Но Савчук пришел не скоро - в походе лодка наскочила на вражескую мину. Ей разворотило корму. Раненых моряков, в том числе и Савчука, доставили в госпиталь. Он долго не приходил в сознание, многие дни находился на грани смерти. Но молодой организм не сдался. А потом - операция. Перед этим написал Юле, чтобы приехала, но письмо вернулось обратно - Юля куда-то уехала. Затерялась... В Полярный он вернулся через два года. Узнал, что Юля в городе, и, записав ее адрес, поспешил к ней. Он не шел, а бежал к Юле. У него было такое чувство, словно он навсегда потерял ее. Было уже темно, и он часто спотыкался, пробираясь лощиной, густо заросшей можжевельником. На сопке замаячил беленький домик. В окнах горел свет.
У дома он встретил знакомую медсестру, которая работала вместе с Юлей.
- Боже, откуда ты? - воскликнула она, удивленная этой неожиданной встречей.
- С того света, - улыбнулся Савчук.
- К Юле?
- Ага.
- Как же так?.. Ведь она... она вышла замуж...
У Савчука обожгло сердце.
- Ей сказали, что твоя лодка погибла...
"Нет, я не пойду к ней, - кипело у него в груди. - Я не пойду..."
И все же, когда лодка вернулась с моря, Савчук решил зайти к Юле, чтобы объясниться. Это был тяжкий для него день. Юля встретила его холодно, сказала:
- Я уже все знаю... - Она перевела дыхание. - Поздно, Женя... У меня есть муж.
- Ты даже успела родить детей! - вырвалось у него.
Побледнев, она тихо сказала:
- Дочь... дочь - это твоя, а сын его. А теперь - уходи. Мужа я не брошу. Ты сам виноват, мог бы и раньше найти меня. И Кате - ни слова, чтоб не знала она, что ты ее отец...
...Да, это было давно, очень давно. Савчук закрыл глаза. Теперь ему вспомнилась прошлогодняя встреча с Катей. Она щурит глаза от солнца. "А правда, что у человека жизнь может сгореть в сердце, хотя он и живой?" - спрашивает Катя. Он ласково трогает ее за косы. "Может быть такое. Только почему ты об этом подумала?" Она грустно вздохнула: "У моей подруги отец погиб в море, так она все плачет и говорит, что жизнь в ее сердце угасла..." Он сказал, что жить ее подружке надо ради погибшего отца...
Савчук открыл глаза.
"Катя обидится, если не приду, - подумал он сейчас. - Я должен быть у нее на дне рождения".
Савчук надел пальто и сошел на берег. Море серебрилось в свете луны, оно дремало, утомившись от непрерывных штормов.
Журавлевы жили неподалеку от берега, и Савчук уже через несколько минут поднимался на третий этаж. Дверь квартиры была приоткрыта, и он отчетливо услышал голос Журавлева:
- Катенька, и не вздумай идти на причал. Евгений Антонович отдыхает. Я очень просил прийти его, но он не мог.
Дверь закрылась, и Савчук, постояв с минуту в нерешительности, начал спускаться по лестнице. "Нет, не надо сегодня. Не пойду..."
Он спустился к берегу. Всегда в шуме моря ему чудились людские голоса, и один из них, так глубоко запавший в душу, - голос командира лодки Василия Грачева. Вот тут, совсем недалеко, где стоит сейчас "Бодрый", швартовалась его лодка... Савчуку вспомнился сентябрьский вечер 1941 года, когда на рейд Полярного вошла подводная лодка капитан-лейтенанта Уткина и произвела орудийный выстрел. Стоявшие рядом с адмиралом Головко заметили, как тот нахмурился. Грачев шепнул Савчуку: "Ну и задаст им сейчас командующий". Но вот лодка ошвартовалась у пирса. Уткин и командир дивизиона Магомед Гаджиев, принимавший участие в походе, доложили командующему, что в море потоплен фашистский транспорт водоизмещением в шесть тысяч тонн. В честь этой победы произведен салют из пушки холостым снарядом. Командующий горячо поздравил подводников с боевым успехом и сказал, что повод для салюта был действительно подходящий. С тех пор такие выстрелы на рейде Полярного стали традиционными.
В очередном походе лодка Грачева уничтожила два транспорта, и, когда вошла в Екатерининскую гавань, из ее пушки прозвучало два выстрела. На пирсе адмирал Головко тепло обнял Грачева:
- Ну, что ж, вижу почерк подводного аса.
А ночью лодка снова ставила мины...
...Наутро Катя сама пришла на причал. Она стояла к кораблю спиной, но Савчук сразу узнал ее.
- Катюша... - прошептал он.
Вдруг показалось, что все кругом замерло. Нет ветра, нет морского прибоя - кругом тихо, как в штиль...
- Добрый вечер, Катюша... Ты уж не смейся, растерялся твой старичок. Не думал я, что придешь.
Савчук заметил, как она сжала губы, но тут же улыбнулась.
- Хотела повидать вас. Вы, верно, скоро уедете?
- Что же в Москву не приезжала? - спросил Савчук. - Мы очень тебя ждали.
На лице девушки вспыхнул румянец.
- У Семы была...
- Сема?.. Кто это? - насторожился Савчук.
- Штурман. Плавает тут, на Севере. Собираюсь замуж, а мама советует не спешить. А как вы?
- Я?
- Ну да, вы.
Девушка медленно зашагала вдоль берега и Савчук пошел рядом с ней.
Он не знал, что сказать ей, и, чтобы не тревожить себя раздумьями, ответил:
- Не советчик я, Катюша...
Однако девушка настаивала:
- Ну, а будь вы мне отцом, что сказали бы?
Савчук замедлил шаг. Сердце заныло, и Евгений Антонович до боли закусил губу.
- Вы не торопитесь, подумайте, я подожду, - сказала Катя, заметив, как он весь напрягся.
Савчук взял себя в руки:
- Если любишь, то выходи замуж. - Он сделал паузу. - А мать... Мать права по-своему. Ей кажется, что ты еще ребенок, ей жаль отпускать тебя... Я желаю тебе счастья, Катюша.
Они поднялись в гору, откуда открывался вид на море. Уже вечерело. Небо прояснилось, заходящее солнце подожгло края туч, и они окрасились в багряный цвет. Волны с шумом набрасывались на камни. Казалось, что это шумит не море, а огромный сосновый бор. Катя предложила посидеть здесь.
- Ты не озябла?
- Что вы...
- А я к вам по делу. - Она открыла черную сумочку и достала оттуда пожелтевший от времени листок. - Письмо принесла вам, только, чур, по секрету. Маме о нем - ни слова: я ведь стащила у нее. Старое письмо...
Савчук взял листок. Первые же строки бросили его в жар:
"Жека, милый!
Я в отчаянии. Ты оставил меня не одну. Куда мне теперь? У меня был выход, как и у каждой женщины, но я не пошла на это...
У меня на глазах слезы, и я не могу больше... Ты прости, Жека, что я такая слабенькая. Мне казалось, что ты живешь только мною. Но ты даже не пришел проститься, когда уходил в море. Долго я ждала тебя, плакала по ночам: где ты, что с тобой? А время бежало. Тогда я пошла в штаб, и мне сказали, что ваша лодка не вернулась в базу. У меня померкло в глазах, и не знаю, как хватило сил добраться домой. Наплакавшись, легла спать. Но так и не уснула до рассвета. Ты стоял перед глазами. Кажется, что сидел в моей комнате.
Время шло, но боль не угасала. И вдруг узнаю, что ты - живой! Каким-то чудом добрался на остров и теперь лежишь в госпитале. Дали мне адрес и сказали, чтобы сразу же тебе написала.
Милый Жека, береги себя. Ты нужен не только мне... Потом все объясню, не мучься догадками.
Целую, милый, и жду ответа. Я сейчас лежу больная, а то бы сама приехала. Пишу тебе, а у самой жар.
Целую. Твоя Юлька".
Савчук свернул листок, чувствуя, как дрожат пальцы.
"Мне писала, а я письмо так и не получил", - подумал он.
- Кто этот Жека? Может быть, вы знали его?
Савчук ожидал, что она спросит об этом, и боялся того, что может произойти. Он шумно вздохнул.
- Нет, не знал...
Катя настороженно взглянула на него:
- Но ведь вы тоже тонули на подводной лодке?
Савчук сдержанно сказал:
- Да, я тонул... Так ведь сотни моряков тонули...
Стало тихо, слышно было, как в бухте голосили чайки. Катя смотрела куда-то на море.
- Мама пишет этому Жеке, - наконец заговорила она. - Кого она имеет в виду? А вы, Евгений Антонович, раньше знали мою маму?
- В Полярном все мы знали друг друга, - сказал он деланно-равнодушным тоном. - Помню, как-то танцевал с твоей мамой...
Катя спрятала листок в сумку.
- Положу обратно. Это мамина тайна. Я случайно нашла ее старые письма. У нее есть еще одно, которое она писала этому Жеке на лодку. Но оно вернулось, как и это. На конверте пометка: "Адресат выбыл".
- Как она чувствует себя?
- Хорошего мало. У нее сердце... - Катя помолчала. - Сегодня, утром я приехала, и она разволновалась. А может, оттого, что выхожу замуж?
Ее глаза блестели, и Савчук не мог оторвать от нее взгляда. Она была так на него похожа. Такой же нос, чуть с горбинкой, широкий, открытый лоб, крутой подбородок.
Катя, сидя на лавке, озябла, и Савчук предложил пройтись. Но она сказала, что ей пора домой.
- Может, и вы к нам зайдете?
- Не могу. - возразил Савчук. - В другой раз. На корабле ждут.
У себя в каюте Савчук стал размышлять о тех письмах, которые Юля ему посылала. Но разве он виноват в том, что не получил их?
Наутро, когда Савчук позавтракал, к нему зашел Скляров. Он сообщил, что на десять утра их приглашает к себе командующий флотом.
- Да? - удивился Савчук. - Что же это значит, не думаете ли вы, что испытания могут отменить?
- Не думаю, - твердо сказал Скляров.
Командующий флотом был в кабинете один. Чувствовалось, что он не в настроении. Вскоре и Савчук, и Скляров поняли, в чем дело. Адмирал только что вернулся из Москвы. Главком, наряду с другими вопросами, поинтересовался, как на флоте идет испытание нового оружия.