4
Аниська закончил подноску сельди и зорко наблюдал за происходившим. Он отделился вдруг от толпы, быстро зашагал к конторе. Как всегда, он мало задумывался над тем, что собирался делать. Но он знал, - нужно было обязательно вступиться за дядю Семена. Зеленые, с ржавыми спущенными прутами, ставни прасольской конторы, за которыми так спокойно обманывали рыбаков, как бы притягивали его, - он шел к конторе, толкаемый злобным нетерпением.
Смахнув рукой пот с лица, Аниська храбро толкнул ногой узкую с блестящей медной ручкой дверь.
Из-за конторки встал Осип Васильевич. Сытое лицо его дрожало от смеха. За конторкой, важно развалившись, сидел счетовод Гриша Леденцов. Мотая кудрявой головой, он сдержанно и почтительно хихикал, очевидно, довольный тем, что развеселил хозяина смешным анекдотом.
С угрюмым недоумением, точно не понимая, над чем могли смеяться эти люди, Аниська смотрел в белое, с острыми пушистыми усиками, лицо Леденцова.
Бросив взгляд на свои босые, облепленные речным илом ноги, Аниська лихо и смачно, как могли только плеваться озорные хуторские парни, плюнул под стол.
Леденцов живо подобрал запачканный лакированный сапог.
- Чорт знает что такое! - пробормотал он, нагибаясь к столу.
- Невзначай я, - шмыгнул Аниська носом, - блестит, думал, посудина какая, ну и плюнул.
- Чего безобразишь, малец? - заметно багровея, нахмурился прасол. - За каким делом пришел, говори.
Сдвинув набекрень выпачканный в смолу картузишко, Аниська просительно развел руками.
- Поторговаться с вами можно, Осип Васильевич?
Полякин, сбитый с толку странным поведением пария, окинул его внимательно-подозрительным взглядом.
- Насчет чего? Говори - не задерживай.
- Да вот насчет запроданной селедки, - не без ехидства заговорил Аниська. - Оно, кажись, и ничего, да только не слишком ли дешево у Аристархова закупили?
- Как это - дешево? - опешил Полякин.
- Да очень просто. На каких это счетах вы так обсчитали Аристархова, а? По-моему, за четыре пуда по восемьдесят копеек - три рубля двадцать уплатить надо, а вы уплатили сколько?
Леденцов громыхнул счетами, перегнулся через стол.
- Пай Семена Аристархова удержан за долг. И разговору ни о каких деньгах не может быть.
- А ты помалкивай! - угрожающе подался Аниська к счетоводу. - Мы тебе и не столько еще рублей припомним. Ты, должно, с рыбаками еще не разговаривал, так поразговариваешь. - Аниська обернулся к прасолу. - Так вот, Осип Васильевич, надо отдать Аристархову деньги. А долг я вам отрыбалю. За мной запишите.
- Да ты кто такой? Что ты за цаца такая, что пришел сюда распоряжаться? - гневно выкрикнул Полякин, колыхнув животом.
Осознав вдруг всю дерзость непрошенного посетителя, он стал теснить его к двери, размахивая кулаками. Аниська отступал, спокойно усмехаясь:
- Да вы не шумите, а уплатите деньги по-хорошему. А ежели вам жалко, скажите. Знать будем вашу добрость.
Заложив руки в карманы штанов, Аниська уперся плечом в дверь, небрежно выставил ногу, презрительно щурил затуманенные злостью глаза.
- Что? Понравились чужие рыбальские копейки, да? Какие медом, небось, помазанные, - сладкие. Вы их понюхайте, Осип Васильевич. Они аристарховскими сиротскими слезами пропитаны… - Аниська оскалился! - A-а… Вы, должно, их на панихиду Аристархову оставили, да?
- Вон! - взвизгнул Полякин. - Гриша, чего же ты смотришь?
Леденцов услужливо вывернулся из-за стола, схватил Аниську за воротник грубой просмоленной рубаха.
Все остальное произошло очень быстро.
Выпростав из кармана каменно-твердый кулак, Аниська с силой двинул им в толстое ненавистное лицо Гриши и, почувствовав приятное облегчение, ударил счетовода, уже лежачего, еще раз в пухлый выбритый подбородок.
Не слушая отчаянных выкриков прасола, Аниська выскочил из конторы, рысью побежал между бочек и ящиков к реке.
Широкоплечий грузчик лениво преградил ему путь. Аниська рванулся, оставив ему рукав, в несколько прыжков достиг берега.
Егор кинулся навстречу сыну.
- В какое дело влип, говори, чортов сын?
- После расскажу, а сейчас тикать надо, папаня! - кинул Аниська, отпихивая каюк от берега и залезая в него.
Илья, крутивший цыгарку, опустил в недоумении кисет.
- Гляди, кум, никак, сам прасол сюда жалует. Аниська, что ты натворил, а? Тю-у, всей бандой сюда бегут.
Егор, переживший не одну проказу сына, только руками разводил.
Аниська уже сидел в каюке, потряхивая взлохмаченным чубом, отгребался от берега.
По пояс в воде за каюком брел Васька, выслушивал торопливые приказания друга.
- Вечерю, когда смеркнется, в займище доставишь. Свистнешь три раза - отзовусь, - торопливо наказывал Аниська.
Все еще ничего не понимая, Егор стоял на берегу.
И только Панфил да лежавший попрежнему под сараем Шарапов тихонько догадливо посмеивались.
Отплыв на середину Донца, стоя в каюке и размахивая, картузом, Аниська выкрикнул с презрением и досадой столпившимся на берегу грузчикам:
- Ну чего всполошились, трусы чортовы?! Не вздумайте искать по дурости. Все одно не дамся.
Подогнав каюк к противоположному берегу, он скрылся в камыше.
Со стороны конторы спешил к берегу прасол. Глаза его напряженно выискивали кого-то среди рыбаков.
- Где Егор Карнаухов? - грозно опросил Полякин.
Егор выступил:
- Я… Что случилось, Осип Васильевич? Никак, побили кого?
Ткнув пальцем в Карнаухова, Аристархова и Илью, прасол неожиданно выпалил:
- Ты, Егор, и ты, Семушка, и ты, Спиридон, сейчас же забрать селедку обратно. Григорьевич! - обернулся он к вымазанному с головы до пят рыбьей слизью весовщику, - сгрузи им селедку обратно, сколько принял. Да только ихнюю. Обязательно!
Григорьич, хромой и хилый мужик, покорно заковылял в весовую.
Егор, Илья и Панфил ошалело переглянулись.
- За что же такое издевательство? Купили селедку, а теперь назад? Ведь пропадет же она! - рванулся было к прасолу Егор.
Илья опять остановил его.
- Не горячись. Не так узелок завязался, чтоб враз его распутать. Да за нас, кажись, хлопчик твой добре отблагодарил. Глянь-ка на Гришку - вот разукрасился, а?
У дверей весовой стоял Леденцов. Лицо его было до самых глаз обвязано мокрым платком, чесучовая косоворотка ало пятнилась.
Громко, так, чтобы все слышали, прасол распорядился:
- Ты, Гришенька, деньги подожди ватагам выдавать. Подождут, небось, до субботы.
- Ну, посыпались теперь милости, - загалдели ожидавшие расчета рыбаки. - И где вы взялись со своей селедкой? Это все вы виноваты, - набросились они на Егора, Илью и Панфила.
- Вон кого вините, - показал Илья на Аристархова и горько усмехнулся. - Глядите на нашего писаного красавца. Не пришлось бы и вам когда-нибудь вот так виниться перед прасолом.
Семен сидел, прислонясь спиной к сараю, уткнув подбородок в колени, тихонько покашливал. Из весовой прямо на песок выбрасывали сельдь.
Зной беспощадно сушил ее; словно жирея, она набухала под ним, тускло блестя грязной чешуей. Торопливо укладывая ее в корзину, ворчал сквозь стиснутые зубы Илья:
- Эх, пропала селедочка! Не посчастливилось ей нынче через Прасолову добрость.