XIV.
По возвращении домой, Ненси нашла на письменном столе письмо от Юрия. С сильно бьющимся сердцем схватила она конверт и положила, не распечатывая, в карман.
После обеда она попросила бабушку почитать ей вслух. Но Жип своим тонким цинизмом нисколько не развеселила ее. Она лежала с закрытыми глазами и все думала о комнате с готическими окнами и о нераспечатанном письме, лежащем в ее кармане.
Вечером пришли бабушкины партнеры. Марья Львовна за последнее время пристрастилась в картам.
- Тебе надо немного уснуть, - ты устала от воздуха… Отдохни до чаю.
Бабушка, нежно ее поцеловав, поспешила к своим гостям.
Пришел Войновский. Ненси услыхала его голос. Она вскочила и повернула ключ в дверном замке.
Дрожащими руками разорвала она конверт и стала читать. В письме Юрий изливался в восторгах по поводу игры заезжей знаменитости. Он на целых шести страницах самым тщательным образом разбирал исполнение пианистом классических музыкальных пьес. В конце следовала приписка. Юрий извещал, что выедет из Петербурга 22-го, и в сочельник, вечером, обнимет свою Ненси и маленькую дочку.
Из гостиной доносились голоса спорящих за картами. Ненси слышала, как Войновский тихо подошел в двери и нажал ручку. Сердце Ненси забилось сильно-сильно, но она не двинулась с места, с болью прислушиваясь в удаляющимся шагам. Она встала с кушетки, шатаясь, как пьяная. Почти срывая с себя платье, она разделась и бросилась в кровать.
В столовой ее давно уж ожидали в чаю. Встревоженная бабушка сама пришла за нею. Ненси отворила дверь. Ее смертельная бледность перепугала старуху.
- Доктора!.. Сейчас же доктора!
- Доктора не надо! - почти повелительно произнесла Ненси. - У меня просто расстроены нервы. Пришли мне чаю с вином - я согреюсь и засну.
Выслушав рассказ бабушки о нездоровье Ненси, Войновский не повел бровью, посоветовав, как самое лучшее средство, оставить ее одну.
Всеведущий Эспер Михайлович, каким-то чудом пронюхавший о катанье, отвернулся, чтобы скрыть двусмысленную улыбку, игравшую на его губах.
На другой день бабушка попросила Ненси съездить вечером к m-me Ласточкиной.
- Ты знаешь, chére enfant, седьмой десяток уже дает мне себя знать, приучайся ездить одна - tu es mariée. Я так устала, что никого не буду принимать сегодня, и лягу спать пораньше.
"Вечером нас не будет дома", - послала Ненси записку Войновскому, зная, что он непременно придет.
Когда она уже стояла, совсем готовая, надевая шляпку перед зеркалом, он вошел в ее комнату.
- J'ai deux mots à vous dire.
Ненси выслала горничную.
- Вот что, - проговорил он торопливо, не глядя на нее и целуя ее дрожащую руку. - Я посижу с бабушкой, а через час ты подъезжай к казармам - я буду там. Кучера отпусти сейчас - скажи, чтобы за тобой не приезжал… возьмешь извозчика.
Ненси, с замирающим сердцем, прослушала его торопливое, страстное приказание и твердо решила поступить иначе; но, подъехав к дому Ласточкиной, совершенно неожиданно для себя самой, велела кучеру ехать распрягать лошадей, сказав, что вернется на извозчике.
Она застала директоршу одну.
- Муж, как всегда, в своем противном клубе, - заявила Ласточкина желчно. - Ах, моя прелесть, как мило, что вы заехали!.. Вы знаете, чем я была занята сейчас? - Она указала на ворох печатных и литографированных пьес. - У нас, в "Кружке", - спектакль, в январе… так выбираю пьесу… Но, просто беда, нет ничего подходящего… бьюсь-бьюсь - не нахожу!
- Разве так трудно это?
- Ах, душечка, вы слишком молоды - вам не понять… Тысячи условий: во-первых, - вполголоса сообщила она, - губернатор намекнул, чтобы была подходящая роль для m-me Ранкевич. Это нам всем так неприятно, но делать нечего - надо ему угодить! Я выбрала "Цепи"… Знаете "Цепи"? Это очень, очень хорошая пьеса… Я хотела вас, мой ангел, просить сыграть там девочку - прелестнейшая роль. Но, вот, послушайте, какое затруднение; там две главные роли: безнравственная и нравственная. Предложить безнравственную m-me Ранкевич - она может обидеться, примет за намек; играть безнравственную мне - невозможно: она должна быть старше m-me Ранкевич, а я в жизни, а на сцене - тем более, гораздо ее моложе, гораздо субтильнее. Вот тут и разберись… Я просто голову теряю!
Ненси рассеянно слушала сетования потерявшей голову директорши.
Из столовой раздался мерный бой часов… Девять! Ненси поспешно встала.
- Куда вы так рано? И без чаю! - удивилась Ласточкина.
- Я уже больше часу у вас, - точно извиняясь, торопливо проговорила Ненси. - Я опять скоро, скоро приеду к вам, а теперь мне надо… еще в одно место…
В лихорадочной тревоге, вся трепещущая, бросилась Ненси на улицу.
С тех пор Ненси стала чуть не каждый день и под разными предлогами отлучаться из дому. Бабушка зорко следила за нею, угадывая причину, но не решаясь показывать вида: "Что делать? В жизни женщины это неизбежно". Бабушка была только очень обижена неоткровенностью Ненси…
Горячечным сном пролетел для Ненси декабрь - и наступил канун сочельника.
С утра Ненси овладел панический ужас. Нескоро одевшись, она отправилась в комнату к бабушке.
Марья Львовна сидела перед большим зеркалом, прикалывая чепец.
- Ты скоро?
- Сейчас… Иди в столовую - я сейчас…
- Нет… нет… мне надо…
Ненси плотно затворила дверь и, быстро подойдя к старухе, опустилась на пол возле нее.
- Бабушка, убей меня!
- Мое дитя! - могла только проговорить ошеломленная Марья Львовна.
- Да, да, убей!.. Я больше не могу!.. Ведь ты не знаешь!.. ты ничего не знаешь!
И, спрятав голову в складки бабушкина платья, Ненси глухо зарыдала.
- Я знаю все!.. - медленно проговорила бабушка.
- Как?!
Ненси схватилась за голову и смотрела на бабушку почти обезумевшими глазами.
- Как? - стоном вырвалось вторично из ее груди.
- Oh, chére enfant, c'est une histoire bien ordinaire! Tu es femme…
- Как? - прошептала растерянно Ненси.
- При том, il est bien beau, - мечтательно вздохнула Марья Львовна, - я это очень, очень понимаю.
- Но… он… родной, - пролепетала Ненси.
- Это родство не кровное.
- А завтра? - совсем уже чуть слышно произнесла Ненси.
- Завтра?.. Будь как можно нежнее - он все-таки твой муж.
- Я убегу!
- Притом, он заслужил…
В глазах Марьи Львовны мелькнул злобный огонь.
- А ты не виновата, крошка. Мы были все молоды. Молодость бывает только раз - надо ею пользоваться.
Марья Львовна притянула в себе бледную, дрожащую внучку.
- Помни, помни одно: sois raisonnable.
Ненси ничего не понимала: ее не порицают - нет! ее даже как будто хвалят!.. Бедное сердце то мучительно сжималось, то прыгало, как бешеное, в груди. В голове царил полный хаос…
- Если ты любишь меня - ты будешь держаться умницей, - нежно, но твердо произнес Войновский, прощаясь вечером с Ненси.
Всю ночь Ненси не сомкнула глаз.
XV.
Когда из темной дали показались три огненных фонаря локомотива, Ненси, ходившая по дебаркадеру с Эспером Михайловичем, едва сдержала готовый вырваться из стесненной груди крик. Она судорожно схватила своего спутника за руку.
Гремя цепями, поезд медленно подползал к платформе. Замелькали в окошках лица пассажиров, забегали носильщики, засуетились пришедшие встречать.
С площадки вагона второго класса соскочил высокий, бледный молодой человек, с русой бородкой. Ненси едва узнала в нем Юрия - так он переменился за эти четыре месяца. Он похудел и сильно возмужал.
- Ненси!.. Ненси!.. Нен-си!.. - крикнул он прерывающимся от волнения голосом, бросаясь в ней, а его серые, лучистые глаза подернулись влагою. - Голубушка, родная!
- Позвольте познакомиться, в качестве близкого друга вашей семьи, - поспешил отрекомендоваться Эспер Михайлович.
- Ах, очень, очень рад, - потрясал его руку Юрий, не отрывая глаз от Ненси и смеясь безотчетным, ребячьим смехом.
- Голубушка… родная… родная! - повторял он все те же слова, не зная, чем и как проявить свою радость.
Улыбаясь приветливо и грустно, Ненси едва держалась на ногах.
- Какая ты стала красавица!.. - с восторгом воскликнул Юрий. - Еще лучше, чем прежде!
- Однако, где же ваши вещи?.. надо вещи… багаж… - суетился Эспер Михайлович.
- Да… да… да…
Но Юрий вдруг весело неудержимо засмеялся.
- Да что же я? Ведь у меня вот только что в руках - я весь багаж.
- Так едем, едем поскорее!
- Привез! - с торжественностью доложил Эспер Михайлович ожидавшим в столовой Марье Львовне и Войновскому.
Дверь настежь распахнулась.
- Здравствуйте, бабушка! - и Юрий, с светлым, радостным лицом, поцеловал у старухи руку.
- Здравствуй, здравствуй, - несколько сухо, хотя любезно ответила Марья Львовна.
- А вот, - она округленным жестом показала на Войновского, - вот познакомься: наш родственник и друг - Борис Сергеевич…
- Прошу любить и жаловать, - откликнулся Войновский.
Юрий, с благодушным видом, потянулся поцеловаться с ним.