- Сказал, не пойду, и не приставай! - Андрей скрипнул зубами. - Что я там, как паршивая овца, всем настроение портить буду. Хватит об этом.
- Кому портить? - возмутился Павел. - Что мы, не понимаем разве?
- Вот именно, - понимаете, - Андрей развернулся к нему. - Начнутся сочувствия, соболезнования. Не хочу, - взял портфель, тубус. - Не хватало еще, чтобы я вам праздник в поминки превратил, - пнул дверь, вышел.
Павел, скособочившись, засеменил за ним, волоча чемодан.
Около трамвайной остановки Павел еще раз попробовал убедить друга, просительно заглядывая ему в глаза:
- Нехорошо так, Андрей, не по-товарищески.
- Чего не по-товарищески?! - взорвался тот. - Ну зачем я буду людям радость отравлять, зачем? Они-то с какой стати должны себя скованно чувствовать? - Пожал другу руку. - Еще раз поздравляю. Мой подошел.
Втолкнул чемодан в трамвай. Вскочил на подножку, скрылся.
- Ты адрес-то не забыл? - всполошился Павел.
- Записал, записал, - подал голос из вагона Андрей.
- Если что, если тебя там клевать начнут, - Павел умоляюще заглядывал в дверь, - дуй ко мне! Нам люди во как нужны! - провел ладонью над макушкой. - Место участкового геолога я тебе гарантирую.
- Спасибо, Паша, - Андрей помаячил ладонью. - Если прижмет, приеду.
Дверь мягко сомкнулась створками. Трамвай дернулся, стал набирать скорость. Через заднее стекло Шахов увидел, как Павел смотрел из-под ладони вслед вагону, потом повернулся и не спеша побрел к общежитию. Но вскоре он стал убыстрять шаг, потом побежал трусцой и, не в силах, видимо, совладать с радостью, подпрыгнул вдруг, словно волейболист, сбив рукой обвисшие от жары листья придорожного тополя…
В Катерининск Шахов приехал в сумерках. Чертыхаясь, перебрасывая из руки в руку чемодан, он медленно шел от автобусной остановки и больше всего боялся встретить кого-нибудь из знакомых - представил себя со стороны и сам себе был противен, убежденный, что вид у него побитый, жалкий. Перед дверьми общежития перевел дух, приготовил уверенную, снисходительную улыбку. Вахтера, слава богу, не было, как всегда, на месте - значит, одним разговором меньше. Андрей перегнулся через стол, посмотрел в ящике - нет ли ключа от комнаты. И тут зазвонил телефон.
- Да, - Андрей машинально снял трубку.
- Простите, это общежитие? - неуверенно спросил женский голос.
- Общежитие, общежитие, - Андрей расшвыривал пальцем ключи, ища свой.
- Позовите, пожалуйста, Максима из семнадцатой комнаты.
- Из какой? - удивился Андрей. Захлопнул ящик стола.
- Из семнадцатой, - испуганно повторили в трубке. - Вам не трудно?
- Хорошо, - Шахов краем глаза изучал красочное, броско написанное объявление: "Сегодня в клубе - вечер отдыха!" - Ждите!
Положил трубку на стол, подхватил багаж и торопливо, на цыпочках, подошел к своей комнате. Набрал полную грудь воздуха, выдохнул.
- Здорово, гвардия! - распахнув дверь, бодро гаркнул с порога.
Алексей Самарин, нарядный, в праздничном коричневом костюме, повернулся от стола. Обрадовался. Кинулся к Андрею, обнял его.
- Здравствуй, здравствуй… Приехал? Наконец-то!
Максим повязывал перед зеркалом галстук. Тоже повернулся, кивнул:
- С приездом, - и неуверенно улыбнулся: может, Шахов и не помнит его.
- Тебя там к телефону какой-то игривый женский голосок приглашает, - сказал ему Андрей. Отлепил от себя Алексея. Бросил на кровать портфель.
- Спасибо, - Максим обрадовался вьюном скользнул в дверь.
- Ну, что нового? - Шахов устало опустился на свою постель, покачался. Оглядел комнату. - Вижу, свой портрет повесил, - усмехнулся, показал взглядом на портрет Бетховена над кроватью напротив. - Куда собрались?
- В клуб, на вечер отдыха. Я доклад делаю: "Прекрасное в жизни и прекрасное в искусстве". - Алексей изучающе глядел на портрет Бетховена. - И вправду похож! - поразился он.
- Читал в вестибюле про твой доклад, - Андрей подтащил чемодан. - Я тебе кое-что привез, эстетик, - откинул крышку, вынул "Импрессионизм", "Постимпрессионизм". - На. Изучай ИЗО, постигай музыку, потом нас, темных, просветишь, - протянул книги. - Здесь еще полчемодана. Да пластинок с центнер. Все руки оттянуло твое искусство.
Алексей взвесил на руке оба тома, поглядел на них с уважением.
- Вот это кирпичи!
- За эти кирпичи государство валюту платит, - назидательно пояснил Андрей и притворно рассердился: - Я весь город облазил, пока нашел. Кирпичи!.. Отберу вот, сам читать буду, а тебе - шиш!
Алексей бережно положил одну книгу на стол, а другую раскрыл.
Вошел довольный Максим, спросил мимоходом Шахова:
- Пойдешь с нами?
- Нет, буду отсыпаться. - Андрей достал из портфеля сверток. - Тебе.
Максим с вежливым и скептическим лицом сорвал бумагу, извлек полиэтиленовый пакетик с дымчатыми очками в золоченой оправе. Ахнул:
- Старик, вот спасибо!.. Ну уважил! Где же ты такие достал?!
- Где достал, там больше нету, - ворчливо буркнул Андрей. Он был доволен, что подарок понравился, но сделал вид, будто ему это безразлично. Развалился на кровати, подсунул под затылок ладони. - Идите, развлекайтесь. А я посплю. И не громыхайте, когда вернетесь.
- Пошли? - спросил Алексея Максим. Он, надев очки, разглядывал себя в зеркале, склонив голову к плечу. - Натали звонила, что заждалась.
- Какая это Натали? - сонно поинтересовался Андрей. - Я знаю ее?
- Сокольская, - буднично пояснил Максим, проверяя карманы: все ли взял? - Передать ей привет от тебя?
Шахов широко открыл глаза. Посмотрел на него раздумчиво.
- Да, а как твой диплом? - вспомнил наконец Алексей, взявшись уже за ручку двери. - О главном-то и забыл спросить.
- Порядок, - Андрей наблюдал за невозмутимым Максимом. - С дипломом у меня полный порядок.
- Поздравляю, - Алексей от двери помахал рукой. И Максим, улыбнувшись, сцепил перед лицом ладони, потряс ими, салютуя:
- Поздравляю!
Дверь захлопнулась. Шахов медленно перевел взгляд на потолок, задумчиво прищурился, полежал так недолго и медленно закрыл глаза.
10
На следующее утро Шахов проснулся поздно. Приподнял от подушки голову - в комнате никого, Алексей и Максим уже ушли.
Вчера Андрей долго не мог уснуть, ворочался в постели и снова и снова смотрел знакомый немой фильм: вставала, вызывающая жаркую волну стыда, картина защиты диплома, всплывало лицо главного геолога, опять и опять заново проигрывал Андрей в воображении разговор с Сокольским. Только в этот раз Андрей отвечал Василию Ефимовичу спокойно и насмешливо, а главный геолог выглядел растерянным, виноватым. "Зря я ему нахамил, зря, - вздыхал Шахов, как только доходил в воспоминаниях до последней фразы, сказанной официанту. - Глупо это. И по-свински… Надо извиниться". Он крепко жмурился, пытался считать, чтобы уснуть, чтобы отогнать видения, но они назойливо проплывали перед глазами, только среди лиц членов комиссии, рядом с руководителем диплома и Сокольским все назойливей появлялась самоуверенная, красивая рожа Максима, вызывая необоримую злость.
Когда пришел Алексей и осторожно, стараясь не шуметь, разделся, Андрей притворился спящим и даже немного попостанывал, будто во сне. Алексей потоптался около его кровати, ткнул несмело в плечо, но будить не решился.
Максим пришел поздно. Бесшумно разделся, скрипнул раз-другой пружинами, устраиваясь поудобней, и почти сразу же засвистел носом, задышал ровно и глубоко. Андрей с раздражением слушал его безмятежное похрапывание, и ему очень хотелось запустить в сторону этого сладкого посапывания башмаком, но вдруг, словно упал тяжелый черный занавес, почувствовал такую непреодолимую усталость, такое полнейшее ко всему безразличие, что только успел подивиться этому и - уснул…
Он торопливо вскочил, заправил постель, быстренько умылся, собрался и выскочил из общежития, чтобы его не застали в комнате.
К дому Твердышевых Шахов подходил внешне спокойный и веселый. Открыл калитку, приласкал овчарку, прошел по дорожке, с удивлением и тревогой посматривая на пустую скамейку под яблоней. Вбежал по ступенькам крыльца, открыл дверь в квартиру и замер на пороге.
Бодрый Иван Дмитриевич склонился над столом, заваленным бумагами. Мурлыкал что-то, постукивал себя, размышляя, логарифмической линейкой по носу. Андрей с удивлением разглядывал старика, который, казалось, помолодел, выпрямился, посвежел - даже легкий румянец появился на серых щеках. И движения у Твердышева стали уверенней, смелей.
- Можно? - Шахов постучал в распахнутую створку двери.
Иван Дмитриевич удивленно поднял голову. Обрадовался, заулыбался.
- Наконец-то! - бросил линейку на стол, протянул ладони к Шахову.
- Что это у вас за веселый бедлам? - кивнул на бумаги Андрей.
- Это? - Иван Дмитриевич, пожимая гостю руку, посмотрел влюбленно на стол. - Не поверишь. Мне дали работу. В промразведке. Каково, а?
- Ого! Рад за вас. Очень рад. - Андрей подошел к столу, тронул осторожно бумаги. - И что все это значит? - Сел верхом на стул, уперся локтями в спинку, весело глядя на старика.
- Это значит, - Твердышев, радостно потирая руки, запетлял по комнате, - это значит, что наши деятели заинтересовались наконец-то северным участком. Заинтересовались вплотную, в практическом аспекте.
- Любопытно, - Андрей насторожился. - И как же это выглядит?
- Ты не представляешь, что творится! - Иван Дмитриевич поеживался от удовольствия, потирал руки. - Весь рудник вверх тормашками. Уже бурят две с поверхности около Марковской горки. Начали подземные на север. Намечена глубокая… Я вот как раз расчеты делаю.
- Та-а-ак, - Андрей помрачнел. - Значит, бурят вовсю?