Дорога тянулась на север до самого поворота Малой Оби и пересекала ее по льду, выходя на правый берег. Проехали по извилистой протоке и выбрались наконец на озеро. На середине озера виднелись люди и несколько лошадей.
- Есть народ! Стараются-копошатся! - Гриш расплылся в улыбке.
- Хорошо! - воскликнул Илька.
- Холесо! - лепетнул и Федюнька.
- …Ага, попались! Нарушаете Пасху! Арестовать - конфисковать рыбу в мою пользу!
- О, Варов-Гриша лешак привел! - оторвался от лунки Куш-Юр. - Вот тебя надо арестовать, бездельника! Вуся!
- Вуся! Осенью - осетра не хотим, а весной рады окуню.
- Не наш это праздник! - горячо заговорил комсомольский вожак Вечка. - Мы - работники всемирной великой армии труда! Скидывай быстрее малицу! Помогай!..
На льду лежала большая куча ханжанг-хула - разрисованной рыбы, окуней.
Собирались сделать новую тонь. Варов-Гриш радовался:
- Еду и думаю-гадаю: не напрасно ли? Ан нет, повезло… Федюнька, иди сюда! Возьми ханжанг-хул, отнеси Ильке, ему веселее будет!..
Федюнька подошел, но рыбу не взял - живая, шевелится.
- Кусается…
- Эх ты, чудак-рыбак… - Гриш положил ему несколько окуней в подол малицы. - Неси!..
- Чудак-рыбак! Рыбу ловит, но не ест, а сдает ее в рыбтрест! - улыбнулся Евдок, двенадцатилетний сынишка хозяйки Куш-Юра.
- Вон чо знает!.. - засмеялись рыбаки.
- Сам, что ли, сочинил? - удивился Куш-Юр.
- Сам… А почему ты, дядя Гриш, не пошел работать в рыбтрест? Был бы начальником.
- Я-то? Да ведь рыбтрест только летом. Да и не тянет в начальники. Вот начнем строить югыд-би - пойду туда рабочим.
- О-о, югыд-би! Это ты, Варов-Гриш, здорово придумал, - откровенно позавидовал Вечка.
Илька и Федюнька рассматривали окуней, брошенных возле саней-нарты.
- Смотли - живые, - удивлялся Федюнька.
- Папа говорил - икряные, - разглядывал окуней Илька.
- Ну да, икляные.
- Икр-ряные надо говорить. Кррр!..
- Карр! Карр! Карр!.. - вдруг раздалось над их головами.
Оба увидели пролетавшую ворону.
- Карр! Карр!.. - наперебой принялись передразнивать птицу.
- Карр! - сердито оглянулась ворона и, взъерошенная, села.
И вдруг крикнул Федюнька:
- Ой!.. Каррр - получается!!
- Получается! Получается! - хвалил Илька. - Ну-ка, говори - каррр!
- Каррр!.. Каррр!.. - повторял Федюнька, испуганно тараща глазенки и не веря, что преодолел то непонятное, на чем так долго спотыкался. - Каррр, - прокатывалось горошком в его горлышке.
- Ура-а-а! - ликовал брат.
- Уррра-а-а! Каррр! Каррр!.. - наслаждался Федюнька. Он кинулся к отцу, беспрерывно повторяя: "Урра, карр".
Варов-Гриш, услышав Федюньку, изумился:
- Ты что кричишь?
- Карр! Уррра! Каррр!..
- Карр? Мать родная!.. - Гриш бросил невод. - Посмотрите-полюбуйтесь! Выговаривает!
- Каррр! Уррра-а-а!.. - ворковал Федюнька.
- Как научился?
- Летела ворона и гаррркнула, а Илька как ррраз дррразнил меня "гнилым языком"!
- А скажи-ка - "рыба".
- Рррыба.
- "Варов".
- Варрров.
- Скажи - "Гриш", - попросил Вечка.
- Грриш… Варрров-Гррриш…
- Ну дела! Помогла ворона! - хохотали все.
…Когда Гриш ехал обратно, все трое вспомнили как ворона выучила Федюньку.
- Папа, там кто-то идет, - показал Илька. - Во-он, видишь?
- Вижу. Кто же это идет-бредет пешком в такую даль?
Федюнька тоже вытянул шею, вглядываясь.
- Это Сенька-Герррманец, - остреньким взглядом узнал Федюнька.
- Германец! - подтвердил брат.
- Ты это куда отправился пешком? - Гриш остановил коня.
- Ба!.. Здлавствуйте!.. Далеко ездили? - заморгал Сенька.
- Везем ханжанг-хул. И ты, видать, тоже за этим, - Гриш кивнул на пустой мешок в руках Сеньки.
- Конесно. Дай, думаю, схозу-ка напоследок за хандзанг-хулом. Мозет, кто-нибудь неводит из палтейцев. Лыбки залаботаю…
- Ррыбки зарработаю, - поправил Федюнька. - У тебя не выходит…
Гриш и Илька засмеялись, а Сенька часто-часто заморгал ресницами.
- Вот здолово! Где это ты научился так говолить?
- Там! На озерре… У ворроны!
- Значит, есть лыбаки? Не зля иду? - с надеждой спросил Сенька.
- Есть, Куш-Юр там. А ты, пожалуй, не ходи в такую даль. Возьми у меня окуней. Хватит, еще останется! Садись, Сенька, в нарту.
2
Прилетели трясогузки - ноги тонки, да лед ломают. Значит, приближалась "чайная" вода, годная для питья после тухлятины-загара. Люди радовались - теперь можно вдоволь пить чай и варить любое варево. Все высыпали на берег посмотреть появление "чайной" воды. Она показалась по эту сторону верхнего мыса, свободного от ледохода. Все больше и больше ширилась она, ярко сверкая во всю Малую Обь.
- Вот и "чайная" идет. - Елення, в легкой малице и бахилах, подтащила на нарточке Ильку повыше, за крайний амбар, оттуда видно было хорошо. - Наконец-то!
- "Чайная"! "Чайная"!.. - повторяли шумно и Илька, и Февра, и Федюнька, а Белька только виляла хвостом. Февра была с ведром, чтоб дождаться чистой воды и зачерпнуть ее для самовара.
Елення предупредила:
- Еще, поди, ждать долго. Посмотрим хоть на ледоход…
А ледоход шел вовсю. Уже давно минули Мужи зимние речные загородки, разделенные пополам длинным и узким островком, что был против села. Местами лед дыбился, льдина наползала на льдину. А вверху то и дело летели на север лебеди, гуси, утки, чайки… Освещенные вечерним низким солнцем, они казались то розовыми, то бронзовыми и чуть не задевали людей на берегу. Ребятишки махали им, возбужденно шумели, а кое-кто из мужчин вышел на берег с пищалем-ружьишком. Только, пожалуй, не добыл никто - нету заберегов, все загромоздило льдом до самой горы, а стреляли бесполезно - не добраться до птицы.
"Папа бы добрался или Бельку послал бы", - подумал Илька, жадно глядя на вереницу низко летящих уток.
А Варов-Гриш в этот поздний, но светлый час строил избушку. Сенька Германец помогал пилить тес и плахи. Торопились покрыть крышу, потолок и пол настелить, а уж осенью после путины вставить рамы и сложить печь. И - новоселье.
- Гажа-Эль, чай, тоже пыжится-старается. - Гриш, то замедляя, то убыстряя ход продольной пилой, стоял внизу козел. - Но что-то не тюкает, не слышно. Видно, кончил на сегодня.
- Мозет быть, - лепетнул Сенька, стоя вверху на двух бревнах. - Выпимши, поди.
- Подпрыгни-погляди!.. Нет, он теперь не пьет, не пил даже в Пасху. И правильно - надо беречь копейку. Петул-Вась говорил - при первом пароходе откроется в Мужах хлебозапасная мир-лавка. Все будет там, что душе угодно. Эль уже спрашивал у него в долг на еду, пока строится. Обещает Василий.
- Вот мне бы тоже поплосить в долг, - вздохнул Сенька. Он в старой коротенькой малице, в поношенных бахилах. - Не даст, навелно.
- Тебе дадут без разговора. - Гриш без шапки, в одной рубахе и броднях. - Ты нынче поедешь на весенний лов рыбы?
Сенька тряхнул головой отрицательно:
- Нет. Девчонки дулные какие-то. Нельзя оставлять одних.
- М-да, - вздохнул Гриш. - А почему ты не женишься?
- Ищу богатую невесту, - засмеялся Сенька и предложил: - Пелекул!..
- Ну, перекур дак перекур. - Гриш бросил ручку пилы. Сенька сел и опустил ноги вниз. Начал шарить в карманах.
- Да-а! Воды нет холосей. Хочу пить. "Чайную" бы воду сейчас. У-у!..
- Не мешало бы. - Гриш опустился на бревна рядом со штабелями плах и досок. - Что-то долго не идут наши посланцы за "чайной" водой. Поди, застрял лед, а мы умираем без "чайной" воды. - Он полез в карман за кисетом.
- И мои, навелно, ушли на белег за "чайной"… Во-он летят гуси!..
- Их сегодня много. - Гриш вертел цигарку. - Руки зудятся палить по ним. Не могу! Избенка!