Путаница
Радостный трезвон праздничных колоколов - самая предательская вещь… Я не знал ни одного самого закоренелого злодея, который устоял бы против радостного перезвона праздничных колоколов… Были случаи, когда такого закоренелого злодея пытали, мучили, желая вырвать у него хотя бы словечко правды о его преступлении - он молчал, будто воды в рот набравши… Но стоило только радостно и празднично зазвонить над его ухом, как он вспоминал свою молодость, каялся, плакал и, рассказавши всю подноготную, обещался вести новую жизнь.
Иногда его даже и за язык никто не тянул - признаваться. Но стоило только потянуть за язык колокола - преступник без промедления вспоминал свою молодость и каялся во всем, разливаясь в три ручья.
Таково уж странное свойство праздничного перезвона.
* * *
Старый провокатор, носивший партийное прозвище - Волк, - сидел в своей большой неуютной комнате и тревожно прислушивался к радостному перезвону праздничных колоколов.
Он вспомнил свою молодость, мать, ведущую его, маленького, чистенького, в церковь, и этот перезвон - мучительно радостный и ожидательно-праздничный.
И когда он подумал о своем теперешнем поведении, о своем падении в пропасть предательства - сердце его сжалось и на глазах выступили слезы… А колокола радостно гудели:
- Бом-бом! Бом-бом!
- Нет! - простонал провокатор. - Больше я не могу!.. Сердце мое разрывается от раскаяния!.. Довольно грешить! Пойду и признаюсь во всем - пусть делают со мной, что хотят. Никогда не поздно раскаяться в своих грехах…
Он оделся и вышел из дому.
* * *
Идя по улице, Волк бормотал себе под нос:
- Пойду прямо в полицию и расскажу все на чистоту: как я выдавал революционерам ее тайны и как я, однажды стянул со стола полковника предписание об обыске у своего знакомого эсэра. Все выложу! Пусть сажает в тюрьму, пусть делает со мной, что хочет!..
- Бом-бом! Бом-бом! - радовались колокола. По мере приближения к дому полковника, шаги Волка все замедлялись и движения делались нерешительнее и нерешительнее.
Новое чувство зажигалось в груди старого Волка.
- Куда я иду? - думал он. - Разве мне сюда нужно идти каяться? Кому я делал тяжкий вред? Кого продавал? Товарищей! А они мне доверяли… Ха-ха! Туда и иди, старый Волк! Перед ними и кайся!
Взор его просветлел.
Он решительно повернулся и зашагал в обратную сторону, по направлению конспиративной квартиры товарища Кирилла.
- Приду и прямо скажу: так и так братцы! Грешник я великий, за деньги продавал вас - простите меня, или сделайте со мной, что хотите.
Он всхлипнул и вытер глаза носовым платком.
Ему самому было жаль себя. Вдали показались окна квартиры товарища Кирилла.
- Приду и скажу, - бормотал Волк. - Обманывал я вас!.. И полицию обманывал, и вас обманывал. Полицию даже больше.
Он замедлил шаг, остановился и задумался.
- Гм… Ведь, если я полицию больше обманывал, я перед нею и должен каяться… Ей я и должен признаться, что вел двойную игру. Она не виновата в том, что она полиция, - она исполняет свои обязанности. Бедненький полковник… Сидит теперь дома и думает: "Вот придет Волк, парочку сведений принесет". А я-то!
- Бом-бом! Бом-бом! - разливались колокола.
Волчьи глаза увлажнились слезами.
Он решительно повернул и пошел назад.
- …Сидит он и думает: "придет Волк, принесет парочку сведений". Хорошо у него, уютно. Лампа горит, на стенах картинки… Тепло. Это не то, что те, которые недавно влопались. Сидят по камерам и скрипят зубами. Поддедюлил вас Волк!
Он вздохнул.
- А ведь им теперь, поди, холодно, голодно, в камерах каменные полы. Они мне доверяли, думали - свой, а я… Эх, Волк! Глубока твоя вина перед ними и нет ей черты предела.
- Бом-бом! - ревели колокола. - Покайся, Волк! - Бом-бом!
Схватившись за голову, застонал несчастный и побежал к товарищу Кириллу.
- Все скажу! Руки их буду целовать, слезой изойду. Где моя молодость? Где моя честность?
* * *
К Кириллу Волк не зашел.
Долго стоял он на улице, раздираемый сомнениями и обуреваемый самыми противоположными чувствами. Ему смертельно хотелось покаяться, никогда так, как теперь, не жаждал он очищения, умиротворения мятущейся души своей, и долго стоял так Волк на распутье:
- Куда идти?
И не знал.
Мимо него быстро прошел человек, лицо которого показалось Волку знакомым. Отложив на минуту раскаяние, Волк подумал:
- Где я видел этого человека? Да, вспомнил! Это Мотя. Я его частенько встречал в полиции!
В Волке проснулись профессиональные привычки.
- Куда это он идет? Ба! Да ведь это подъезд товарища Кирилла!..Неужели….
Волк догнал Мотю и положил ему руку на плечо. Мотя обернулся, сконфузился и растерянно сказал:
- А, Волк! С праздником вас.
Но сейчас же он оправился, и его пронзительные глаза устремились на Волка.
- Вы… тоже сюда?
- Да, - сказал Волк, а про себя подумал: - Не думает ли он на меня донести, червяк поганый! Хорош бы я был перед Кириллом.
Он переступил с ноги на ногу и сказал:
- Видите ли, Мотя… Мне почему-то хочется быть с вами откровенным: я, в сущности, партийный работник, а в полицию хожу так себе… для пользы дела!
- Вот и прекрасно! - обрадовался Мотя. - Тогда и я буду откровенен: ведь я, признаться, проделываю то же самое!
Но в глазах Моти Волк заметил странно-блеснувший огонек, который слишком поспешно был потушен опустившимися веками.
- Эге! - подумал Волк и, рассмеявшись, дружески хлопнул Мотю по плечу.
- К черту уловки и хитрости! Я вижу - вы парень ой-ой! какой. Ведь я насчет партийности-то подшутил над вами. Ну, какой я, к черту, партийный работник когда на-днях типографию провалил.
- Ха-ха! - закатился хохотом Мотя. - То-то! Сообразили.
Но смех его показался Волку фальшивым, а глаза опять блеснули и погасли.
- Господи! - подумал, растерявшись Волк. - Ничего я не разберу. Зачем бы ему являться к Кириллу, если он гласно работает на отделение? С другой стороны… Гм…
Мотя раздумывал тоже.
Так они долго стояли, в недоумении рассматривая друг друга.
- Пойди-ка, влезь в его душу, - думал растревоженный Волк. - Ну, времячко!
- Черт его знает, чем он, в сущности, дышит, - досадливо размышлял Мотя. - Ну, времена!
Постояв так с минуту, оба дружески улыбнулись друг другу, пожали руки и разошлись - Мотя наверх, по лестнице, а Волк на улицу.
Выйдя на воздух, Волк вздохнул и прислушался: колокола перестали звонить.
- Ага! - облегченно подумал Волк. - То-то и оно. А то - каяться!
Не размышляя больше, зашагал он к полковнику и вызвав его, сообщил, что Мотя очень подозрителен, что он шатается по конспиративным квартирам, и что за ним надо наблюсти.
А Мотя в это время сидел в квартире Кирилла и говорил, опасливо озираясь:
- Подозрителен ваш Волк… Шатается к полковнику и, вообще, не мешало бы за ним наблюсти!..
Около искусства
Труха
Это было самое веселое, оживленное место предпраздничного рынка… Лавчонка, маленькая, полутемная была битком набита покупателями, а на улице у входных дверей стоял бойкий, крикливый мальчишка и зазывал еще новую публику:
- Пожалуйте! - кричал он, раскрывая рот так, что углы губ касались концов его громадных ушей. - Эй! К нам пожалуйте! Очень даже прекрасные привидения, покойники, девочки на всякий рост, бесприютные собачки-с! Громадный выбор занесенных снегом странников, волки-с. Только у нас настоящие волки! Эй!
А в лавчонке крику было еще больше.
Приказчик, держа в правой руке за шиворот что-то длинное, одетое в белый саван, с деланным изумлением кричал:
- Это-с, по вашему, не привидение?! А что же это тогда, по вашему, такое, если не привидение? Который год торгуем - никогда не было, чтоб сумлевались! Вы, вероятно, ваша милость, не видели никогда настоящего привидения, потому такое и говорите!
- Да оно… не страшное! - робко возражал покупатель и косился на фигуру, беспомощно болтавшуюся в мужественной руке приказчика.
- Это не страшное? - изумлялся приказчик. - Да какие ж тогда страшные бывают?! Обратите внимание на их личико: мертвецкая бледность и глаза, как свечки. Вот эту кнопку только нажать… А голос! Извольте при слушаться!
Приказчик нажал рукой спину привидения. Оно заскрипело и, захлопав ртом, проревело:
- Ищи документы, раскрывающие тайну твоего рождения - на чердаке, в двойной крышке старого сундука!
Рот захлопнулся, глаза потухли и фигура безжизненно повисла в приказчичьих руках.
Покупатель призадумался.
- Ничего… Слова хорошие. Из них можно что-нибудь сделать… Гм… Тайна рождения… Заверните!
- Браку не надо ли? - спросил приказчик, заворачивая покупку.
- А что у вас за брак?
- Чиновник один. Раскаивался в ночь под Рождество, что выгнал больную жену с ребенком. А они как раз и пришли в эту ночь, под видом нищих.
- Ну?
- Ну, вот. А мальчишка наш лавочный, что орет сейчас у дверей, чтоб ему пусто было - вынул чиновника из коробки, да и отвертел ему голову. Согласитесь - не может же жена возвращаться к безголовому чиновнику. Целый набор испортил, негодяй. Возьмите. Дешево бы отдал…
- Да куда ж он мне?..
- Ну, можно что-нибудь такое… Жена могла бы держать корчму, пользующуюся дурной репутацией, а муж, тоскует по ней и приезжает в рождественскую ночь, желая сделать сюрприз. Его не узнают и убивают. И только после, по отрезанной голове, с которой ей дали поиграть - дочка узнает черты своего любимого папы. Прекрасный сюжет!