- Как волнующе! Как все волнующе! А после доклада вопросы посыпались. Исключительно острые, председатель предвидеть не мог, какие острые посыплются вопросы, такая накаленная создалась атмосфера, наш председатель то и дело в колокольчик звонит. Ну, докладчица ничего, вышла из положения. А если вникнуть, наша колхозная молодежь хоть и любит каверзные вопросы постороннему лицу задавать, а самая трудящаяся и передовая среди стран всего света! Так и товарищ Хадживасилева в заключительном слове признала! До полночи обменивались мнениями. Пожилые женщины и те не расходятся. Петухи полночь запели, тут Рома шепотом из клуба меня вывел и говорит: "Тс-с, говорит, без паники, наши пропали, говорит". Я с перепугу туфли домой не успела забросить, так на шпильках и побежала за Ромой на Оку вас искать.
Сима-Серафима поглядела на Варю. Варя шла молча, с напряженным лицом. Если вглядеться внимательнее, Варя шла с невеселым лицом.
- Варя! - позвала Сима-Серафима. - Я иной раз из-за своего Ромки расстроюсь, - тихо и деликатно, как и следует говорить о сердечных делах, заговорила она, - расстроюсь, расстроюсь, изведусь от расстройства, один остается выход - разрыв! А проанализируешь причины: ничего и нет! В твоем, к примеру, случае что за причина?
- Он… высчитывать стал, через сколько дней ему уезжать…
- Высчитывать стал? А ты?
- Обиделась.
- Обиделась? Что дни высчитывать стал?
Сима умолкла, видимо анализируя причину разрыва.
- Склочная ты, Варвара! - авторитетно сказала она, видимо не сочтя причину серьезной. - Наплачешься из-за своей склочности. Перевоспитывайся, Варя, по-товарищески, как комсомолка, советую. У вас в роду вон какие Варвары бывали! А ты?
- Что я? Обиделась.
- Заладила одно! Идейных расхождений нет между вами?
- Не-ет.
- Если идейных разногласий нет, возьмусь уладить. Улажу, берусь! Не допущу до разрыва. Косу-то заплети, растрепалась!
Она заплела Варе растрепанную косу. Ленточку из косы Варя потеряла где-то в лесу.
- Варяха-растеряха! - подразнила Сима, взяла Варю за руку, и они побежали к Оке, где над обрывом уже стояли агроном и Людмил.
Ока была сонная, серенькая. У того берега, где тянулись яблоневые сады Привольного, поднимался дымком неплотный туман. У этого берега, под обрывом виднелась тихая темная глубь. Пахло сыростью. Подогнанные к берегу, стояли две лодки. Одна большая, рыбацкая; другая та, которую Варя и Людмил увели от мостков, дурнушка линяло-кирпичного цвета.
- Хозяин лодки хватился, - рассказывала Серафима. - Мы и смекнули, где вас искать. Весь берег обшарили, пока на лодку не наткнулись. А уж там догадались - в лес путь.
- Живей, пионер! - крикнул Рома. - Поезд дожидаться не станет. Они волка видели, - сказал он Серафиме.
- Неужто? - ахнула та.
- Подумаешь! - ответила Варя. - Наверно, это и не волк, а просто собака, а мы с перепугу за волка приняли. А это собака, подумаешь!
- Ну, все-таки. Молодцы все-таки! - сказал агроном.
Варя первой стала спускаться вниз. Она чувствовала, Людмил смотрит, как она спускается, ей было неловко, она была связанной. Из-под ног сыпался песок, с шорохом катились мелкие камешки. Зачем она обиделась на Людмила? Зачем? Теперь не знает, как выпутаться, и Серафиму в свой конфликт вовлекла.
Серафима обогнала Варю, вскочила в лодчонку линяло-кирпичного цвета. Лодчонка накренилась, едва не зачерпнула воды через борт.
- Людмил! Сюда! Разговор есть, сюда!
- Отчаливайте, - велел агроном, садясь за весла в рыбацкой лодке.
Варя села с ним в рыбацкую лодку.
Вода журчала у бортов, за кормой бежала волнистая узкая лента.
- Молодцы все-таки, - повторил агроном, с любопытством глядя на Варю. - Волк или нет, важно - не струсили.
- Как раз и струсили, - ответила Варя.
Когда они пристали к мосткам, Людмил и Сима были уже на берегу. Людмил выпрыгнул из лодки и поднимался на горку. Там, на горке, под белыми яблонями дожидался агронома его испытанный лазоревый "газик", готовый в новое странствие.
За Окой из-за леса вырвалось солнце и пронизало все небо.
- Здорóво, светило! - сказал агроном. - В путь, братцы! За мной!
Он стал энергично взбираться на зеленую горушку, догоняя Людмила.
- На станцию вас отвезу, а оттуда прямо в поля, в дальние бригады, не спавши из-за вашей экскурсии. Ухлопал на вас ночь!
Серафима приложила палец к губам, сигнализируя Варе: "Отстань от людей, есть разговор".
- Что? - спросила Варя, отставая.
- "Что, что"! Они, болгары, самолюбивые, вот что! У них на первом плане - как бы гордость не уронить. Я ему свое, а он мне свое: что, мол, никакого между вами конфликта. Наплачешься ты, Варвара, через его скрытный характер… Гляди-ка, кто там идет?
Серафима прислонила ладонь козырьком над глазами. Песчаной полосой вдоль Оки торопливо шла женщина в накинутой на плечи бордовой шали. Кисти шали качались.
- Клавдия! - узнала Сима.
- Мама! - крикнул Людмил.
И стремглав побежал под горку.
- Что она вернулась? Ей по выстрелам дома надо бы быть, - с беспокойством сказала Сима-Серафима.
Варя в тревоге смотрела, как Клавдия бежит по песку вдоль Оки. Тяжело бежит по песку… Подбежала к Людмилу, положила голову ему на грудь, постояла. И пошла к Варе.
- Варя, - сказала Клавдия, отводя со лба ее волосы и не глядя в глаза, - Арсений Сергеевич заболел. Идем, Варя, что-то дед заболел…
14
"Газик" без гудка остановился в проулке против Климановых. В том, что он остановился без гудка, было тревожное. Все вылезли.
- Идем! - позвала Клавдия Варю.
Варя делала все, что велят, не спрашивая ни о чем. Она потеряла свою волю.
Клавдия за руку вела ее к дому, тихонько рассказывая:
- Из клуба вернулись - вас нет. Он молчит. Я маятником в избу из избы, в избу из избы! Роминого ружья дожидаюсь, как условлено. Рома с того берега три раза пальнул, я домой. Прибежала, кричу про вас, что нашлись. Он, как услышал, побелел и медленно-медленно на бок и повалился… Спасибо, Авдотья Петровна дома, укол сделала…
Они подошли к крыльцу. Варя взялась за перильце. Ступенька жалобно скрипнула под ногой. Варя представила деда с безжизненным лицом, как он днем лежал на кушетке. Стало страшно, так страшно, она не могла сделать шагу.
Вдруг из распахнутого окна донесся его живой голос.
- Спасибо, спасибо! - летел из окна его грозный голос. - Сделайте милость, не лечите! Дожил до семидесяти с лишним без докторов…
- Легкомыслие! Дикость! Извольте лечь, товарищ полковник! - услышала Варя докторшу.
- Не укладывайте, товарищ доктор, не лягу.
- Ложитесь!
- Не лягу.
- Ну и губите себя, губите, если из ума выжили, губите себя, если жизни не жалко! - услышала Варя, и на крыльце появилась Авдотья Петровна в белом докторском халате, гневно засучивающая рукава по локоть. - Варвара! - увидела ее докторша. - Иди к деду. А вы погодите, - приказала она Клавдии с Людмилом. - Вы ждите, пока позову. Иди, Варя, к деду, из ума выжил дед!
Она подтолкнула Варю в избу. Окна в избе были открыты, но после улицы, где все чище и яснее разутривалось, после прохлады реки здесь казалось душно и темно. Дымчатый кот сидел на лавке, таинственно щуря на вошедших зеленые черточки. Дед стоял у стола, опираясь о край согнутыми пальцами. Он изменился за ночь. За одну ночь все в нем изменилось: серые щеки запали, морщины прочертились глубже, странно и пристально глядели на Варю посветлевшие глаза.
- Дед, ты заболел, - сказала Варя, пугаясь перемене в нем.
- Ничего, ничего, - принялась успокаивать докторша, поглаживая Варе плечо. - На тебя сердится. Хватит вам, Арсений Сергеевич, сердиться, такими ли баловницами нынешние девчонки растут! Ваша-то что! Ваша примерная!
- Где ты была? - спросил дед, неестественно раздельно выговаривая слова и опустился на лавку, протянув на столе худую длинную руку.
Варя увидела его худую длинную руку со вздувшимися синими жилами, у нее заныла душа.
- В лесу были. Мы лесника встретили. Потом волка встретили, а он от нас убежал, - низким голосом ответила Варя. С голосом она не могла справиться. Голос ее выдавал.
- Волка для эффекта ввернула! - сердито сказала докторша.
- Нет. Он убежал. Вильнул за дерево и скрылся. А может, говорят, это собака была. Здорово похожа, в точности волк. Дед, отчего ты не слушаешься Авдотью Петровну?
- Собирайся в Москву. Где рюкзак? - сказал дед.
Варя вопросительно поглядела на докторшу.
- Нельзя ему в Москву, - сказала докторша.
- Готовь рюкзак! - стоял на своем дед.
- Арсений Сергеевич!..
- Семьдесят с лишним лет Арсений Сергеевич. Некогда мне здесь нежиться. Дома дела.
- Погодят ваши дела!
- Не погодят.
- Арсений Сергеевич! Не маленький, понимать надо, - просительно сказала докторша.
Он не ответил. Он откинул голову и оперся о стену затылком, худая рука с толстыми жилами безжизненно протянулась на столе.
- Уговаривай, - шепнула докторша, подталкивая Варю к деду. - С ума он сошел!
- Дед, давай останемся, а? - сказала Варя.
- Застряли! Заехали куда-то… бессмыслица.
- Полный смысл, что застряли, - спорила докторша. - Воздух чистый. Молоко неснятое. Изба просторная. Доктор свой. Решили?
- Не решил, а сдался.
- Не сдался, а здравый рассудок все-таки осилил. Пойду гостям объявлю. У них план, им от плана нельзя отступиться.
Она вышла из избы, легко и поспешно неся немолодое грузное тело.
- Варя! - позвал или про себя сказал дед.