- Сын! Большой! Весь в Романа!
Куш-Юр услышал тоненький скулящий голосок.
- Сын! Сын! - запрыгал Куш-Юр.
- Неси воды! - позвала Марпа. - Скорей!..
Куш-Юр ринулся на кухню, налил из самовара дымящуюся воду в таз, развел холодной и понес.
С того дня у Куш-Юра почему-то улучшилась поврежденная рука. Удивительно легко себя почувствовал, а через неделю совсем выздоровел. Радость его исцелила. Только заметно, что кончики пальцев белесые и приклеены немного косо.
- Ну, как новорожденный? - спросил Ярасим, заглядывая к Сандре. - Выбрали ему имя?
- Выбрали наконец-то. Сегодня регистрировал в сельсовете - Ким, Коммунистический Интернационал Молодежи. Совсем новое для Севера имя. - Куш-Юр наклонился к сыну.
- Верно. Лучше не придумаешь - Ким, а не Клим, - поддакнула Сандра и чмокнула сына в пухленькую щечку. - Весь в папку!
- Точно. Ким. Коммунистический Интернационал Молодежи. Пусть завидуют все, - широко улыбался Ярасим.
4
Озыр-Митька и Квайтчуня-Эська залетели-таки в сельсовет и долго пробыли на приеме у Куш-Юра. Председатель требовал от них оказать помощь Сеньке Германцу - негде спать в лачужке, надо потесниться многокомнатным богатеям.
Но они подняли такой гвалт, что затыкай уши.
- Не для них, грязнуль-голодранцев, построены наши дома! - орал бабьим голосом Митька.
А Эська, мужик поумнее и повыдержаннее, резонно рассуждал:
- Пусть притесняются другие, тоже не бедняки! Например, у джагалко, покойного Иуда-Пашки, тоже немалый дом…
- Гм! - хмыкнул Куш-Юр. - Это, пожалуй, верно. Даже будет удобнее: близко от хибарки и от стайки-конюшни.
Куш-Юр зашел попутно к Арсеню, старшему сыну хозяйки, поговорил с ними насчет Сеньки Германца или Гаддя-Парасси. Хозяйка ничего не сказала, только прослезилась.
- Пускай решает Арсень, - только и прошептала она, всхлипывая.
Подошел Арсений ближе и сказал председателю:
- Никто не пойдет к нам! Староверы были мы… вераса.
Вечером Куш-Юр сообщил Сандре, что нашел квартиру для Парасси или Сеньки. Только надо завтра сходить и предупредить Германца.
- У Арсени? Это у джагалко-то? - Сандра кормила грудью ребенка. - Хотя… Семья-то ни при чем? Германец согласится. А вот Парассю-то не надо и близко пускать!
- А ты злопамятная, Сашенька. - Куш-Юр убирал посуду после ужина. - Нельзя так! Не следует тебе сердиться на Парассю. Ты сейчас делегатка, агитируй ее в светлую сторону. Помогай советом отлучать людей от церкви. - Куш-Юр ласково погладил темные волосы Сандры.
- Ты правильно заметил, Рома, - Сандра посмотрела на него любящими глазами. - Я делегатка и буду подсоблять тебе. Хорошо, что Парасся Мишку увела от меня. А я стану наоборот приманивать ее к себе. Завтра же пойду к Парассе. Я еще не видела, как Германец живет. И сыночка возьму с собой - к Ярасиму на прием.
В семь часов утра Сандра и Куш-Юр с Кимом на руках зашли к Сеньке во двор. Сенька, без малицы, колол дрова, а Пеганка дремала у стайки.
- Привет Семену да Мартыновичу! - громко поздоровался председатель.
Сенька опустил колун, заморгал глазами.
- О, пледседатель и Сандла! Вуся! - заулыбался, залепетал Германец, шурша бахилами о грязный снег. - Нянчитесь? А у меня кавалдак - не дай Бог. Как звать-то мужика?
- Ким! - хором ответили Куш-Юр и Сандра.
- Лазве бывает такое имя? - хмыкнул Сенька. - Клим, навелно?
- Нет, Ким - Коммунистический Интернационал Молодежи. Новое имя. - Куш-Юр чуть открыл край тонкого одеяла над лицом сынишки и улыбнулся.
- Слыхал? Вот как… - Сандра сияла.
Председатель сказал:
- Мы принесли тебе радостную весть - нашел вам квартиру…
- Да-а?!. Я сейчас, только занесу… - Сенька схватил охапку дров и побежал в избушку.
- Может, я зайду? Посмотрю на Сенькино житье-бытье сперва? - Сандра вопросительно взглянула на мужа.
- Подожди, вот смотри на Пеганку, - отвечал муж. - Семену удобно будет квартировать у Арсени - конь близко.
Долго не было Германца. Наконец дверь распахнулась, вышел Семен с малицей в руках. Следом за ним Ичмонь с шалью на голове, в сарафане, кисах, Анка, тоже в стираном сарафане и старых больших калошах, а Парасся выглядывала из-за приоткрытой двери.
- Ким, Ким где? - лепетал Сенька, улыбаясь и обращаясь к Ивановым. - Новое имя - Ким? Показывайте!..
- Нельзя, маленький еще. Нашел квартиру - вон, рядом, у Арсени. И скотина близко.
- У Алсени? Неужто впустит жить? - Сенька вышел из ограды и всмотрелся в дом Иуда-Пашки. - Холошо жить в этом доме!
Но Ичмонь-Верка заойкала:
- Джагалко жил там! Боюсь, не хочу! И ты, Семен, не смей! Нет и нет!..
Гаддя-Парасся, выйдя в сени в меховых туфлях и закрыв дверь, пожаловалась председателю:
- Житья не стало из-за ребятишек, лешак возьми! Я бы пошла со своей оравой куда-нибудь. Даже к джагалке в дом. Помоги же наконец, Роман Иванович… - Она заплакала.
Сандра обрадовалась:
- Правильно, не надо бояться…
- Тебя не спрашивают… - Парасся сердито повернулась к Сандре. - Люби своего… как его… Кима и не суйся…
- Ну почему же. - Куш-Юр сделал шаг ближе к Парассе. - Она хочет помочь. Хватит, думаю дуться друг на дружку. Нельзя так жить…
- Нельзя, хоть и не была у вас ни разу. - Сандра приблизилась к женщинам. - Зайдемте, посмотрим…
- Во-во, а я тут побуду с Кимом, - сказал Куш-Юр.
Жены Германца поморщились, но ничего не ответили и зашли в избушку. И Сандра за ними.
Рев трех младенцев и шум-возня остальных ребят чуть не оглушили Сандру.
- Тесно у вас, как в норе. - Сандра, оглядываясь, стояла у входа. - Надо разгрузиться вам…
- Только я не пойду к джагалке, нет-нет! - Верка взяла дочку и села на скамью. - И Сеньку не пущу уходить…
- А мне с оравой придется… - Парасся опустилась на кровать.
Сандра сменила разговор:
- Между нами отныне мир! Пусть растут наши дети здоровыми. Зину и Мину я знаю, только путаю. А как звать новых?
- У меня дочурка без имени, и у ней тоже, - заговорила Верка. - Все собираемся крестить, да Сеньке некогда и крестных нету…
- Имена найдет Роман Иванович, - предложила Сандра. - И в церковь не надо ходить. Не-ет!
- Хорошо! - послышался голос Ичмони. - Сам Роман придумает имя для девочек.
- Правильно, я делегатка. И вы, женщины, будете делегатками, - сказала Сандра. - Ей-ей! Ну, я пошла. В норе живете - надо разгрузиться… - повторила она слова Куш-Юра.
Но не вышло дело с Арсением. Вся семья наотрез отказалась впустить на квартиру Гаддю-Парассю - детей у ней много, все равно будут ходить дочери к ней. И Сеньку Германца с Ичмонь-Веркой не надо - ленивые и неряхи. Да и Верка к тому же боится джагалки…
- Что же делать, нечистая сила! - выйдя от Арсени, тужил Куш-Юр на улице. Он все еще держал Кима на руках.
- Ничего! Добьемся все равно - найдем квартиру Парассе. - Сандра шагала позади него, придерживая подол длинной малицы, чтоб не запачкать раскисшим снегом. - Я же помощница тебе отныне…
- Стоп! Микиткина избушка-то стоит с заколоченными окошками. - Куш-Юр остановился, показал рукой направо от сельсовета. - Смотри! Значит, он выехал с семьей в Васяхово. Ночью, видать, а меня не предупредил. Микитка давно собирался переселиться туда.
- Точно! - засияла Сандра.
В этот же день Парасся с гурьбой ребятишек перешла на новую квартиру - чуть-чуть больше Сенькиной, в три окошка. И недалеко - со скотиной удобно.
- Лучше не надо пока! - плакала от радости Парасся. - Спасибо Роману Ивановичу и Сандре! Вовек не забуду…
Вечером, дома уже, Куш-Юр сообщил Сандре и Марпе с Евдоком, что всех младенцев у Парасси и Верки он зарегистрировал, только не новыми именами. Клим, Люба и Люда назвал. И не надо ходить в церковь.
- А Ким, Коммунистический Интернационал Молодежи, пусть тоже растет счастливым, крепким! - Роман Иванович, смеясь, взял сына из рук матери и высоко поднял над собой.
Глава 18
Багульник
1
Прошла весна. Был теплый день. Иногда облака грудились, заслоняли солнце, и тогда по земле скользили легкие тени. На старом кладбище появилась свежая невысокая, но густая зелень. Только отдельные травинки торчали длинными усами и покачивали белыми пушинками.
Самым ближним к избе Кузь-Матрены был похоронен Як-Петул, муж старухи Анн, отец Петул-Вася, Гриша и Пранэ. Як-Петул скончался из-за грыжи в пятьдесят четыре года и был похоронен одним из самых последних на этом кладбище лет семнадцать назад. Многие могилы не сохранились, но эта еще имела покосившийся крест, и Анн в воскресенье пришла сюда молиться. Потом с Кузь-Матреной вместе пошли на другое, новое кладбище через все село.
Крестясь и тихо плача, они обошли знакомые могилы. Старуха Анн над могилой Лизы вспомнила Ильку. Наверное, внук уже забыл ее. Вглядываясь в зеленые кусты, она нарвала багульник с мелкими белыми цветочками - показать букетик внуку. Пусть он вспомнит Лизу.
Немного побыв, старухи направились домой.
Вдруг Кузь-Матрена остановилась, приложила руку козырьком к глазам, стала смотреть куда-то далеко на Обь.
- На горе-то, подруженька, к реке, строится большой дом. - Кузь-Матрена показала посохом. - Говорят, будет югыд-би…
- Где? - старуха Анн, страдая глазами, долго всматривалась. - А-а, вижу, строится дом. Мои сыновья тоже мастерят там. Будет югыд-би…
- А это что такое?.. Ой-ей-ей!.. - Кузь-Матрена смотрела вверх. - Мачта!.. Вы-со-кая!.. Выше колокольни!..
Но старуха Анн, сколько ни старалась, не видела мачту.