Острое чувство ушло из сердца Пересветова, он вздохнул свободней. "Может быть и правда все уладится", - подумал он и снова пошел от окна к воротам. Там он неподвижно остановился, прислонившись спиною к столбу ворот, и стал глядеть на светлую полосу уже слегка дымившегося Калдаиса. Отсюда ему была видна дорога из усадьбы Столешникова и то место, где ходил паром. Там над самой землею мигал огонек. Вероятно, перевозчики, дед Вениамин и Савоська, варили на сон грядущий уху. Пересветов глядел за реку и думал:
"Конечно, Беркутов привезет деньги, и я хоть на некоторое время вздохну свободно. А "этого" никак нельзя, - кивнул он головой на усадьбу Трегубова. - Этого никак нельзя. Это я пошутил только!" Пересветов вздрогнул. Из-за дымившейся реки до него ясно долетел крик:
- Де-душка Венья-ми-и-н!
Пересветов узнал голос Беркутова. "Слава Богу, - подумал он, - Беркутов едет, стало быть, деньги у меня в кармане". Радостный, он подбежал к окну, где сидела Настасья Петровна, и крикнул.
- Настя, Беркутов деньги везет. Прикажи Аннушке поставить самоварчик. Водка-то у нас есть ли?
Настасья Петровна всплеснула руками.
- Вот грех-то, водка-то у нас, как на грех, вся вышла. И послать теперь поздно!
- Ну, Беркутов не взыщет, - проговорил Пересветов и побежал в дом.
Между тем, от реки летел старческий крик дедушки Вениамина:
- Чичас, остальную ложку ушицы хлебну-у-у!
Пересветов стал помогать Аннушке накрывать стол. Настасья Петровна, звеня ключами, побежала доставать варенье. Аннушка безостановочно шлепала босыми ногами, то бросаясь к самовару, то снова возвращаясь к столу. Пересветов дрожащими руками зажег маленькую висячую лампочку и стал торопливо обдергивать скатерть. Настасья Петровна пришла с банкой варенья. И в эту минуту в комнату вошел Беркутов. Он был в светлой тужурке и маленькой шапочке на курчавых волосах. И Пересветов и Настасья Петровна быстро двинулись к нему навстречу. Беркутов сбросил с головы шапочку и поздоровался с ними.
- Ну, что, привез деньги? - спросил его Пересветов.
Беркутов стоял перед Пересветовым и внимательно глядел на его лицо.
- Деньги? - наконец, переспросил он. - Представь себе, какая оказия… Оглоблин обманул Столешникова, и он в деньгах тебе отказал.
Пересветов схватил себя за голову и почти упал на стул. У него точно подкосились ноги.
- Так ты не привез денег? Это верно?
Беркутов пожал плечами.
- К сожалению, правда.
Настасья Петровна глядела на мужа, точно еще не веря толу, что произошло.
- К сожалению, правда, - повторил Беркутов.
Пересветов зарыдал.
- За что ж ты меня зарезал? За что? - повторял он, рыдая.
Настасья Петровна бросилась к нему.
- Я-то тут при чем? - пробормотал Беркутов. - Я бы от всего сердца рад, да ведь…
Он не договорил и заходил из угла в угол по комнате.
Пересветова обнимала мужа и шептала:
- Ну, полно, ну, как-нибудь обойдемся, ну, послушай…
Беркутов тоже подошел к нему.
- Полно, Валерьян Сергеич, - сказал он, - ты не ребенок и плакать, ей Богу, не из-за чего. Может быть, завтра ты достанешь денег. Попроси завтра у Верешимова. Я слыхал, что он при деньгах. Да, наконец, много ли ты теряешь? Купил ты с тремя тысячами именье, ну, только эти три тысячи и потерял. Люди и больше теряют, да не хнычут. Ты молод, захочешь, так миллион наживешь.
Пересветов поднял на него глаза. Он, несколько успокоился, хотя вид у него был битый.
- Да, легко его нажить, миллион-то? - проговорил он. - Так сейчас наживешь! Держи карман.
Беркутов усмехнулся.
- Ну, не миллион, так двести тысяч. Двести тысяч в один час нажить можно.
Он уставился глазами на Пересветова, и ему показалось, что тот начинает бледнеть. "Эге, - подумал Беркутов, - щенок-то, кажется, умнеть начинает".
- Как же это можно в один час двести тысяч нажить? - спросил Пересветов и потупился.
- Сам знаешь как, - отвечал Беркутов и со смехом добавил: - Как, как? Конечно, на билет выиграть.
Он снова тихо рассмеялся.
Настасья Петровна разливала чай, бледная и печальная. Пересветов и Беркутов подсели к столу. Несколько минут все молчали. Затем завязался кислый и унылый разговор. Так прошло часа два. И тогда Беркутов повернулся к Настасье Петровне и сказал:
- Вы бы, голубушка, спать легли, а то на вас глядеть страшно. А нам прикажите рюмочки подать. Водку я с собой привез, так вот сейчас мне рюмочки две-три пропустить хочется. А вы, голубушка, отдохните, право же, отдохните. Измучились ведь вы!
Настасья Петровна беспрекословно повиновалась и ушла в спальню. Очевидно, она была страшно утомлена.
Аннушка поставила на стол две рюмки, а Беркутов принес из прихожей бутылку водки.
- Ты, братец, не особенно нюни-то распускай, - говорил Беркутов Пересветову когда они выпили по две рюмки. - Может быть, деньги где-нибудь и достанешь. Ты только хорошенечко подумай. Другой раз деньги-то за тридевять земель ищешь, хвать - они у тебя под боком. Это бывает. - Беркутов улыбнулся бритыми губами и добавил: - А, между прочим, Аляшинское именье продаваться не пятнадцатого мая будет, а двадцать шестого. Это я из верных источников слышал. Это уж наверно. Трегубов не слишком ли поспешил деньги-то приготовить? Ты как думаешь? А?
Пересветов молчал. Беркутов налил по рюмке водки. Пересветов тотчас же выпил свою.
- По-моему, деньги он слишком уж поторопился заготовить, - продолжал Беркутов. - Денежки его, пожалуй, пропасть могут. Ты как думаешь? А?
Пересветов не поднимал глаз.
- Да как же они пропадут-то? - спросил он. - С какой стати?
- А вот с какой, - усмехнулся уголками губ Беркутов, - случится в доме пожар, вот тебе и денежки. Или еще что может произойти. Всего не угадаешь!.. Опасная штука деньги, - добавил он.
Пересветов потянулся к бутылке и, налив себе рюмку, залпом выпил ее.
- Опасная штука деньги, - говорил, между тем, Беркутов, - но только в них счастие! Деньги, это - все! "Блажен кто с деньгами - тепло тому на свете!" Беркутов на минуту замолчал и затем, придвинувшись к Пересветову, заговорил снова: - А как ты думаешь, воровать грех или не грех? Я вот последнее время много об этом думал. Представь себе такую штуку. У меня два калача, а у тебя ни одного. Я сыт по горло, а ты голоден. Так вот тебе у меня второй-то калач можно украсть или нет? Позволительно ли, или нет? Ты как думаешь?
Пересветов молчал и глядел на Беркутова.
- По-моему, - продолжал Беркутов, - если ты у меня второй калач украдешь, так ты этим только хорошее дело и для меня и для себя сделаешь. От моего калача ты сыт будешь, а я им себе только желудочек засорю, потому что я и без того по горло сыт! Правда это или нет? А?
Беркутов уставился на Пересветова и молчал.
Пересветов глядел на него широкими глазами.
- Как ты сказал? Как? - переспросил он. - Я этого что-то не пойму сразу.
Беркутов повторил.
- Вот так штука, - сказал Пересветов и потянулся к бутылке, хотя он был уже и без того пьян. - Вот так фунт, - добавил он, выпив рюмку и глубоко задумавшись. - В самом деле, ведь это как будто даже воровать-то хорошее дело выходит, - наконец, сказал он и внезапно рассмеялся пьяным смехом.
Беркутов усмехнулся уголками губ.
- А щенок-то мой, - проговорил он, смеясь глазами, - сеттер-то, поноски хоть сейчас и не подает, а уж коситься на поноску начинает.
- Ну, вот и отлично, - отвечал, смеясь, Пересветов и снова потянулся к бутылке.
Беркутов закурил папиросу и встал.
- Ну, дружочек, прощай, - сказал он, - мне восвояси пора.
Пересветов с трудом поднялся со стула.
- Посидел бы ты.
- Никак нельзя. Рано вставать надо. Прощай.
Беркутов пожал его руку и пошел вон из дома. Пересветов, волоча ноги, последовал за ним. Они вышли на двор.
- У турецких султанов, - сказал Беркутов, усаживаясь в седло, - по тридцати тысяч жен бывает, и султаны нередко поэтому от сухотки спинного мозга мрут. Так вот у них тоже не грешно было бы парочки две-три красавиц похитить. Небось и красавицы сами рады бы были! Это тоже позволительно? А?
Беркутов тронуть лошадь и крупной рысью выехал со двора. А Пересветов долго глядел ему вслед.
- Ишь ты, - шептал он, - какая оказия. Грех и не грех, и ничего не разберешь! И ему польза и мне хорошо. Да. А он, действительно, обожраться может. Это сущая правда! Он уж и теперь обожрался!
И Пересветов долго еще стоял посреди двора и шептал с самим собою, жестикулируя и покачиваясь на своих долговязых ногах. А когда он, наконец, улегся в постель рядом со спящей женою, он погрозил ей пальцем и прошептал:
- У тебя два калача, а у меня ни одного! С какой стати? Ах ты, собака!..