Я покупал "Вечернюю газету" каждый будний день, чтобы папаня, придя с работы, мог почитать. И в субботу тоже покупал. Деньги мне давала маманя. И вот однажды…
Третья мировая война у ворот.
- У ворот - это значит вот-вот придёт? - обратился я за разъяснениями к мамане.
- Наверное, так. К чему ты спрашиваешь?
- Третья мировая война вот-вот придёт, - объявил я, - Вот посмотри.
Маманя прочла заголовок и отмахнулась:
- Ой, ну это ж газета. Журналисты вечно преувеличивают.
- Так воевать-то будем? - не отставал я.
- Нет, - отрезала мама.
- А почему нет?
- Потому что война не начнётся.
- А ты жила во Вторую мировую войну? - полюбопытствовал я.
- Жила, конечно.
Маманя варила обед и напускала на себя вид "уйди-я-занята".
- И как оно?
- Не конец света, - пожала плечами маманя, - Разочарую тебя, Патрик, но Ирландия вообще в войну не вступала.
- А почему не вступала?
- Ну, это сложно; не воевали мы, и всё. Иди к папочке, папочка тебе объяснит.
Я дождался папани возле задней двери.
- Вот смотри, Третья мировая война у ворот.
- Третья мировая война у ворот, - прочёл папаня вслух, - Во как, у ворот, значит.
Он даже не удивился.
- Ружьё-то пробочное почистил, Патрик?
- Маманя говорит, войны не будет, - заметил я.
- Дело говорит маманя.
- Почему же дело?
Папане то нравились подобные "почему", то совсем не нравились. Если нравились, он скрещивал ноги (если сидел, конечно) и слегка откидывался в кресле. Вот и сейчас откинулся. Сначала я даже не слышал папаниных слов, - достаточно было, что скрестил ноги и откинулся в кресле - значит, случилось по моему хотенью.
- Я слышал, воюют евреи с арабами.
- А почему?
- Ну, не в восторге они друг от друга, - изрёк папаня, - притом изначально. Старая история, видишь ли.
- А зачем тогда в газете пишут, что всё, Третья мировая у ворот? - задал я закономерный вопрос.
- Во-первых, чтоб газеты продавались, - улыбнулся папаня, - С таким заглавием расхватают как горячие пирожки. И потом, американцы за евреев, а русские - за арабов.
- Евреи и израильтяне - это одно и то же.
- Представь себе, я в курсе.
- А кто такие арабы?
- А арабы - это все остальные. В смысле, соседние страны: Иордания, Сирия…
- Египет.
- Молодец, разбираешься.
- Святое Семейство скрывалось от царя Ирода в Египте.
- И это правильно. На юге всегда плотник найдёт халтурку.
Мне было невдогад, к чему папаня сказал про халтурку, но наверняка мамане эта фраза пришлась бы не по душе. Впрочем, мамани с нами не было, и я спокойно посмеялся.
- Евреи побеждают, - продолжал папаня, - В хвост и в гриву бьют этих мусульман. Удачи им.
- Евреи, они ходят к мессе по субботам, - сообщил я папане.
- Ну да, в синагогу.
- И во Христа не верят.
- Ну да.
- А почему они во Христа не верят?
- Э-э…
Я подождал.
- Ну, люди в разное верят.
Хотелось более развёрнутого ответа.
- Кто-то верит в Бога, кто-то нет.
- Коммунисты в Бога не верят, - блеснул я познаниями.
- Точно, - удивился папаня, - А кто тебе рассказал?
- Мистер Хеннесси.
- Молодец этот ваш мистер Хеннесси, - сказал папаня. Я догадывался, что сейчас он прочтёт какие-нибудь стихи; папаня часто обращался к поэзии.
- И вся толпа в молчании дивилась, сколь много в малой голове вместилось. Кто-то верит в то, что Иисус - сын Божий, кто-то не верит.
- Ты-то веришь?
- Я-то? - переспросил папаня. - Верю. А к чему ты спрашиваешь? Мистер Хеннесси поручил разузнать?
- Что ты, нет, - сказал я.
Лицо папани изменилось.
- Израильтяне - народ великий и удивительный, - проговорил он, - Гитлер истреблял их и почти ведь истребил, а посмотри, как сейчас живут. Расстреливали их, жгли, газом травили. И всё равно они победители. Иногда думается: не переехать ли в Израиль? Хочешь, Патрик, в Израиль?
- Не знаю, папаня. Почему бы и не в Израиль?
Я не только знал, где расположен Израиль, но и помнил его очертания на карте. Израиль был похож на стрелу.
- Там жарища, - опять проявил я познания.
- Угу.
- А зимой всё равно снег.
- Вот! Красота в разнообразии. А здесь зимой дождь, летом дождь, тьфу…
- Они без ботинок ходят.
- Новое дело, а в чём же они носят?
- В сандаликах.
- Как этот… Как его?
- Теренс Лонг.
- Во-во, Теренс Лонг.
Мы оба засмеялись.
- Теренс Лонг - дурачок,
Как китаец, без носок.
- Бедняга Теренс, - сказал папаня, - Ехал бы в Израиль, там сандалии в порядке вещей.
- Вторая Мировая - какая она? - спросил я.
- Долгая, - ответил папаня.
Даты я знал.
- Когда началось, я был совсем младенец, - сказал папаня, - А в сорок пятом я уже школу заканчивал.
- Шесть лет.
- Вот именно. Шесть долгих лет.
- Мистер Хеннесси рассказывал: впервые в жизни бананы увидел, когда ему было лет восемнадцать.
- И знаешь, я ему верю.
- Люк Кэссиди жутко опозорился. Спрашивает: "Мистер Хеннесси, а если бананов не было, что же всю войну обезьянки кушали?"
- И что мистер Хеннесси? - заинтересовался папаня, отсмеявшись.
- Побил он Люка-то.
Отец молчал.
- Шесть ударов.
- Сурово.
- Люк сам бы не додумался. Это Кевин Конрой его подучил.
- Да-а, оказал товарищу услугу.
- Люк аж плакал.
- Вот тебе и бананы.
- Кевинов брат поступил в FCA.
- Серьёзно? Научат его там по струнке ходить.
Я не понял, что папаня имел в виду. Не в канатоходцы же Кевинов брат записался.
- А ты служил там?
- Где, в FCA?
- Ну?
- Нет же.
- Во время…
- Отец мой служил в ВМО.
- А что значит?
- Войска местного ополчения.
- А ружьё у него было?
- Было, надо думать. Но домой он его не носил. Кажется.
- Вот вырасту и поступлю туда. Можно?
- В FCA?
- Ага. Можно?
- Естественно, можно.
- А Ирландия воевала?
- Никогда.
- А как же битва при Клонтарфе?
Я терпеливо ждал, пока папаня отсмеётся.
- Какая же это война?
- Не война, так что ж?
- Сам же говоришь - битва.
- А чем они отличаются?
- Ну, как бы тебе объяснить? Войны - они долгие.
- А битвы - они короткие.
- Ага.
- А зачем Брайан Бору сидел в шатре?
- Богу молился.
- А зачем в шатре? Ты же вот не ставишь шатёр Богу молиться.
- Жрать охота, - сказал вдруг папаня, - А тебе?
- И мне охота.
- Что на обед-то сегодня?
- Рубленое мясо.
- В точку.
- Как умирают от газа?
- Травятся.
- Как это травятся?
- Вдохнуть нельзя, лёгкие не справляются. К чему ты спрашиваешь?
- Насчёт евреев, - напомнил я.
- А, точно.
- А вдруг война? Ты пойдёшь воевать?
- Да не будет никакой войны.
- А вдруг? - упрямился я.
- Нет, никаких вдруг.
- Третья мировая война у ворот, - протянул я.
- Повоюем, значит.
- Пойдёшь на войну?!
- Пойду…
- Ну, тогда и я пойду.
- Молодчина. И Фрэнсис пойдёт.
- Куда ему? - отмахнулся я - Молод ещё.
- Да ты не боись, войны не будет.
- Да я и не боюсь.
- Молодец.
- Папаня! А ведь воевала Ирландия-то! С англичанами? Правда?
- Правда
- И это была не какая-нибудь там битва, - сказал я, - Это война была.
- Ну, думаю, да. Война настоящая.
- И мы победили.
- Победили. Прогнали их в шею. Задали перцу, век не забудут.
Мы оба засмеялись.
Обед удался, рубленое мясо ничуть не разлезлось. Я сидел на Синдбадовом месте, напротив папани, и Синдбад не возникал.
Не Адайдас, надо говорить, а А-ди-дас.
- Сам ты Адидас. Адайдас.
- Сам ты Адайдас. Адидас. И!
- Нет, ай.
- Кретин такой. И-и-и.
- Ай, ай, ай, ай, ай, ай, ай.
Бутсов "Адидас" ни у того, ни у другого не было. Я хотел их в подарок на Рождество: специальные, с серебряными гвоздиками. Даже заказал бутсы Санта-Клаусу, в которого нисколько не верил. Но писать всё равно пришлось - ради Синдбада и потому, что маманя велела. Синдбад хотел саночки. Маманя помогала ему сочинить письмо, а что касается меня, я своё уже давно дописал и в конверт положил. Но маманя не позволяла заклеить конверт: "ещё братиково письмецо вложим, и тогда…" Нечестно. Я хотел свой собственный конвертик.
- Не хнычь, - поморщилась маманя.
- Я не хнычу.
- Нет, хнычешь; не хнычь.
Я не хныкал. Идиотство - пихать два письма в один конверт. Санта-Клаус подумает: ага, письмо одно и то же, Синдбаду подарок принесёт, а я в пролёте. Притом я не верил в Санта-Клауса, в него одни детишки верят. Ещё раз скажет, что я хнычу - расскажу Синдбаду, что не бывает никакого Санта-Клауса. Весь день пропадёт на то, чтобы мелкий опять в него уверовал.
- Вряд ли Санта-Клаус саночки в Ирландию повезет, - втолковывала маманя Синдбаду.
- А почему-у?