- Что ты сказал?
- Да, я говорю, да.
- Будешь кофе?
- Ну, можно…
Я был смущен и опять почувствовал себя виноватым.
- Одну секунду.
Она уехала в кухню, а я сидел, не зная, чем заняться. Представлял, что кто-то войдет, а я не знаю, что сказать.
Наконец она появилась, насмешливо улыбаясь. Она везла кофе на подносе.
- Угощайся, - сказала она.
- Ой, спасибо большое, - сказал я смущенно и взял чашку с кофе.
- Может, хочешь чего-нибудь выпить? - спросила она.
- Ну, не знаю…
- Коньяк? Кофе с коньяком. Или ты не пьешь?
- Можно.
Она подъехала к серванту, достала бутылку коньяку и две рюмки.
- За наше знакомство!
И мы выпили.
- А у вас нет сигарет? - спросил я.
- Есть, только учительнице не рассказывай.
Она достала пачку сигарет и протянула мне. Я закурил и почувствовал себя хорошо.
- Ты наливай и пей с кофе, - сказала она.
Я так и сделал.
Мы болтали и пили коньяк.
Я курил сигареты, одну за другой.
Наконец она мне сказала:
- Вам, наверное, в классе рассказывали, что я совершила подвиг, да?
- Вроде да, - сказал я. - Да.
- А я и не знаю, как это вышло. Я спасла чужую жизнь, недавно эта девочка приходила ко мне, ей восемнадцать лет. У нее замечательные ножки! В джинсах…
Когда она это говорила, в ней чувствовался прилив садизма или мазохизма.
- Вообще это, наверное, правильно. Я должна, конечно, была это сделать.
Она выпила коньяку.
- Но жалко, у меня не было ребенка. Сейчас я осталась одна, ну просто не знаю, что делать, а?
Она нервно засмеялась. Потом неожиданно стала серьезной.
- Вот если б у меня был ребенок…
Я сидел ни жив ни мертв.
- И потом бы его кто-нибудь спас… Вот было бы интересно! Я спасла… Меня бы кто спас! Жаль…
Она взяла сигарету и закурила.
- Егор, - спросила она у меня неожиданно, - ты настоящий мужчина?
- Не знаю, - сказал я и задрожал.
Она медленно подъехала ко мне. Колеса вертелись, поскрипывая. Она взяла меня за руку.
- Ты мужественный?!
- Не знаю, - проговорил я в ужасе. Я не мог смотреть ей в глаза.
- Посмотри мне в глаза.
Я медленно поднял голову. Мне было страшно и в то же время дико смешно, до того театрально было все это. Я знал, что это настоящая серьезная минута в жизни, как показывают в фильмах, но что-то тут было ненатурально.
- Посмотри мне в глаза! - повторила она.
Я посмотрел ей в глаза.
- Если я тебя попрошу об одном… одолжении, нет… жертве… Подвиге!
- Подвиге? - тупо переспросил я, не понимая, о чем она говорит.
- Да…
- А что такое? - спросил я бодрым тоном.
- Ты не понимаешь? Ах да, ты же еще мальчик…
- Нет, а что?
Она сжала мою руку.
- Понимаешь, я хочу… Ну, я хочу, чтобы ты сделал мне ребенка.
Я вздрогнул и по моему телу прошел холод.
- Что?
- Ну что… Я не могу больше, - сказала она. - Я ни в чем не виновата. Ты можешь сказать, что я этого хотела. Но как можно этого хотеть? Я поступила честно… Теперь бы я, может быть, сделала по-другому. Я ничего не требую. Если ты отказываешься, то ничего… Может быть, тебе нужны деньги?
- Нет, - тупо произнес я.
В голове промелькнула совершенно дебильная мысль, что я могу много заработать на этом деле. Потом я подумал: "Неужели я сволочь?!" Мне хотелось быть благородным. Но я не понимал, что то, о чем она просит, можно вот так вот просто сделать в этой комнате… Да у нее нет ног! Разве это можно так? У меня нет сексуального опыта. "Ну и в ситуацию я попал!" - со смаком подумал я и представил, как буду рассказывать об этом друзьям.
- Ты отказываешься… - печально проговорила она.
- Нет, но я не знаю, я не могу…
Потом я подумал: "А если я соглашусь? Нельзя же это вот здесь прямо".
Мне хотелось бежать без оглядки. Где-то в глубине я думал, что я сволочь, что я должен пойти на это. Потом во мне родилось холодное спокойствие и расчетливость, не поймешь откуда. Мне стало даже любопытно, будто это происходило не со мной. Словно я наблюдал со стороны на все это и, дожевывая бутерброд, смотрел, чем кончится.
- Я согласен, - холодно сказал я и тут почувствовал, что меня одолевает страшная дрожь во всем теле. У меня застучали зубы.
- Тебе холодно? - спросила она.
- Да нет, ничего.
- Если тебе холодно, я закрою форточку.
- Ничего, - молодцевато сказал я, поняв, что не могу сдвинуться с места.
Она начала расстегивать блузку. Кресло скрипело и каталось туда-сюда. Под блузкой у нее был белый лифчик.
- Отвернись, - сказала она.
Я попытался встать, но во мне родилась еще большая дрожь. Тогда я отвернулся.
- А впрочем, зачем тебе отворачиваться. Помоги мне снять блузку, пожалуйста.
Я сидел без движения.
- Пожалуйста.
Я попробовал подняться, но зацепился за что-то и опять сел на стул. Мне было стыдно и неловко, что я не могу подойти к женщине.
- Ты не можешь?
- Нет, почему, - сказал я, оставаясь на месте. Мне не хотелось ничего делать.
- Ах, черт! - сказала она с досадой. - Я могла бы догадаться. Ты же мальчик. Извини меня, пожалуйста. Извини. Я забыла. Извини.
Она застегнула блузку. Когда я понял, что ничего не состоится, мне стало неинтересно. Но дрожь сразу прошла и спокойная уверенность начала разливаться по телу.
- Нет, почему? - спросил я.
"Неужели я не могу?" - подумал я. Мне стало неловко и стыдно, что я не могу этого сделать не из-за того, что не хочу, а потому что не могу, что я подумал, что я неполноценный, и мне захотелось убежать к чертям и плакать.
- Ты не волнуйся! - сказала она. - С тобой все в порядке.
"Но у нее же нет ног, - опять подумал я. - А как это можно?"
За окном уже стемнело, и она включила свет, подъехав к выключателю.
- Давай еще выпьем! - сказала она.
- Давайте, - печально произнес я.
- Забудь об этом. Все преотлично, мой мужчина!
Она улыбалась и насмешливо смотрела на меня. Мы выпили, потом еще. Я почувствовал, что пьянею.
- Давай я поставлю музыку? - спросила она.
- Ну, хорошо, - сказал я и закурил.
Она завела пластинку.
О, Джоэма!!!
"Где сейчас моя Маша?" - подумал я.
И мне опять захотелось бежать без оглядки, забыв обо всем, ворваться к Маше, броситься перед ней на колени и сказать: "Приди ко мне!.."
А передо мной сидела женщина в кресле-каталке и насмешливо улыбалась.
- Выпей еще, - сказала она.
Я выпил.
- Ты интересуешься всякими журналами с девочками? - спросила она. - Я знаю, ты должен, ты же уже мужчина!
- Ну, так… - сказал я.
Я уже ничего не понимал и ничего не мог оценивать. Она подкатила к какому-то шкафу и достала журнал. Господи боже, что это был за журнал! Все жалкие "Плейбои", которые я смотрел до этого, были ханжеской ерундой по сравнению с этим - чем-то животным и здоровым, грязным, низким и страшно привлекательным.
- Ну что? - спросила меня она.
- Отлично, - пробормотал я.
Каждую фотографию я смотрел по полчаса, запивая коньяком. Наконец я отложил журнал. Мне захотелось делать именно то, что было сфотографировано с таким смаком.
- Пойду вымою руки, - загадочно сказала она. И уехала в ванную.
Я остался наедине с собой и со своим желанием. Я закурил и выпил еще. Потом встал и, шатаясь, пошел в ванную. Раздавался шум падающей воды.
Я постучал.
- Войдите, - сказал насмешливый голос.
Я вошел. Она сидела ко мне спиной, в юбке и лифчике. Я видел ее лицо в зеркале. Оно бесстрастно улыбалось.
Я подошел к ней сзади, обнял кресло, словно девушку, и обхватил ее. Она обняла меня за шею. Это еще больше распалило меня. Я стал часто дышать и залез под лифчик. Я нащупал ее груди - я никогда до этого не дотрагивался до женской груди - и почувствовал что-то неописуемое и странное. Мне всегда казалось, что на самом деле женщина не может этого позволять, что это табу. Но она не сделала ничего и не остановила меня.
"Я щупаю ее груди!" - мысленно прошептал я, подумав, насколько я выше одноклассников.
Она развернула кресло ко мне. Я начал снимать ее лифчик, но она бешено улыбнулась и игриво начала мешать. Мне казалось, что я играю с кошкой.