…А он говорил еще много-много: и о том, что жизнь коротка, и о том, что счастье - только в любви. В самой природе - в этом вечном движении, в непрестанном обмене веществ - страсть, повсюду страсть, всесильная, могущественная!.. Его голос звучал то нежно, то восторженно, то опускался до шепота. Голова с седыми кудрями наклонялась к ней все ближе и ближе, а черные, отуманенные страстью глаза влекли в себе неотразимо…
Руки Ненси, помимо ее воли и сознания, обвились сами собою вокруг его шеи, и она почувствовала на своих губах прикосновение его горячих губ… В глазах потемнело, сердце точно сдавили железные тиски… Она слабым усилием оттолкнула его от себя.
- Как только выпадет первый снег, я буду совсем, совсем счастлив, - заговорил снова Войновский, пожимая нежно ручку Ненси. - Зима нынче что-то запоздала, а уж декабрь на дворе.
Не долго, впрочем, пришлось ждать желанного снега. Как-то, утром, Ненси, проснувшись, увидела улицу, сплошь покрытую белым, пушистым покровом. Снег шел всю ночь.
- Ну, снег выпал - и мы едем кататься, - объявил Войновский, входя с оживленным, радостным лицом. - Едем сейчас; я выпросил у бабушки малютку Ненси.
- Сейчас?
У Ненси затрепетало сердце; она убежала к бабушке.
- Борис Сергеевич, я вам ее поручаю - смотрите, чтобы не простудилась, - озабоченно внушала Войновскому Марья Львовна.
У подъезда стоял вороной рысак, запряженный в щегольские маленькие санки.
- Я без кучера, буду править сам, - это веселее, - сказал Войновский. - Ступай домой и напомни Матвею, что сегодня за обедом - чужие. Обед будет в половине седьмого, - приказал он высокому мужику, державшему лошадь под уздцы.
Ненси прыгнула в сани. Снег шел мягкими хлопьями, капризно кружась в воздухе; пятиградусный морозец приятно пощипывал вожу.
Взрывая девственный снег, поскрипывая полозьями, быстро мчались сани по отдаленным улицам и, наконец, выехали за город.
- Какая прелесть! - восхищалась Ненси, указывая на поля. - Сколько поэзии в этом белоснежном просторе!
Спутники ехали уже около часу. Показалась опушка соснового леса, резвой синеватой полоской обозначившаяся на горизонте.
- А вот и наш приют, - указал Войновский на хорошенький резной домик, с балкончиком и бельведером, словно прильнувший к лесу.
- Зачем? - испуганно спросила Ненси.
- Чтобы отдохнуть и согреться… выпить стакан вина.
- Ах, нет, нет, нет, - не надо!
Войновский улыбнулся.
- Вот так трусиха!.. Ведь я не волк - не съем Красную Шапочку… Это мой охотничий домик и всеми в городе очень любимый. Когда устраивают пикники, обыкновенно здесь сервируют завтрак или ужин и превесело проводят время… Но… не желаю быть навязчивым!.. - с некоторым раздражением добавил он. - Не хочет прелестная племянница посетить мою хибарку - Бог с нею!.. Доедем только взглянуть хотя снаружи.
Он пустил шагом вспенившуюся лошадь, лениво бросив возжи.
Ненси почувствовала себя виноватой, и любопытство, смешанное со страхом, волновало ее молодую грудь. В самом деле, что же тут дурного, если войти?.. Это так интересно - похоже на экскурсию… Она осматривает какой-нибудь достопримечательный дом!..
- Там много редких вещей, - точно ответил на ее мысли Войновский. - Старинные картины, бронза, мебель и целая коллекция настоящих кружев. У меня мать была любительница, но после я собирал еще и сам.
Сердце Ненси усиленно билось; она упорно молчала. Неясная, но упрямая мысль давила мозг. По мере приближения в домику, взгляд Ненси становился все мрачнее и мрачнее.
- Ну, вот мы и у цели, - грустно вздохнув, произнес Войновский, когда сани подкатились в крылечку с резной решеткой и навесом. - "Поцелуем пробой и поедем домой", - пошутил он. - Прикажете повернуть? - и он натянул уже правую возжу.
Ненси вспыхнула.
- Ах, нет, нет! Я хочу посмотреть… кружева, - договорила она смущенно и тихо-тихо.
Войновский, как бы нехотя, стал отстегивать полость, помог Ненси выйти из саней, достал из кармана американский ключ и отворил тяжелую дубовую дверь. Дверь захлопнулась, и Ненси, смущенная, очутилась в высокой, темноватой передней.
Со стены тянулись развесистые, причудливые оленьи и лосиные рога; голова дикого вепря свирепо показывала свои белые клыки; большой бурый медведь, разинув пасть, опирался на суковатую дубину, и, распустив пушистый хвост, вытягивала свою хитрую мордочку рыжая лисица.
- Ой, как здесь страшно! - пролепетала Ненси совсем по-детски.
Войновский сбросил с себя шубу.
Приблизившись к ней, он стал расстегивать ворот ее шубки. Руки его слегка дрожали - он был взволнован.
- И придумают же эти женщины такие невероятные крючки! - смеялся он деланным смехом.
Когда упрямый крючок соскочил с петли, Войновский порывистым, нетерпеливым движением стащил шубку с плеч Ненси.
- "Привет тебе, приют прелестный!" - пропел он приятным баритоном, приподнимая тяжелые гобеленовые драпри. Такие же гобелены сплошь покрывали стены шестиугольной комнаты, куда ввел Войновский свою гостью.
По средине стоял дубовый, с выточенными фигурами стол, окруженный высокими старинными стульями. Шесть стрельчатых готических окон своими разноцветными стеклами придавали комнате несколько мрачный, таинственный характер. На столе красовалась серебряная, великолепной работы ваза - Бахус, держащий в руке хрустальную чашу. Янтарный ананас горделиво поднимал свою перистую зеленую голову; ароматные дюшессы лепились вокруг него, оттеняемые прозрачными гроздьями винограда. В старинной грани кувшине, с серебряной ручкой, искрилось вино, а из стоявшего тут же серебряного ведра аппетитно выглядывала бутылка шампанского.
Ненси отступила в смущении.
Он слегка обнял ее гибкий стан.
- Ну, пойдем осматривать мое хозяйство.
Дом был точно заколдованный. Люди в доме отсутствовали.
Когда они вернулись в гобеленовую комнату, Войновский усадил Ненси в одно из резных кресел.
- Впрочем, здесь неудобно…
Ненси действительно было неловко сидеть в глубоком кресле, с его высокою, твердою спинкой.
- Дитя мое, там будет лучше - на софе.
Ненси послушно перешла на широкую, покрытую гобеленовым ковром софу; а он, поставив на низенький столик тарелку с фруктами и вино, присел тут же, на небольшой табуретке.
- Вам так неловко, - проговорила Ненси, не зная, что сказать.
- Нет, милая, мне хорошо…
- Кто это все здесь приготовил?.. точно в сказке!..
Немного прозябшая Ненси с наслаждением прихлебывала вино.
- И какое славное вино!..
- Правда?.. Это - кипрское, настоящее кипрское! А приготовил все Афанасий, мой бывший денщик. Он здесь живет, при доме. У меня тут и погреб… всегда есть все припасы. Я часто останавливаюсь здесь, после охоты, отдохнуть… И, как видишь, дитя мое, люблю полный комфорт.
Он потрепал ее по щечке. Ненси немного отстранилась.
- Что ты точно чужая сегодня? Вот чудачка-то!.. Не хочешь оставаться здесь, так поедем домой.
Он, недовольный, встал с места и ходил по комнате, напевая вполголоса.
Ненси сама почувствовала, что она какая-то чужая, и этот такой близкий ей человек, без которого, за последнее время, она дня не могла провести, он тоже ей совсем, совсем чужой… а уйти не хочется.
- Так едем?
Войновский остановился перед нею в выжидательной позе и глядел куда-то, поверх ее головы, равнодушными глазами.
Ненси приподнялась и снова села.
- А… а кружева?.. - щеки ее зарделись.
- Вот то-то, глупенькая! - засмеялся Войновский.
Он опустился рядом с нею на софу и, обняв ее одною рукою, другою поднес стакан к ее губам.
- Выпей лучше еще винца; ведь это - кипрское… нектар… понимаешь? Ну, чокнемся и… пей! О, это - верный, верный друг! - воскликнул он, опоражнивая свой стакан. - Все… все изменит… женщины, друзья… а это - никогда!.. Странно - ты не любишь вина… Я научу тебя любить его!.. Ах, да!.. Я и забыл…
Он с необычайною ловкостью вскочил с места, отпер низенький дубовый шкаф и бросил на колени Ненси целую груду нашитых на атласные полосы кружев. Как о живых людях, рассказывал он историю каждого кусочка этих кружев, а Ненси, проникаясь, с благоговением всматривалась в тонкие паутины причудливых узоров. Вдруг она смутно вспомнила о муже.
- Пора домой!.. - проговорила она спешно.
- До-м-ой? - удивленно протянул Войновский. - Но ты еще не выпила шампанского за мое здоровье… Ты меня кровно, кровно обидишь!
Он ловким, привычным движением откупорил бутылку.
- Выпьем, дитя, за наш первый поцелуй! - произнес он, с блестящими глазами. Он был поразительно красив в эту минуту.
Ненси печально покачала головой.
Он крепко, судорожно сжал ее холодную руку. Мрачный огонь в глазах Ненси, ее дикость, смущение - раздражали и опьяняли его сильнее вина.
- Эх, милая! Когда тебе будут говорить о муках, о страданиях - не верь! Все это вздор, утопии! Будь весела и празднуй праздник жизни!.. Ведь ты меня любишь… любишь… любишь?
Точно могучий вихрь налетел на Ненси, опалил ее щеки. Зажмурив глаза, она бросилась в объятия Войновского, с дикой, безумной тоской отвечала она на поцелуи и ласки, как бы упиваясь их ядом и готовая умереть…