7
- Наступило утро, - продолжал Сукхрам свой рассказ. - В ту ночь Пьяри почти не спала, она забывалась ненадолго, потом начинала что-то бормотать сквозь сон. Я прислушивался к ее шепоту, она повторяла: "Неужели ты уйдешь? Не покидай меня!"
Я успокаивал и прижимал ее к своей груди. В эту минуту я, наверно, походил на наседку, заботливо накрывающую крыльями своих цыплят. "Не уйду, не уйду, - нежно шептал я. - Я не покину тебя".
Волнение ее понемногу улеглось. Под утро стало совсем холодно. Я задремал, но почувствовал, что она вся дрожит. Я заглянул ей в лицо, ее губы нервно вздрагивали. Я прикрыл их рукой, чтобы унять дрожь, и она опять успокоилась.
Красота Пьяри всегда была предметом моего поклонения. Злился ли я на нее или даже ненавидел, но как только она появлялась возле меня, я лишался собственной воли, я мог часами любоваться ее стройным, гибким телом. Пьяри заливалась радостным смехом; она хорошо знала силу своей красоты. В те дни я был молод, полон сил и желаний. Я искал близости только с Пьяри, она одна могла утолить мое желание. Но в ту ночь, когда она лежала в моих объятиях, на меня нахлынуло новое чувство. Раньше, обнимая Пьяри, я видел в ней только женщину, а в ту ночь я впервые понял, что Пьяри не только женщина. В ту ночь ее высокая грудь, тонкая талия и крутые бедра не сводили меня с ума. Мне стало ясно, что красота женщины не ограничивается только этим. Женщина может внушить чувство благоговения, как богиня.
В тревожном забытьи Пьяри я увидел новый, открывшийся мне мир чувств и страстей. Даже во сне она, как и наяву, протягивала ко мне руки, даже в объятиях бога она стремилась быть только моей.
Я не понимал, что происходило, но сердце мое пело: я люблю тебя самой беззаветной любовью. Ты - моя, а я принадлежу тебе…
Тут Сукхрам замолчал, а я задумался.
У Сукхрама не хватало слов, чтобы выразить чувства, но я понял, что он хотел сказать. Это был бы рассказ о пробуждении человечности, о волшебной силе настоящей любви, которая освещает новым светом нашу жизнь. До этого мгновения он стремился только наслаждаться прекрасной Пьяри, ее молодостью и красотой. А в ту ночь он сжимал Пьяри в своих объятиях, ощущал ее каждой клеточкой своего тела, но не испытывал прежней слепой страсти; ее место заняло новое, неизведанное чувство, оно было для Сукхрама совершенно неожиданным и незнакомым. Он понял только одно: что новое чувство вытеснило ту страсть, которую он прежде считал любовью. Он обнимал тело женщины, над которым надругалось немало мужчин. Племя натов не имело понятия о супружеской верности. Наты не видели ничего дурного в желании физической близости. А их женщины считали своим долгом унимать мужские страсти. И не испытывали при этом никакого стыда. Но Сукхрам считал себя тхакуром, мания величия отравила его душу. И только манящая красота Пьяри не позволила этому яду погубить его чувство, ядовитое семя не проросло, не пустило корни. Пьяри отдала Сукхраму свое тело, и он был вполне доволен и не нуждался в большем. Но в ту ночь в этом дикаре проснулось нечто новое. В ночной схватке с Пьяри он увидел гордое и свободное сердце женщины. Сколько было в нем радости и печали, любви и ненависти! Только эти чувства наполняют смыслом жизнь женщины, делают ее значимой и существенной, и только женщина способна сочетать в себе самые противоречивые, самые непримиримые понятия.
Пьяри затихла, прижавшись к Сукхраму. Ее глаза были закрыты, она спала, но губы ее шевелились, и по ним можно было прочитать всю боль и любовь ее сердца. Вглядываясь в лицо спящей жены, Сукхрам все больше и больше проникался ее мыслями, и, странное дело, чувственное желание отступило перед любовью. Это было воистину прекрасное мгновение. В тихом шелесте ночного ветра, в неясных очертаниях леса и в таинственном дыхании ночи - везде царило несравненное всепобеждающее очарование большой любви, звучавшей в каждой частичке необъятной вселенной. Сегодня победила подлинная красота женщины, и Сукхрам смог постигнуть ее величие. Сегодня родилась новая любовь, жизнь Сукхрама озарилась ее светом.
Сукхрам продолжал свой рассказ:
- Она вдруг закричала во сне, а ее тело покрылось испариной. Я вздрогнул. Мне показалось, что она близко, но ускользает от меня. Я испугался и громко позвал ее:
- Пьяри! Очнись! Что с тобой, Пьяри?
Пьяри подняла голову.
- Мне приснился страшный сон. Ох, какой страшный! - Она вся дрожала. Она обвила мою шею руками. - Я больше не буду спать, не давай мне уснуть!
- Почему?
- А вдруг сон вернется?
- Такого не бывает, глупая.
Она немного помолчала.
- Они хотели разлучить нас…
- Кто они?
- Не знаю. Кругом были только змеи.
- Змеи! - испуганно закричал я. - Я поставлю светильник Хануману, надену гирлянду из цветов на бога Шиву, зажгу свечу на могиле святого отшельника, поднесу сахар муравьям на Идгахе, а если пожелаешь, то совершу подношение брахману. О, святой боже! Но что тебе все-таки приснилось?
- Мне приснилось, будто я иду по лесу. Тебя со мной нет. И вдруг я вижу брильянт, который ярко сверкает во мраке ночи. Я нагибаюсь, поднимаю его, но неожиданно появляется огромная страшная змея и с громким шипением бросается на меня. Я бегу от нее, а со всех сторон на меня бросаются змеи и шипят: "Держи ее, держи ее! Не уйдешь!.." Я увидела тебя, ты стоишь далеко на горе и зовешь меня. Но ты очень высоко, я никак не могу до тебя добраться и зову тебя: "Сукхрам! О, Сукхрам!" Но у меня словно перехватывает горло, голоса моего не слышно. Темнота ночи постепенно рассеивается, и небо, похожее на каменный свод пещеры, все надвигается и надвигается на меня. Кругом все гудит, звенит и грохочет… Появляется много-много канджаров, все они поют. Передо мной вдруг появляется мой первый возлюбленный. Он хочет спасти меня и протягивает мне руки, но я говорю ему: "Найкас, уйди прочь! Ты заслонил моего Сукхрама. Уйди с дороги!" И начинаю драться с ним… А змеи подползают все ближе и ближе. И вот одна поднимается передо мной, раздувая капюшон, и бросается на меня, чтобы ужалить, но я проснулась…
Чтобы подбодрить ее, я рассмеялся.
- Не бойся! Это же тебе только приснилось!
- Но у меня всегда были только хорошие сны.
- Глупая, никто не видит одни хорошие сны.
- Но и таких никто не видит. Такие сны снятся, только если гневаются боги.
- Но я уже молил богов о пощаде.
- Ты и правда очень любишь меня. - И Пьяри сжала мою руку. Ее волосы, обычно стянутые жгутом на макушке и локонами спадающие на спину, были сейчас распущены.
И мы снова легли.
- Посмотри, сколько звезд на небе. Все это души умерших, Сукхрам!
- Да, Пьяри. Так говорят люди.
- После смерти наши души звездочками взлетают на небо. А потом они падают, да?
- Угу, Исила так говорил.
- Он умел колдовать, но не научил меня.
- Почему?
- Не знаю. Он говорил мне, что и твой отец умел колдовать.
- Мой отец? Я почти не помню его.
- Ты тогда был еще маленьким.
- Будто ты была старше!
- Я тоже была маленькой.
- Но ты тогда пожалела и приютила меня.
- Что ты, - смутилась Пьяри. - Разве это женское дело - давать приют мужчинам?
Я понял причину ее смущения: она не хотела быть в моих глазах благодетельницей.
- Сукхрам! Научись колдовать.
- Зачем?
- Сможешь зарабатывать сколько захочешь.
- Почему же твой отец не зарабатывал сколько хотел?
- Он не владел секретами колдовства, знал лишь несколько заклинаний, и все. Секреты колдовства открываются не всем, их не выучишь, как наши трюки. В деревне живет один старец. Говорят, он видит людей насквозь. Раз он встретил меня и тут же отвернулся. А сам давай ругаться: "Ведьма! Колдунья!" Я страшно испугалась.
Ее слова поразили меня. В них звучал новый, незнакомый мир. Мне показалось, что я не иду по земле, а лечу по небу.
"Сукхрам!" - слышится чей-то голос.
Я не отвечаю.
"Куда ты летишь?"
Я молча продолжаю парить в небе.
И вдруг я оказался в крепости. Моей крепости. Передо мной стоят, склонив голову, мои люди…
Голос Пьяри вывел меня из оцепенения.
- …Только ты живешь в моем сердце. И это главное. Все остальное - суета. Мне нет никакого дела до мирских забот. Скажи! Ты не бросишь меня из ревности? Не будешь приходить в ярость, если увидишь меня с другим мужчиной?
- Нет, - ответил я, хотя с трудом верил в это.
- Выполни еще одну мою просьбу, обещаешь?
- Ну, говори.
- Не смей волочиться за другими женщинами!
- Почему? Ты же считаешь себя свободной?
- Я - совсем другое дело. Я с самого начала пошла по этому пути. Но тебя не касалась никакая другая. Ты всегда принадлежал только мне одной.
- Зачем ты требуешь от меня такое?
- Хочу, и все!
И что только скрыто в этих женщинах, удивлялся я. С детства мне запомнился один случай: нат по имени Хаджари был известным вором, но никогда не попадался. Однажды, напившись, он начал приставать к жене другого ната, Чанду. Тот вступился за жену, и они стали драться на кинжалах. Вокруг собралась толпа. Все стояли и молча смотрели. Жена Чанду, преодолев страх, неожиданно бросилась разнимать их, и Чанду по ошибке ударил ее кинжалом прямо в грудь. Тогда Хаджари буквально на куски изрезал Чанду, а утром этот неуловимый преступник сам явился в полицейский участок. Его повесили. Любовь ослепила его, и он сам пошел в лапы смерти.
Я сел и закурил бири.
- Пьяри! - позвал я.
Она тоже села.
- Хочешь курить?
- Давай.
Мы закурили вместе.
- Ты будешь навещать меня?
- Что ты сказал?! Ну-ка повтори!