Ревность и вражда, вспыхнувшие было между матерью и дочерью, быстро прошли. Сауно позаботилась о себе, и мы с Пьяри остались вдвоем. Я хотел уехать как можно дальше отсюда, куда-нибудь в другое княжество. Там мы могли бы стать продавцами бетеля. Но Пьяри не соглашалась: "Какой доход у жены бетельщика, лентяй ты этакий! Будь хоть ростовщиком, хоть тхакуром, а я останусь натни!" И она кружилась в танце, перебирая ногами и слегка покачивая бедрами. Я не выдерживал и улыбался. В эти минуты она мне особенно нравилась. "Посмотри на меня, - говорила она каждым своим движением, - я не стану рабою мужа, как какая-нибудь метельщица или чамарка. Я хочу жить и веселиться. В моем сердце пока ты один. Однако стоит мне разлюбить, и я тут же покину тебя".
Это злило меня. Вино туманило мне голову, и я бросался на нее с веревкой. Тело Пьяри покрывалось синяками, она плакала, называла меня жестоким и бессердечным, но потом сама кидалась мне на шею, крепко сжимала в объятиях и начинала выговаривать:
- Ну что ты бьешь меня, негодный, будто я уличная девка! Непутевый пьяница! Я же твоя жена. Ну, бей, если нравится, но знай, я тебя не боюсь.
- Зачем ты грозишь уйти от меня?
- Глупый, я же дразню тебя, а ты злишься. А если сам разлюбил, к чему тогда пускать в ход веревку? Ты стал холоден со мной. Когда я иду по деревне, все мужчины наперебой зазывают меня. Меняла вместо денег дает мне муку и зерно. Только один ты ничего мне не даришь, жестокий!
В раскаянии я нежно обнимал ее.
- Вернемся в наш табор, - просила Пьяри, - там много твоих старых друзей.
- Нет! Ты опять будешь бегать к канджарам.
- Клянусь тебе, у меня и в мыслях этого нет. Просто вспомнила табор, где прошло наше детство.
- Но я не хочу туда идти.
- Почему? - удивлялась Пьяри.
Я не отвечал.
Это ее обижало.
Как-то я снова взялся за веревку. На этот раз Пьяри не на шутку разозлилась, схватила попавшийся под руку башмак и стала наносить мне ответные удары.
- Не плюй в лицо тому, из чьих рук ешь. Чего тебе не хватает? Я ведь не рабыня, чтобы все молча сносить. Уйду от тебя!
- Куда же? - со злостью спросил я.
- Куда захочу.
- Бросишь меня?
- Конечно!
- Надавать бы тебе по щекам!
- На, бей! - Не ожидая ответа, она сама подошла ко мне и подставила щеку для удара. Ее дерзость возмутила меня, и я со всего маху влепил ей пощечину. Пьяри упала, но тут же вскочила и набросилась на меня. Не знаю, как получилось, но она ухитрилась ударить меня ногой в лицо. Удар был сильный, на лице показалась кровь. Пьяри засмеялась, перестала драться и уселась рядом со мной.
- Что, больно? - участливо спросила она.
- Больно, - поднявшись, ответил я и схватил лежавшую рядом косу.
Но Пьяри не испугалась.
- Что ж, зарежь. Пусть я умру, но умру от твоих рук!
Коса со звоном упала на землю. Любовь Пьяри опять одержала победу. Я стоял, любовался ею. Как она была прекрасна! Заметив, что я пристально смотрю на нее, Пьяри покраснела и закрыла лицо краем покрывала.
- Эй, чего смотришь, будто я чужая женщина.
Мы молча сидели в темноте, прижавшись друг к другу. Наш конь сердито бил копытом о землю, а Бхура рыскала по сторонам и изредка лаяла в ночную темноту. Стих шум в доме метельщика за деревней. Только со стороны деревенской свалки доносилось довольное похрюкивание свиньи. Все огни были погашены, и лишь один храмовый светильник горел неярким желтым пламенем.
На иссиня-черном небе горели яркие звезды. Я лег, положив руки под голову. Пьяри по-прежнему сидела возле меня. Неожиданно она вытащила из-за пазухи бумажку в пять рупий.
- Где ты это взяла? Столько денег! - Я насторожился.
- Думаешь, я ни на что не гожусь? Ты все молчишь, и я ничего не скажу. Ты же не говоришь, почему не хочешь вернуться в табор? Боишься, что я спутаюсь с каким-нибудь канджаром?
- Я боюсь не этого. Мне не дает покоя старая крепость.
- Потому что там живут духи? Но мы ведь все станем духами, когда умрем, - и бедняк, и раджа.
- Я - владелец крепости, Пьяри.
- Хочешь спать на шелковых тюфяках? Хочешь, чтобы рабыни растирали тебе ноги? Давай уж лучше я это сделаю.
- Нет, не об этом я думаю, любимая. Но когда крепость у меня перед глазами, мне кажется, что она меня зовет.
- Ты раджа, а я рани… Рани, наверное, каждое утро ест сдобные лепешки! - мечтательно произнесла Пьяри. - Валяется на мягких подушках! Счастливая! - И Пьяри погрузилась в сладостные грезы. Некоторое время она молчала, а потом я услышал, как она тяжело вздохнула: - Чего бы я только ни сделала, чтобы изменить свою судьбу! Но в том, что я живу так, виноват один ты! Если мне не суждено стать рани, то стать возлюбленной начальника полиции уж я смогу.
- Что ты говоришь, Пьяри? - сказал я дрожащим голосом. - Я не проживу без тебя, неужели ты и впрямь хочешь меня покинуть?
- Ну как же я смогу тебя бросить? - рассмеялась Пьяри. - И ты будешь при мне.
Я остолбенел.
- Правда? - Я схватил ее за плечо. - Кто дал тебе эти деньги?
- Рустамхан, - ответила Пьяри, задумчиво глядя в сторону. Я уже не существовал для нее. - Тебе бы только мечтать о дворцах, ну и мечтай! Ты никогда не станешь владельцем крепости. Но я сама выбрала тебя своим мужем. И пусть я не смогу привести тебя во дворец, зато дам тебе власть. Я заплачу за это дорогой ценой, но тебе не придется больше бояться полицейских. Нам не придется подбирать жалкие объедки после свадеб и похорон. Я буду жить у Рустамхана, ты останешься при мне. Это он дал мне столько денег. Я так понравилась ему, что он называет меня на "вы". Он хочет упрятать тебя в тюрьму, но я не позволю ему! Сколько я уговаривала тебя: уйдем отсюда, уйдем! Но ты не соглашался. А теперь ничего нельзя поделать. Теперь я хоть поживу спокойно, да и тебе неплохо будет. Рамкали, жена торговца украшениями, была любовницей Рустамхана. Но она ему надоела, и он ее бросил.
Пьяри просто размышляла вслух. Она не спрашивала моего мнения или моего совета, она просто рисовала мне картину будущего.
- Я заставлю его избить тех тхакуров, которые обманывали меня при расчете. Я подожгу дом брахмана Нироти. Негодяй посмел обозвать меня шлюхой! Обещал мне целый кусок гура, а как добился своего, все позабыл да еще оскорбил. Но теперь настанет моя власть, я им всем покажу! Рустамхан - приближенный самого Икбаля Бахадура, начальника всего района. Управляющий Пескар не дает мне проходу, пристает со своей любовью. Но все говорят, что, как только я приду к Рустамхану, я и его приберу к рукам. Вот увидишь, дай только срок. - Последние слова Пьяри сказала, повернувшись ко мне.
- Пьяри! Что ты говоришь!
- Тебе не нравится? О, еще бы! - В голосе Пьяри чувствовалось раздражение. - Ты же хочешь, чтобы мной и дальше все помыкали.
- Но ведь ты не продажная женщина!
- Нет. Кто посмеет сказать это?
- Но то, что ты собираешься делать…
- Значит, ты не хочешь видеть меня счастливой?
- А по-твоему, это счастье?
- Если я буду жить у него, никто не посмеет безо всякого повода избивать натов и бросать их в тюрьму. Мне-то он не откажет! Так что я думаю не только о себе.
- Ты уже все решила?
- Решила? А ты на что здесь сидишь?
- Неужели мне придется решать?
- Дурак! - отрезала Пьяри.
- Хорошо, уходи! Я тоже ухожу.
- Бросаешь меня?
- Да.
- Бросаешь свою жену и бежишь!
- Но ведь и ты уходишь?
- Ради тебя.
- Иди, иди, добродетельная богиня. Не нуждаюсь я в твоих милостях.
- Ах, вот как! - повысила голос Пьяри. - У меня, наверно, появилась соперница!
Я молчал.
- Теперь я все понимаю.
- Ничего ты не понимаешь.
- Хочешь от меня отделаться и обрадовался, что можно всю вину свалить на меня.
- Я перережу тебе глотку прежде, чем уйду, знаешь ли ты это?
- На, режь! Но Рустамхан наденет наручники на всех твоих даже умерших родственников, а тебя повесит. Можно уйти от бога, но от полиции еще никто не спасался. А Рустамхан был со мной нежен.
- Еще бы, ты пленила его своей несравненной красотой!
- Уж какая есть.
Я промолчал.
- Но ведь он чужой мне, - с волнением вновь заговорила Пьяри. - А ты мой муж. Если ты уйдешь, кто защитит меня?
Пьяри прижалась ко мне и заплакала, а я стоял истуканом и не знал, что делать. Пьяри была мне очень дорога. Жизнь без нее была бы мне не в жизнь. Я обнял ее и сказал:
- Не могу я покинуть тебя, Пьяри, не могу! Ты помогла мне, когда я остался совсем один. Разве могу я жить без тебя? Я готов терпеть унижения и побои, готов стать твоим покорным псом, только бы ты была со мной.
Пьяри еще крепче прижалась ко мне.
- Я знаю, - зашептала она, - молодость быстро пройдет. И Рустамхан прогонит меня. Тогда у меня останешься только ты один. У меня больше никого нет!
Стало совсем темно. Со свистом налетел ветер, и вместе с ним доносился к нам опьяняющий аромат ночного леса. За дверью хижины Бхура тихонько выла на выплывающий из-за горизонта месяц. Вдали молчаливо возвышались горы. Волнение в моей душе улеглось. Пьяри раздевалась, готовясь ко сну. Мигающие вспышки свечи золотили ее нежную кожу. Я встал и задул свечу.