Шелихов даже от цели своей поездки оторвался и перенесся в мир глубоко затаенных желаний: "Ковер бы самолет добыть, сел бы на него и за полдня в Америку перелетел… Али сапоги семиверстные…" И тут же в тревоге за судьбу Натальи Алексеевны подумал: "Влез бы в них с вечера среди камчадалов, а на другой день с Наташенькой в Охотском чай бы пил. Сказки! Чудесные бы такие снаряды заиметь, чтобы одолевать и время и пространства! Сбудется ли это?.."
Невдалеке от берега стоял корабль красного дерева, обитый латунью до верхнего борта, с двенадцатью пушками, расставленными на палубе. "Это тебе не русские купеческие галиоты, деревянными гвоздями шитые", - мелькнуло в мыслях Шелихова, когда он осматривал понравившееся ему судно.
Не открывая своих торговых намерений, он прежде всего постарался разузнать, откуда пришли иноземцы и сколько шли.
Дородный капитан корабля "Юникорн" Ост-Индской компании Виллиам Питерс выступал павлином и говорил:
- Из Бенгала вышел двадцатого марта, в Кантоне чай брал двадцать восьмого июня, в Петропавловск пришел девятого августа…
"Ладно, хвались, хвались, - ничем не выдавая своего удовлетворения, подумал Шелихов. - Ты пятьдесят градусов по широте за сто сорок дней осилил, а я семьдесят градусов по долготе за тридцать пять дней сумел пройти. Твое судно латунью обито, а мое червем морским изъедено, ракушками облеплено… Вот и поглядим, кто хозяином морей станет".
На корабле Григорий Иванович пил подносимое англичанами виски и осторожно разведывал о торговых намерениях заморского гостя. На берегу же уговаривал Штейнгеля не допускать англичан до торговли по мелочам, а позволить ему, Шелихову, купить весь английский груз и поручиться за него в уплате по векселю на Москву, в срок два месяца по предъявлении, из шести процентов годовых.
Капитан-исправник Штейнгель согласился, и Шелихов объявил Питерсу, вставляя для полноты убеждения уловленные из прежних встреч дружеские слова на английском языке:
- My friend - дружище, чтоб не ворочаться тебе с грузом и не вызывать хозяйского неудовольствия, готов я у тебя, for friendship - дружества ради, весь груз покупить, ежели цену сбавишь и векселями возьмешь… Money, казны то есть, при себе не имею, но власти поручатся, что я все заплачу…
Капитан Питерс, приписав это предложение соблазнительному действию виски, даже удивился. Но думал недолго. У него было поручение Ост-Индской компании проникнуть в неведомые, на краю света, владения русских и во что бы то ни стало завести там с ними торговлю. Чего же лучше! И Питерс на условия Шелихова согласился, дав со своей стороны обязательство уплатить при расчете установленные русским правительством пошлины.
- Ах, и мошенник же ты, Григорий Иваныч, как сумел с англичан заматерелую гордость сбить да заодно с нею и цены на товары скинуть! - восхищенно отозвался камчатский капитан-исправник Штейнгель, принявший на себя роль переводчика в переговорах. - Ведь Питерс-то, по прибытии к нам в Петропавловск, цену груза в двенадцать тысяч объявил…
- Облыжно мошенником меня называете, ваше высокоблагородие, - поморщился Шелихов от дружеской грубости барона Штейнгеля. - По славе о сей выгоднейшей торговле стекутся отовсюду купцы и всякого народа многочисленность. Но вот в рассуждении о курсе кораблей Ост-Индской компании, как и судам других держав, надлежит границы поставить да на картах линию обозначить, чтобы они в север и северо-восток на обысканные российскими подданными земли и острова американские не уклонялись. Наш интерес в том, чтобы подданные других наций не могли входить в пользы, отечеству нашему принадлежащие…
- Это уж не в моей власти! Об этом ты, Григорий Иваныч, в Петербурге, перед престолом хлопочи…
- Не премину-с, ваше благородие, и не сробею, - заверил его мореход.
Годом позже, по прибытии в Петербург, в конце 1787 года, в поисках правительственной поддержки дороге в Америку, он действительно чистосердечно сообщил обо всем этом коммерц-коллегии и императрице в своей "Записке о странствованиях в Восточном море"; сообщил и о полученной в этой сделке прибыли: "полтинник на рубль".
Получив за проданный груз векселя, в которых подпись Шелихова была удостоверена и скреплена государственной печатью камчатского капитан-исправника барона Ивана Штейнгеля, капитан Питерс при разгрузке задержал и заупрямился выдать пять ящиков чая жулана, корзину китайских чашек и несколько кусков дабы. Возник спор, едва не расстроивший сделку.
- Ну, на что они вам занадобились? - пытался Шелихов уговорить подвыпившего на отвальном обеде англичанина уступить хотя бы чай. - В Кантон идете, там чаю наберетесь по самые бимсы верхней палубы…
- Чай и китайские товары я в Кантоне на комиссию взял у Лихудзы… богатейший купец… По китайским законам, потерпевший кораблекрушение не отвечает за груз. Нужны, конечно, доказательства… Вот то, что я оставил, в морской воде выкупаю, разобью, изорву и… сдам Лихудзе… кораблекрушение!
- Капиталы наживать у английских купцов учиться надобно, ваше высокоблагородие. Такой коммерции у нас и в Кяхте не случалось, - усмехнулся Григорий Иванович, намекая исправнику Штейнгелю на неуместность упрека в "мошенничестве", который тот сделал ему, Шелихову. Но Штейнгель и виду не подал, что понял, - он невозмутимо продолжал переводить путаные объяснения англичанина. - На англинцах-то вы худа и не замечаете! - настойчиво продолжал Шелихов и махнул наконец рукой: не прошибить баронской симпатии к заграничному.
Проводив Питерса в море, Шелихов стал рядить петропавловских камчадалов и вольных людей на доставку купленных товаров батами до Большерецка и оттуда вдоль берега - в Тигилский острог. Снарядить такую экспедицию дело было нелегкое, но уж очень хотелось Шелихову распродать купленное до возвращения в Охотск.
Прибыль предвиделась немалая, поэтому на деньги и на натуроплату солью и чаем мореход не скупился. Предстояло верст полтораста на гужах подняться вверх по речке Аваче, одолеть в верховьях небольшой волок на другую речку - Быструю, а потом вниз по Быстрой сойти до Большерецка. Этим путем без особых приключений, если не считать нескольких разбившихся на камнях батов, - груз, хотя и подмоченный, был спасен - Шелихов и добрался дней за десять до Большерецка.
Но наступившая осень с проливными дождями и густыми многодневными туманами прекратила сообщение между селениями и стойбищами Камчатки. Надежды Шелихова расторговаться до наступления зимы без остатка таким образом не оправдались. Росла в душе и тревога за судьбу "Святителей". Благополучно ли довел Пьяных корабль до Охотска? Не расхитили ли в Охотске доверенный ему добытчиками драгоценный груз? Ведь приказчики компанионов да хищное начальство по освященному временем обычаю и по сибирским нравам считали себя законными пайщиками в дележе промысла. Найдет ли Наталья Алексеевна палку на эту алчную ораву, да и как здоровьице его лебедушки? Выпало ей в беспокойствии и хлопотах таких сынка-наследника рожать.
Но самой трудной и назойливой оказалась в душе морехода мысль о покинутой Америке. Не выполнил он приговора добытчиков, оставленных в найденной земле, не вернул им в этом же году "Святителей" с запасами. А ради чего, ежели спросят? Своего кармана ради! А теперь, когда намудрил, - выпутывайся! Будущим летом беспременно надобно вырядить на Кыхтак корабль, а до того успеть с Камчатки в Охотск вернуться, из Охотска же в Иркутск добежать и там улестить начальство, чтобы подало оно сведения государыне об успехе плавания, да еще с компанионами на предбудущее время все дела обговорить и опять же в Охотск до лета возвратиться. Взвешивая предстоящие препятствия и прикидывая расстояния на пути к цели, Григорий Шелихов набирался отваги все преодолеть, но Америки не упустить.
Раньше всего необходимо развязаться с купленным товаром. В Большерецке оставить не на кого - разворуют, а обратно в Петропавловск везти - погода не дозволит.
- На Тигил, к Пановым в магазейн, надо представить, - подсказал приказчик Шелихова. - Прижмут, конечно, толстосумы тотемские, но все же полтину на рублевик дадут нам заработать.
До Тигилского укрепленного острожка, заложенного на Камчатке лет восемьдесят назад первыми землепроходцами Владимиром Атласовым и Лукой Морозком, - путь не близкий: вдоль берега от Большерецка считалось камчатских, немереных верст шестьсот.
Наняв десять большерецких грузоподъемных кочей и батов, построенных из камчатской каменной березы, среди которой попадались стволы в двадцать сажень высоты и в два человеческих обхвата, - в них камчадалы, случалось, переплывали Пенжинский залив и появлялись на Ямских островах и в Тауйской губе охотского берега, - Шелихов 12 сентября, под камчатским осенним дождем со снегом, двинулся из Большерецка вдоль берега.
Через десять суток прошли курившуюся в багровом тумане сопку Ича и на другой день после Покрова причалили у свай пристани Тигила. За пристанью виднелась почерневшая от дождей церквушка острога, окруженная двумя десятками таких же черных, заплесневевших в сырости изб.
Пановские приказчики встретили Шелихова уважительно, товары приняли в амбары на хранение. Большерецкие батовщики, получив плату натурой, в тот же день отплыли домой: не ограбили бы тигилские сидельцы.
Войдя в избу Сухорукова, старшего приказчика купцов Пановых, Шелихов удивился множеству сидевших в ней женщин - ительменок и ламуток, среди которых преобладали подростки. Женщины в полутемной избе ощупью занимались разным рукоделием.
- Зачем женок столько собрал? - спросил Шелихов. - Али в татарскую веру переметнулся?..