Она коротко вздохнула: - Ох, как я себя не люблю! - неожиданно добавила она, сверкнув глазами.
- Чего так, Катя? - спросил Савчук. - Человек должен себя любить... Да, а что же ко мне не приехала, я же приглашал? Маша будет очень рада. Она у меня добрая, очень добрая. Вот Юля знает...
Савчук глянул на хозяйку и успел заметить на ее лице светлую улыбку.
Завязавшийся за столом разговор был прерван телефонным звонком Журавлева. Юля о чем-то стала говорить с мужем, а Савчук сославшись на то, что его ждут на корабле, распрощался с Катей и ушел.
"Скоро у Кати день рождения, и надо ей что-то подарить", - подумал сейчас Савчук. Но Грачеву об этом он не сказал.
- Ну и погодка, видать, не скоро выйдем в море, - Петр кивнул в сторону островка, где гулко бились волны. Уже неделю лютовал шторм. Волны с шумом обрушивались на берег, густой белой пеной закипали у лобастых камней. Корабли у причала подрагивали, как в приступе лихорадки. Швартовые концы натужно скрипели.
- А какой прогноз на завтра?
- Видимость нулевая, вот что плохо.
- Да, в небесную канцелярию не позвонишь, - взгрустнул Савчук.
- А знаете, Катю я вчера видел, - сказал Петр.
- Приехала? - удивился Савчук. - Я очень любил Юлю, а вот потерял ее, - вновь повторил он.
Мысли уносили его в Полярный, где много лет назад познакомился с Юлей в Доме офицеров. Весь вечер провел с ней, а наутро ушел в море. Почти месяц лодка находилась на позиции, и когда вернулась в базу, Савчук поспешил к Юле. Он не знал, что ей скажет. Он знал одно: там, далеко в море, все мысли были о ней.
Но он ей ничего не смог сказать: дома ее не было. А потом - выход в море. Торпедный залп по фашистскому транспорту. Преследование. Взрывы бомб. Резкий удар о грунт. Кислородное голодание...
Пот липкими каплями бежит по лицу. Соленый пот, въедливый, от него туманятся глаза, и Савчуку то и дело приходится вытирать его платком. Рядом умирал матрос-минер. "Лейтенант, у меня сынишка трех лет. И жена... Умирать не хочется".
Савчук подсел к матросу, стал успокаивать его, говорил, что нельзя расслаблять нервы, не один он в лодке, скоро к ним спустятся водолазы.
"Я вижу сынишку, лейтенант. Вот он мой, Васек... Да ты не бойся воды, сынок, шагай ко мне..."
Савчук понял, что минер бредит, и хотел было позвать доктора из соседнего отсека, но не успел. Матрос крепко схватил его за плечи, что-то беззвучно зашептал и тут же стих. Его глаза были открыты, но он уже не дышал.
Потом Савчуку вспомнился госпиталь в Полярном, где Юля работала медицинской сестрой. Савчук тогда был без сознания, а когда пришел в себя, то увидел ее грустное лицо и черные бархатные глаза.
- Ожил! - она ущипнула его за нос. - Значит, все будет в порядке.
Подводная лодка, душный отсек, выход на поверхность и долгое плавание в море - все это куда-то исчезло, и перед глазами стояла она, Юля.
- Ты глазастая, - сказал он.
Вскоре Савчука выписали, и Юля пригласила его к себе. На стене висела в рамке фотокарточка моряка. Савчук встал и подошел ближе. Лицо у моряка суровое, во взгляде печаль.
- Это Гриша, мой муж, - сказала Юля и тяжело вздохнула: - Погиб на катере.
Он рассказал Юле о том, как затонула лодка, как выбрался из глубины через торпедный аппарат, как плавал в море.
- Судьба, значит, у тебя такая, - грустно сказала Юля.
Савчук выздоровел, окреп, и его снова назначили на подводную лодку. Когда корабль возвращался в базу, он спешил к Юле. Однажды лодка долго находилась в море. Вернулись ночью. До утра надо было пополнить запасы и снова - в море. Савчук забежал к Юле. Однако дома ее не оказалось. Забеспокоился: где она, что с ней? Решил, что она на работе, и бегом направился к высокой, крутой сопке, у подножия которой стоял госпиталь. К его огорчению, дежурная сестра сказала, что Юля там больше не работает.
- Давно ушла?
- С неделю... - Сестра помедлила, потом добавила: - Кажется, она уехала к матери в Архангельск.
Потом оказалось, что это не так. Никуда Юля не уезжала - она перешла работать в санчасть к катерникам.
При встрече ему захотелось сказать что-то заветное и доброе, но он не нашел нужных слов, а обнял ее, стал жадно целовать. Она шептала:
- Ох и глупенький ты, ох и глупенький...
Утром, когда уходил на корабль, она спросила:
- Ты придешь?
- Приду. И скоро приду...