Вышли во двор. Сияла полная луна над вершинами кедров и елей, отражая-отбрасывая черные их тени на белизну искристого снега. На небе приветливо мигали звезды, словно спелые морошки. Запрягли коней и поехали дальше. Эль занял Сенькино место, нарочно затрубил голос и стеганул Пеганку так, что она вздрогнула, рванулась вперед и понеслась крупной рысью. Эль и Будилов едва удержались на месте. И Сенька сзади на Гнедке радостно завизжал, как ребенок, видя, что конь у него бежит вовсю.
- Вот что значит хозяин сильный. - Александр Петрович все еще смеялся. - Будет толк, Алексей! А Сенька пусть берет твоего коня…
Так и ехали крупной рысью до Березова, сделав еще две остановки в ямских домишках. Всего пути от Мужей чуть больше полутора суток.
2
В Березовом остановились у сторожа пристани, которому было поручено охранять мужевский груз. В избе горел югыд-би, как во многих домах, что поразило Сеньку Германца. Александр Петрович за два дня получил все, что надо, и стал помогать грузить Элю и Сеньке. Эль вздыхал о выпивке. И Сенька не пил - у них просто не было денег, аванс у Будилова еще не получали.
На третьи сутки решили отдохнуть, пошататься по кару - городу. Но в карманах пока пусто - и в каре скучно. Накануне вечером ударил крепкий мороз. Сенька был неважно одет и боялся замерзнуть. Так и коротали время до вечера, играли в дурачка.
- Завтра поедем, хоть и в стужу, - сказал Будилов, раздавая карты. - Кони отдохнули за три дня, и нам пора.
- Мы-то с тобой можем, а Сенька-то как, якуня-макуня! Замерзнет ведь. - Эль посмотрел на обувь Германца.
- Точно, - согласился Александр Петрович. - А как договорились - меняете коней баш на баш?
- Меняем… - ответили вместе.
Будилов решил - если будет стужа, то они с Элем поедут на Пеганке, а Семен подождет и выедет на Гнедке, когда будет теплее.
Вдруг электрическая лампочка на потолке погасла, стало темно.
Александр Петрович недовольно пробубнил:
- Ну вот и в темноте остались. Еще рано, нет восьми часов. Только ушел на дежурство хозяин. Часто так бывает, мамаша?
- Часто, - сказала она. - Сейчас зажгу керосиновую лампу.
Сенька похвастался в темноте:
- А у нас не будет так! Я сам стлою югыд-би. И ладиво привезем в Мужи…
Старушка принесла горящую лампу, и Александр Петрович стал собираться к другу-связисту.
- А аванс? - спросили друзья.
- Да-а, забыл… - хмыкнул Будилов. - Только не выпивать. Вы завтра купите своим женам и детям подарки. - И дал им деньги, потом надел непродуваемую малицу и ушел, гаркнув: - Пока!..
- Ну начальник у вас громогласный. Хоть уши закрывай, - засмеялась хозяйка, когда он вышел.
Эль и Сенька стали думать, нельзя ли выпить.
- Тут в каре есть сур, мамаша? - спросил Эль. - А то некуда девать деньги…
- Они пищат, - ухмыльнулся Сенька.
Она вначале удивилась, что прибывшие из Мужей вроде тоже выпивают, как везде. "Вдруг они нехорошие в пьяном виде. Еще начнут дебоширить, а старика нет", - подумала хозяйка. Но потом сравнила по виду Эля и Сеньку, маленького, и сказала:
- Вообще-то есть самогон, даже рядом, токо ни-ни. Боятся милиционера…
- Мы плиезжие, - успокоил Сенька.
Старуха оделась, сходила недалеко и принесла бутыль с какой-то белесой жидкостью. Понюхали - самогон. И начали понемногу тянуть его. Угостили чуточку и хозяйку. Она подала им закусить сырой недосоленной "сись чери" - гнилой рыбой - вкусной и специфически пахнущей. К тому же рыба была мерзлой - во рту таяла, будто сахар.
Пили, затянули зырянскую песню "Ой ты, солнышко мое…".
Вдруг у Гажа-Эля возникло желание в последний раз попрощаться с Гнедком. Избить его от души, а потом обнять его и реветь-скулить, изливая всю неудавшуюся жизнь.
- Не смей моего Гнедка тлогать! - лепетнул, вскочил с места Германец, уже пьяный, и замахнулся на Эля.
А Гажа-Эль вышел, преспокойно привязал Гнедка уздой за бревно. Конь, нервно вздрагивая, играл мускулами и негромко ржал. Эль, перекрестясь и плюнув в ладонь, начал стегать коня изо всей силы, приговаривая:
- Это за все мои грехи!.. За знакомство со мною, Гажа-Элем! За службу верную от меня, дурака!..
Пеганка отошла в сторону. А Сенька плакал на коленях.
3
Назавтра Гажа-Эль с Будиловым собрались ехать на Пеганке в Мужи, а Сенька решил остаться с Гнедком - по-прежнему была стужа. К тому же Сенька, нализавшись допьяна, на "прощании" Эля с Гнедком чуть не отморозил ноги и даже захромал. Будилов ругал крепко обоих за учиненную пьянку и не дал им опохмелиться. Но Гажа-Эль днем, еще раз сводив лошадей на водопой, все же ухитрился где-то выпить.
- Безобразие! - сердился Александр Петрович. - Надо ехать сейчас же!
Он дал Семену деньги, чтоб прожить несколько дней, рассчитался с хозяевами, и к вечеру они выехали из Березова. Поехали легкой рысью, хотя розвальни до отказа нагружены тяжелым мотором, мотками проводов, покрытых сверху брезентом. Оставалось место сидеть на возу только спереди и сзади.
"Вот уже и огни зажглись кое-где, - думал Будилов, глядя на еле видимый из-за морозного тумана город, закрывая лицо рукавом от сердитого ветра. - Ничего, в Мужах тоже будет югыд-би. Без канители: то погаснет, то зажжется. Проведем радио, у нас уже стоит мачта, оборудуем радиоузел. Вот привезем, натянем провода - и слушай Москву… Правильно толкует начальник электростанции - мне надо заранее готовить заместителя…" - Но тут лиственницы и кедры заслонили Березово, и он отвлекся, приглядываясь к коню. Гажа-Эль даже не гнал особо Пеганку, но она сама шла резвее, будто играла. Да и Будилову и Элю хотелось быстрее попасть в ямскую избушку, чтобы не мерзнуть зря. Отдыхали дольше, а в Азовах совсем стало тепло. Сенька, наверно, мчится вовсю на Гнедке, чтоб догнать тяжеловоза. Вон и лошадь с той стороны.
Но когда подвода прибыла в Азовы, то оказалось, что это ямщик, везет пассажирку в Обдорск. Она и сказала, что слышала, будто приезжий из Мужей потерял коня и ищет, не может найти.
- Якуня-макуня! - сразу догадался Гажа-Эль. - Гнедко погнался за мной. Любит-то меня, дурака.
- Значит, бежит сюда. А может, пробежал мимо нас, когда мы отдыхали, - пробасил Будилов. - Вот несчастье-то Сеньке, да и мне, главное…
Но в Мужах не оказалось Гнедка - ни во дворе Эля, ни у Сеньки. Гажа-Эль и Будилов долго и много доказывали Ичмонь-Верке и отдельно Гаддя-Парассе, что Сенька в Березовом остался из-за них, женщин, а они свое - отдай Пеганку, отдавай. Но у Пеганки новый хозяин - Гажа-Эль, и он не даст.
Насилу уговорили жен беспутного Германца. А Марья у Эля согласилась сразу - правильно, что променял на тяжеловоза, хотя Гнедка жалко.
Неделю ждали Сеньку, а его все нет и нет. Эль утром и вечером навещал женщин. Будилов тоже заходил к ним ежедневно, но все безрезультатно. Александр Петрович караулил почту сверху - не расскажет ли кто-нибудь из приезжих о пропавшем Сеньке.
И вот наконец узнали от проезжающего, что мужевский человек, вроде зовут его Семен, застрял с грузом в городе - ему надо в Мужи, а конь удрал, но потом нашелся - мертвый…
- Как - мертвый? - удивился Будилов.
- Не знаю, - ответил тот. - Хозяин плачет, не знает, как ехать…
Начали думать с Куш-Юром. Надо кого-то отправлять на выручку беспутного Сеньки. И Гнедко мертвый, если не врет проезжий.
Решили обратиться к Варов-Гришу, потому что у Эля еще изба не готова. Гриш мялся вначале, ругал Германца и его жен, но согласился съездить.
На полдороге к Азовам встретил он воз с грузом и двумя седоками. Остановились.
- Мать родная! Сенька-Семен!.. - воскликнул Гриш, увидев съежившегося на задке Германца. Он сидел в облезлом гусе поверх малицы и держал руки за пазухой.
- А я поехал за тобой. Вот хорошо-то - сам ползешь-едешь до Мужей. А Гнедко где? - Он смотрел на незнакомую черную лошаденку и на ее кучера.
- Пропал конь! - ответил тот. - Оставили пока под навесом у сторожа пристани…
А Сенька, услышав Гриша, заерзал, обрадовался, а потом захныкал:
- Нету, нету Гнедка! Погиб! Вот я и не мог выехать, когда стало тепло…
…Сенька решил сводить Гнедка на водопой. Уже вечером, после отъезда Будилова. И тут Гнедко выкинул номер - удрал от Сеньки, поскакал не на юг или куда-нибудь по городу, а прямо на север вслед Гажа-Элю. Гнедко пошел вскачь по дороге, а потом свернул в сугроб, напрямик через кусты, по брюхо в снегу, стараясь догнать Гажа-Эля, своего вековечного мучителя. Сенька попытался бежать за ним и остановить, но конь уходил в лунную ночь. И Сенька замерз и остался без коня.
А через два дня слух пошел по кару - охотник видел недалеко в урмане околевшую лошадь, почему-то стоящую. Видно, на что-нибудь напоролась, не смогла сломать дерево и стоит околевшая.
Сенька догадался, что это Гнедко. Так и есть - ему навылет проколола горло лесина, расщепленная молнией, невидимая в сугробе, острая, как сабля.
Гриш схватился, взялся за голову - Гнедко погиб так глупо.
- Будилов виноват, - залепетал Сенька, съежившись, едва выговаривая слова. Он готов был винить его во всем - почему Александр Петрович не остановил его от обмена баш на баш. Сам он, Сенька, не заработал ничего, даже понес убыток. И нет Гнедка - Сенька опять безлошадный. А у Гажа-Эля - Пеганка, тяжеловоз. Эль заработал и будет зарабатывать.
Сенька всхлипнул.
- Ну, разберетесь сами. - Гриш не любил, когда взрослые плачут. - Ты, Семен, совсем заколел. Поезжайте. А я - в Березово за Гнедком, раз так случилось-получилось…