Следующим к атаману подошел красивый юноша. Карие с искорками глаза, брови черные вразлет, лицо румяное.
- Зовут меня Грицько. Черкасин я.
- Говори, Грицько.
- У той стороне, что против скалы, никого, кромя гор да дерев, нема. Зверья теж багато. Вороги с той стороны не придуть, бо нияких дорог нема. Все.
- Ты скажи. - Атаман указал на усача, стоящего за Грицьком.
- Умет! - сказал, приложив руку к груди, усатый. - Моя Кавказ. Говорить не знаю.
- Не беда. Научишься… Еще кто скажет?
К атаману подошел следующий разведчик…
Место всем пришлось по нраву, кроме того, атаман, хоть и бегло, но узнал каждого, с кем придется делить ему тяготы лесной жизни.
В ватаге насчиталось сорок два человека. И что особо радовало атамана - были среди них ковали, плотники, швецы и каменных дел мастера. Оружия оказалось немного: пять сабель, двенадцать мечей и шесть поясных ножей. Кроме того, на месте стычки подняли топоры (тоже сгодятся при случае) и одно сломанное копье. Тут же просмотрели переметные сумы и всю одежду, которую нашли, роздали тем, кто больше в ней нуждался.
Имущества ватага имела также мало: четыре добрых коня (Ивашкин сивый, татарский вороной да два рыжих жеребца, пойманных на развилке), шатер, котел, да еще цепи и кандалы. Вот и все. Шатер, посоветовавшись с ватагой, Сокол решил перешить со временем на штаны и рубахи.
Подсчитавши все, атаман занялся хозяйством. Часть людей послал в лес, повелел мастерить стрелы да луки и промышлять зверя. Иных заставил делать стойло для лошадей, остальные пошли обживать пещеру.
В сумерки ватага снова собралась вместе. Распалили костер, наварили еды. Охотники вернулись с добычей небогатой, однако поужинали сытно.
- Первый день прошел у нас ладно, - сказал атаман, собрав ватагу. - Только я, братья, одним недоволен. Не все сегодняшнюю свою добычу отдали в общий котел. Ватага крепкой дружбой жива, а не тем, что каждый будет для себя стараться. Думай об артели, а ватага тебя не даст в обиду. Все, что добыл, клади вместе - так будем жить.
- Согласны! - ухнули люди.
- Добра!
- А ты согласен? - обратился атаман к Фильке.
- С чем? - усмешливо спросил тот.
- С тем, что не для себя, а для артели каждый добытчик.
- Вестимо, согласен.
Василько подошел к Фильке, потянул за шнурки воротника. Филька не успел моргнуть глазом, как атаман выдернул у него из-за пазухи тяжелый коричневый кисет.
- Не тронь, не твое! - скрипнув зубами, глухо сказал Филька и рванул из рук атамана кисет. Тонкая кожа не выдержала рывка, распоролась, и на траву, заблестев золотистыми чешуйками, посыпались монеты.
- Подними сейчас же, - сурово сказал Сокол. - Подними и скажи честно, где взял деньги?
- Сыздавна прячу. Мои это!
- Ан врешь, тать, - гневно произнес атаман. - Еще вчера днем эти деньги были в кармане убитого татарина, коего ты и ограбил. Это золото принадлежит ватаге, а ты задумал утаить! В первый же день воровство. И у кого? У ватаги! Поднимай деньги!
Сжимая в руке кисет с оставшимися деньгами, Филька оглядел людей. Они глаз не отводили, смотрели молча, осуждающе. Наклонившись, будто собираясь поднять деньги, Филька вдруг сделал резкий прыжок в сторону и бросился бежать. Атаман устремился за ним.
Не пробежав и десяти шагов, Филька споткнулся и упал на траву. Василько с разбегу перелетел через него. Поднимаясь, он заметил, что в руке Фильки сверкнуло лезвие ножа. Без колебаний выдернул из ножен свою саблю и, не успел Филька поднять руку, взмахнул ею. Потом вытер полой кафтана клинок, всунул в ножны и спокойно сказал:
- Митька и Микешка уберут это воровское отродье. А ты, Кирилл, собери деньги, завтра вынесем на ватагу. Сейчас выставить дозоры и спать.
Ватажники не спеша расходились по своим местам. Кирилл и Грицько, собрав деньги, шли рядом.
- Атаман будет крепкий, настоящий, - сказал коротко Кирилл.
- Да, добрый буде батько.
Часть вторая
ГОРОД СЕМИ НЕСЧАСТИЙ
Глава первая
ХИЩНИКИ
В деревне Скути они (братья ди Гуаско) самолично творят суд… Зло умножая злом, они установили виселицы в деревне Скути и позорные столбы в Тасили…
Из письма консула в Геную.
РОДНЫЕ БРАТЬЯ
шумом несет свои воды горная речка Суук-Су. Узкая и извилистая в горах, на подходе к морю она расширяется и становится похожей на настоящую реку. В пору сильных ливней Суук-Су разливается по долине и грозит жителям Сурожа наводнением.
Редкий год проходит без могучего разлива горных вод. Стекая с гор и каменных гряд во время сильных дождей, вода врывается в устье, сокрушая все на своем пути. Разливаясь, Суук-Су уносит не только смытые виноградные кусты, но и вырванные с корнем ореховые и грушевые деревья, стада овец. Ничего не щадит стихия.
Там, где река пересекает дорогу в город, через ее русло перекинут узкий мост. Когда-то этот мост был подъемным. Надо полагать, что в те времена река не пересыхала и, когда мост был поднят, служила преградой для входа в город.
Сейчас мост не поднимают. Ржавые цепи выпали из блоков и висят, отражаясь в воде. Дорога перебегает мост и сразу идет в гору. На горе возвышаются северные, главные ворота города.
Ворота зовут железными, но все знают, что сооружены они из камня да дерева и только подъемная решетка обита железом.
В дни мира и тишины створ этот на день поднимают и в Сурож свободно входят все, кто может уплатить за вход. Ночью ворота закрыты.
Наутро после стычки под Арталаном Теодоро в сопровождении двух слуг подъехал к железным воротам. Лишившись купленных невольников, он побоялся сразу ехать в Тасили, опасаясь первого гнева отца, и потому решил переждать день-два в Суроже, в доме Андреоло, недавно построенном. А когда старик перебесится и гнев его остынет - тогда будет видно.
Миновав ворота и бросив стражникам по два аспра каждому, Теодоро въехал на Главную улицу. Но, не доехав до дома Андреоло, он остановил коня. Подумалось, что встреча с братом может быть не менее неприятной, чем с отцом.
Резко повернув коня, Теодоро направился к морю. На берегу он постелил плащ и, приказав слугам не будить его, сейчас же заснул, утомленный волнением и бессонной ночью.
Целый день проспал Теодоро. Проснулся под вечер. Солнце ушло за горы, над Сурожем густели сумерки. Кони паслись на траве недалеко от моря, слуги сидели под кустом и чинили изрядно порванную в стычке одежду.
- Ты, Батисто, и ты, Любиано, поедете в Тасили, - сказал Теодоро подошедшим слугам. - Отцу скажите, что мы попали в плен к татарам и убежали дорогой. Иначе нам несдобровать. Поезжайте с богом, я обойдусь без вас.
Слуги уехали, а Теодоро все еще не мог решить, что ему делать.
"Было бы куда лучше, если бы всех слуг, кроме этих двух, уничтожили татары. Тогда можно было бы наплести сто тысяч небылиц и оправдаться, - думал Теодоро. - А теперь в Тасили прибрели уцелевшие слуги и рассказали все как было. Лишиться такой суммы денег - не шутка для старика. Интересно, дошла ли весть о потере пленников до Андреоло?" - Он поднялся, подошел к коню, вскочил в седло.
Подъехал к дому Андреоло. Сошел с лошади, постоял немного; набравшись решимости, тронул бронзовое кольцо. Ворота долго не открывали, затем в узеньком окошке показалось лицо слуги.
- Кто беспокоит добрых людей?
- Это я - Теодоро!
- Ах, это вы, синьор, - скрипучим голосом сказал старый слуга. - Слава богу, что вернулись целым и невредимым.
- Синьор Андреоло дома?
- Да, дома.
- Он ничего не говорил обо мне?
- Молчит с тех пор, как приехал из Тасили.
"Значит, Андреоло знает все и нечего терять", - подумал Теодоро и шагнул к двери.
Андреоло сидел за столом боком к вошедшему и глядел в окно. Его длинное с редкой бородкой лицо было непроницаемым. Он как будто и не заметил брата, не пошевелился и после того, как Теодоро бросил в угол саблю и повесил плащ.
Теодоро молча сел в кресло, стоящее против камина. Он решил не говорить первым ни слова. "Пусть начнет мой братец, а я по его вопросам узнаю, что ему известно".
Молчали долго. Наконец Андреоло, не меняя позы, спросил:
- Где же товар, братец? Почему Теодоро ди Гуаско является домой так скромно и тихо - без слуг, без охраны? Отчего так молчалив наш славный негоциант?.. Где наши общие деньги?
- Так ли уж я виноват? На нас набросилась многочисленная орда разбойников, и почти все слуги погибли. Меня и двух человек взяли в плен, только сегодня днем мам удалось бежать.
- Пять или шесть разбойников - это, по-твоему, многочисленная орда? Он врет о гибели слуг, тогда как они все, как бараны, толпятся сейчас в Тасили во дворе отца.
- Так почему же они убежали от пяти разбойников? Ведь их было двадцать человек, да я, да Памфило.
- Себя ты можешь не считать. Ты спал в шатре и видел радостные сны! Почему погиб монах?! Потому, что он отстаивал наше добро, а ты сидел под кустом…
- Неправда! - крикнул Теодоро. - Я бился рядом с монахом и, если бы не пришла к татарам подмога, я прогнал бы их.
- А какого черта ты разлегся на этой поляне? Ты что, не мог пробыть без сна одни сутки и выспаться дома, благо тебе все равно где бездельничать?