Пока не призвали на действительную службу его приемыша Ванятку - сына давным-давно сгинувшего в тайге Ивана Семибратова, - старик делал все, чтобы в доме был достаток. А ушел Ванятка в армию, Степан Трофимович на свою избенку махнул рукой и даже жить перебрался на конный двор.
- Тише, тише, товарищи, - Ватагин постучал по чашке. - Спасибо, Степан Трофимович, суп был мировой. - Он опять разостлал на колене карту. - Завтра снимаемся. Пойдем в верховья этой речушки, - кивнул в сторону Поганки.
В наступившей тишине слышно было, как потрескивает костер, хрумкают травой лошади да бормочет в ночи Листвянка.
- Та-ак! - Степан Трофимович выпятил вперед челюсть, поскреб бороденку. - Вот так ягода-малина! И что же за причина, какие такие соображения?
- Объясняю, - Ватагин внимательно оглядел всех. - Вверх от нашего лагеря мы разведали. Пусто. Внизу же по Листвянке прошлогодняя партия Тихомирова имела хорошие пробы, да и у нас Георгий Николаевич получил однажды приличный результат. Вывод? Надо проверить притоки. Начнем с этого. Геология и рельеф обнадеживающие. Вопросы?
Георгий задрал голову и, сморщив нос, вгляделся в небо.
- Под снег бы не попасть…
В вышине кружились, метались по ветру первые снежинки.
- Нам до ноября полагается быть в поле, - Ватагин сложил карту, - так что это не возражение.
- А что мы за оставшиеся дни сделаем? - возмутилась Вера. - Я как геолог говорю. Наковыряем только. Лучше на тот год прийти и обстоятельно разведать…
- Площадь закрывают в этом году, - оборвал Ватагин. - На тот год искать здесь не будут. Надо взять пробы, и молите бога, чтобы повезло, - он улыбнулся, - тогда, может, разрешат зимой пройти шурфы. Ты как, Буранов?
- А мне что? - шурфовщик сплюнул в костер. - Были бы харчи.
Степан Трофимович быстро глянул на него, засунул руки поглубже в рукава, точно в муфту.
- Болотина тама, - он смотрел в огонь, шевелил губами, - топь страшенная. Ты, Костянтин, не был, а я был.
- Вот и поведете, - Ватагин спрятал карту в полевую сумку, щелкнул застежкой. - Вы не только поваром и коннорабочим нанимались, но и проводником.
Старик помолчал, посопел.
- Мне что, я поведу. - Снял с головы шапку, вытер лоб задумался и вдруг выкрикнул так громко, что даже Буранов вздрогнул: - Пойдем! Пойде-ем! Я поведу. Я куда хошь поведу, хучь к черту в пасть. Тьфу, тьфу, - Степан Трофимович перекрестился, испуганно оглянулся, - во брякнул, к ночи нечистого помянул. - Повернулся к начальнику, ткнул в его сторону, чуть не в лицо, шапкой. - Поведу! Но помни, Костянтин, я ни за что не отвечаю! Ты в ответе!
- Да что с вами? - растерялся Ватагин. Отвел руку Степана Трофимовича. - Вы ведь сами советовали здесь поискать. И не раз…
Старик неожиданно успокоился.
- Ищите, ищите, - буркнул он. Встал, кряхтя, потер поясницу, взял ведро. - А по мне, хоть бы этого золота вовек не найти. - И поплелся, шаркая, к реке. Слышно было, как он ворчит там, побрякивая ведром о камни.
Буранов потянулся, снял с рогульки чайник и замер, удивленно всматриваясь в темноту. От речки, размахивая пустым ведром, бежал, спотыкаясь, Степан Трофимович.
- Ах ты, беда! Накликал лукавого! - Старик тяжело дышал. - Идет ктой-то. По речке слышно, как покрикиват.
- А идет, так пущай идет. Как раз к чаю. - Буранов разлил чай, лег к костру. - Садись, не мельтеши. - Он с треском разгрыз кусок сахара, дунул в кружку.
Степан Трофимович посмотрел на него, тихонько присел рядом. Обхватил ладонями кружку, но пить не стал - крутил головой, прислушивался к ночи.
Уже слышно было, как кто-то шел по тропе вдоль реки, шуршал ветками, и вскоре из темноты показался невысокий кривоногий старик, а за ним два оленя: один верховой, другой с поклажей.
- У-у, нехристь! - плюнул Степан Трофимович. - Напужал как! - И тут же заулыбался, подмигнул Буранову. Крикнул бодро: - Здорово, Василий!
- Здрасита! - Василий поклонился с таким видом, словно только вчера был здесь. Разгрузил оленя, шлепнул его по спине: - Ходи, ходи, кушай!
Подошел к костру, присел на корточки.
Этого старого охотника-эвенка знали на прииске. Где он жил и откуда приходил - не интересовались. Появлялся Василий обычно неожиданно, дня два-три пил, пел песни, покупал в магазине всякие пустяковины, раздаривал их приисковым мальцам, угощал каждого встречного, лез целоваться… Потом так же неожиданно исчезал на несколько месяцев.
- Что нового, Василий? - Степан Трофимович подал охотнику кружку с чаем. - Что-то уж больно ты сурьезный.
Василий не мигая смотрел в огонь, и широкое плоское лицо его было неподвижным.
- Какие у него новости… - Буранов широко и звучно зевнул. - Он людей небось год уже не видел. Точно, Василий?
- Худо, худо, - старый эвенк сморщился, словно ему стало больно, и щелочки глаз под припухшими веками совсем исчезли, - эта война шибко худо. Николка, сын, ушел. Патрон нет, порох нет, дробь нет. Ерошка, Николкин сын, совсем один остался. Худо, вовсе худо.
У костра замерли. Даже пропустили мимо ушей, что у Василия оказался какой-то сын Николка и внук Брошка.
- Какая война? - повернул к охотнику побелевшее лицо Ватагин. - О чем ты, Василий?
Буранов осторожно поставил кружку на землю, натянуто улыбнулся:
- Он, поди, финскую вспомнил. Я ж говорю, год людей не видел.
- Слышь, Василий, - Ватагин осторожно тронул старого эвенка за плечо. - С кем война-то? Финны? Японцы?
- Не-е, другой. - Василий опять крепко зажмурился, лицо его опять собралось в складки, и из-под века мокро блеснуло. - Большой война! - Поднял руки над головой, развел их, очертив круг. - Шибко большой.
- Немцы, - тихо сказал Ватагин.
- Немеса, немеса, - закивал Василий, - она, немеса!
Все, еще не веря, посмотрели на Ватагина, потом опять на Василия. Что за война? Откуда? Следили за лицами друг друга, ждали, что вот-вот кто-нибудь засмеется, крикнет - ловко, мол, вас разыграли… Но никто не смеялся. Никто не крикнул. И все поняли - война!
- Как же так? - Георгий снял очки, торопливо протер их пальцами. - У нас ведь с ними пакт.
- Пакт не пакт, а вот… - Буранов привстал. - Мы тут сидим, а там уж, наверное, запасных призывают. Давно идет? - хмуро спросил он.
Василий пошевелил губами, посчитал. Раскрыл ладонь, прижал два пальца и протянул руку Буранову.
- Больше три месяса. Однако, июнь начало… Немеса коло Москва стоит.
- Чего? - Буранов замер, и лицо его вытянулось.
- Сколько? - придвинулся к Василию Ватагин. - Где немец стоит? - Взял старика за грудь, рванул к себе. - Три месяца?! Да мы за три месяца в Берлине уже бы тридцать три кучи наворочали!.. "Коло Москва", - передразнил он и вдруг заорал так, что на шее вздулись жилы: - Я тебе покажу "коло Москва"! - Тряхнул старика, уставившись на него бешеными, выкатившимися глазами. Потом отшвырнул. - Провокатор!
Тихонько заплакала Вера. Ватагин оглянулся на нее.
- Чего вы? Врет он все!
- Зачем врет? Зачем так говоришь, начальник? Сам врет. Больно злой… - Василий отполз в сторону, сердито смотрел на Ватагина. - Моя сам больно боится. Николка ушел… - Старик тоже заплакал, поскуливая.
- Батюшки, владычица-троеручица! - ахнул Степан Трофимович. - А у меня Ванятка должон осенью вернуться. Я и подрядился-то с вами, чтоб заробить, встретить честь по чести… Как же это, Костянтин? Не отпустят его, значит, Ванятку-то?
- Да не верьте вы, - поморщился Ватагин. - Напутал он что-то.
- Зачем путал? На, читай. Умеешь? - Василий торопливо порылся за пазухой, протянул засаленную газетную страницу.
Ватагин выхватил ее. Старая, потертая на сгибах "Правда". Почти двухнедельной давности.
Лезли в глаза ошарашивающие, непривычные заголовки: "По-боевому обслуживать нужды фронта!", "От Советского информбюро", "На защите Одессы", "Ночной бой", "Кровь за кровь!", "Стойкость, отвага, умение". Два фотоснимка: краснофлотцы у зенитного пулемета; три красноармейца с пулеметом ручным. Прочитать под ними Ватагин не мог - строчки прыгали. Газетный лист был буднично деловит, и от этой деловитости становилось особенно страшно, потому что писалось о войне не как о чем-то чудовищном, невероятном, а как о привычном, уже устоявшемся.
- Читай! - Ватагин протянул лист Георгию.
Тот начал читать глухим голосом утреннее сообщение информбюро, потом вечернее и, когда, пробормотав уныло и бегло: "После многодневных ожесточенных боев наши войска оставили Киев", не поверил, умолк и начал было снова, - Ватагин рявкнул:
- Читай все подряд!
Вера ойкнула, зажала лицо в ладошки, сдерживая плач. Буранов мрачно смотрел в землю, развязывал и завязывал тесемки кисета. Степан Трофимович, выпятив бороденку, следил за Георгием, глотал слюну, и кадык на морщинистой шее непрерывно дергался вверх-вниз.
Георгий, уже не останавливаясь, читал все подряд: радиоперекличку из Ленинграда о строительстве танков и об ополчении; радиоперекличку из Одессы - выступление секретаря Одесского обкома; корреспонденцию о таране Афанасием Мамонтовым немецкого Ю-88; о партизанах Украины. Он втянулся, начал было значительно, с выражением произносить военные термины - "действующая армия", "дивизия СС", "Северо-Западное направление", но Ватагин заскрипел зубами, и Георгий, взглянув на него, продолжал уже опять тихим глуховатым голосом.