Максим Федорыч заметил, однако, что уж довольно поздно, и потому решился отдохнуть. Но прежде чем отойти ко сну, - до такой степени серьезен был его взгляд на служебные обязанности, - он вынул свою записную книжку, в которой уже были начертаны слова: "строг, но справедлив", "деятелен, распорядителен", и собственноручно сделал в ней следующую отметку: "общежителен и заботится о соединении общества, в чем немало ему помогает любезная его супруга, о которой существуют в губернии самые лестные отзывы".
V
На другой день у генерала Голубовицкого был обед. За обедом присутствовали: Змеищев, Фурначев, Порфирьев, Крестовоздвиженский и прочие сильные мира; кушали также и некоторые молодые люди, но исключительно из числа тех, от которых ничем не пахнет, и именно: Разбитной, Семионович и Загржембович. Из дам присутствовала одна хозяйка дома.
Еще накануне Степан Степаныч призвал к себе повара и имел с ним серьезное объяснение.
- Завтра у меня гость обедать будет, ты пойми это! - сказал он повару.
- Это понять можно, ваше превосходительство, не в первый раз столы готовим!
- Ну, что же ты сделаешь?
- Горячее суп с кнелью изготовить можно.
- Господи! просто, братец, воображения у тебя никакого нет!..
- А то можно и уху сварить.
- Суп с кнелью да уха, только и слов! ну, черт с тобой, делай что хочешь!
Тем и кончилось совещание, но обед все-таки вышел хороший. Подавали суп с кнелью (повар поставил-таки на своем), на холодное котлеты и ветчину с горошком, на соус фрикасе из мозгов и мелкой дичи, в которую воткнуты были оловянные стрелы, потом пунш глясе, на жаркое индейку и в заключение малиновое желе в виде развалин Колизея, внутри которых горела стеариновая свечка, производя весьма приятный эффект для глаз.
Максим Федорыч, как дамский поклонник, садится поближе к Дарье Михайловне, и между ними завязывается очень живой разговор.
- И вы не скучаете? - спрашивает Максим Федорыч.
- Иногда… а впрочем, нет! я так всегда занята, что некогда и подумать о скуке!
- Ах да, я и забыл, что у вас есть дети… chers petits anges! ils sont bien heureux d’avoir une mère comme vous, madame!
- Mais… oui! je les aime…
Дарья Михайловна треплет старшего сына по щечке.
- Ей, Максим Федорыч, скучать некогда: она даже и теперь устраивает благородный спектакль, - отзывается с другого конца генерал, внимательно следящий за всеми движениями Голынцева.
- Vraiment? mais savez-vous, мне ужасно покровительствует счастие… я без ума от спектаклей, особенно от благородных… и я вас заранее предупреждаю, что вы найдете во мне самого строгого критика.
- Мы таки частенько здесь веселимся, - снова вступается генерал.
- Это хорошо! удовольствия, а особливо невинные… это, я вам скажу, даже полезно: это нравы очищает, не дает, знаете, им зачерстветь…
- Это несомненно!
- А позволено ли будет узнать, si ce n’est pas une indiscrétion toutefois, какие пиесы будут играть?
- "Чиновника", - отвечает Дарья Михайловна.
- Ah! c’est sérieux! c’est très sérieux! только я вам скажу, тут надо актеру… par ce que c’est très sérieux!
Дарья Михайловна рекомендует Семионовича.
- Вы, конечно, поняли эту роль! - спрашивает его Максим Федорыч, - вы извините меня, что я делаю такой вопрос: дело в том, что это ведь очень серьезно!
Семионович вертит головою в знак согласия.
- Я видел в этой роли первоклассных наших актеров и, признаюсь, не совсем удовлетворен ими. Нет, знаете, этого жару, этого негодования… ну, и манеры не те… Вы ведь вообразите, что Надимов старинный дворянин, que c’est un homme de bonne famille, и вдруг этот человек решился не только принести себя в жертву отечеству, но и разорвать всякую связь с "старинным русским развратом"…Mais il est presque révolutionnaire, cet homme!
- Я именно так и понял это, ваше превосходительство! - отвечает Семионович.
- Да, тут надо много, очень много жару, чтоб передать эту роль… О княгине я не спрашиваю: эта роль по всем правам должна принадлежать вам, - обращается Голынцев к Дарье Михайловне.
- А еще будут играть комедию, где Аглинька звонки рвет! - перебивает старший сын Голубовицких.
- А я буду сакаляд подавать, - продолжает младший сын.
- "Сакаляд", душечка? oh, le charmant enfant.. Я понимаю, что вы не должны, не можете скучать, Дарья Михайловна!
Дарья Михайловна треплет по щечке и младшего сына.
- Мамаша. Сеничка хочет в Аглинькин шоколад песку насыпать, - докладывает старший сын.
- Фи, душечка!
- Oh, le charmant enfant… quel âge a-t-il, madame?
- Sept ans.
- Mais savez-vous, madame, qu’il est très développé pour son âge? Тебе, душечка, куда хочется, в военную или штатскую?
- Я хочу в кьясном мундийе ходить!
Все смеются и с нежностию смотрят на маленького пичугу, который уже желает красного мундира.
- Нынешнее молодое поколение удивительно как быстро развивается! - замечает Голынцев, - я уверен, что Надимову всего каких-нибудь шестнадцать лет в то время, когда он вступает на сцену… Notez bien cela, - прибавляет Голынцев, обращаясь к Семионовичу.
- Извините меня, ваше превосходительство, - возражает Семионович, - но Надимов перед этим путешествовал, был на Ниле…
- Это так, но разве он не мог путешествовать с своими родителями? или с гувернером?
- Путешествовать - так! но быть на Ниле - согласитесь сами, что это довольно трудно!
- Может быть, может быть… Au fond, vous êtes, peut-être, dans le vrai… ’ но все-таки вопрос заключается в том, что молодые люди нынче чрезвычайно как быстро развиваются… qu’en pensez-vous, madame?
- Mais… je pense que oui…
- Я, впрочем, отнюдь не против этого… Конечно, опытность… l’expérience n’est pas à dédaigner, et nous autres, vieux galopins, nous en savons quelque chose…
- Опытность великая вещь, ваше превосходительство, - замечает генерал, который по временам тоже не прочь преждевременно произвести Максима Федорыча в следующий чин.
Порфирий Петрович покрякивает в знак сочувствия.
- Я против этого не спорю, ваше превосходительство; есть вещи, против которых нельзя спорить, потому что они освящены историей… Но все-таки жар, энергия… все это такие вещи, которых нам с вами недостает… mais n’est-ce pas, madame?
Дарья Михайловна очень мило улыбается; присутствующие также смеются, и даже довольно шумно, но тем не менее благовоспитанно и добродушно, как будто хотят сказать генералу: "А что, попались? ваше превосходительство!" Генерал сам признает себя побежденным и ставит себя в уровень с общим веселым настроением общества.
- Зачем же вы, однако ж, себя включаете в число стариков? - очень любезно замечает Дарья Михайловна Голынцеву.
- Vous êtes bien aimable, madame, - отвечает Максим Федорыч, - но, увы! я должен сознаться, что время мое прошло!
- Должно быть, тоже изволили развиваться быстро? - шутливо замечает генерал.
- А что вы думаете? ведь это правда! в бывалые годы я тоже недурно проводил время… mais que voulez-vous! la jeunesse - c’est comme les vagues de l’océan: cela s’en va et ne se retrouve plus!
В это время желе с стеариновою свечкой отвлекает общее внимание. Максим Федорыч с любопытством следит за блюдом, пока обносят им всех гостей, и в заключение находит, que c’est joli. Встают из-за стола и отправляются в гостиную, где опять возобновляется живой и интересный разговор.