- Нет, это я сожалею, - вздохнул Ползунов, теряя самообладание, и вдруг наклонился к чиновнику, тихонько спросив: - Да вы хоть знаете, как добывается руда, какими трудами великими достается?
- А мне, сударь, и знать незачем, - блеснул очками чиновник. - Мое дело не в том состоит.
- А знаете ли, скольких усилий надобится, чтобы доставить руду на завод, к плавильным печам? - не мог уже далее сдерживаться. - А потом переплавить да изъять из нее блик-зильбер… Да вы хоть знаете, что такое блик-зильбер?
- Догадываюсь, - вспыхнул уязвленный крючкотвор. - Но вы-то, сударь, знаете, где находитесь? Столь непочтительно и в таком поучительном тоне разговариваете. Кто вам дозволил?
- Простите великодушно, - спохватился Ползунов, отодвигаясь от чиновника на должное расстояние, подумав при этом: "Каждый сверчок знай свой шесток". И сказал еще мягче: - Токмо я вас не поучал, а хотел лишь сказать, что сребро это, добытое великими трудами, везли мы по зимнику от Барнаула до Санкт-Петербурга ровно два месяца и шесть ден. А оно здесь, выходит, не шибко нужно…
- Как это не нужно! - возмутился чиновник. - Кто сказал, что не нужно?
- Ваша милость, я об одном вас прошу, - и вовсе утишив голос, почти взмолился Ползунов, - поспособствуйте относительно нашего дела… дабы ценный груз не стоял без пользы.
Последние слова, высказанные столь смиренным и просительным тоном, достали-таки и затронули, должно быть, душу сурового канцеляриста, он сдержанно кашлянул, удивляясь, снял очки и протер носовым платком, снова надел, после чего поднял голову и внимательно посмотрел на унтер-шихтмейстера, заметно смягчаясь:
- Ладно, - кивнул и вовсе почти приветливо. - Приходи послезавтра, - и тут же переиначил, - нет, завтра приходи поране с утра. Может, мне и удастся…
Ползунов вышел из канцелярии не столь обнадеженным, сколь обескураженным - такого приема не ожидал! Конечно, способнее было бы доставить груз прямиком в Петропавловскую крепость да из рук в руки сдать господину Шлаттеру, директору Монетного двора. Но, увы, без ведома управляющего Кабинетом сделать оного невозможно. Во закавыка так закавыка! - сокрушался Ползунов, попав в этот замкнутый круг. Мало надежд возлагал он и на завтрашний визит к уже знакомому чиновнику - и пал духом окончательно. Да и день тому соответствовал, промозглый и пасмурный, тянуло сыростью от Невы.
Ползунов неспешно двигался в сторону кабинетской гостиной. Встречь и в обгон проносились по Невскому лихие возки и богатые экипажи, ошметки снега летели из-под конских копыт. Настывший и уплотнившийся снег лежал и на прохожей части проспекта, скользко было идти. "Да, знал бы асессор Христиани, каково нелюбезно принимает столица его посланцев", - подумал невесело Ползунов. И вдруг вспомнил наказ Христиани: "А такоже по приезде на место доложи главному командиру заводов Порошину…" Ползунов даже остановился, вспомнив об этом, и шлепнул себя ладошкою по лбу: голубчик, дак с этого и надо было начинать! А не якшаться с каким-то подкаблучным канцеляристом. Нет, нет, надо полковнику доложиться. Знал же его Ползунов не заочно, а, как говорится, давно и воочию - одиннадцать лет назад в одном обозе ехали с Урала на Алтай, известный уже в то время берг-инженер Порошин и юный механики ученик Ползунов. А потом и в Барнауле встречались… Но с тех пор много воды утекло - семь лет прошло, как уехал Порошин в Санкт-Петербург. И вряд ли он помнит унтер-шихтмейстера. Хотя и не в том дело - помнит или не помнит. Ныне полковник "заочно", как говорит Христиани, командует Колывано-Воскресенскими заводами, оставаясь одновременно при Кабинете "для совещания по делам горным". Так что и вхож он, по словам того же Христиани, не только в Кабинет, но и ко двору Ее Величества явно пришелся… Вот это и обнадеживало. Полковник поможет без лишних проволочек переправить серебро на Монетный двор. Да мало сказать - обнадеживало, у Ползунова от этой догадки будто крылья выросли за плечами - и решение тотчас созрело твердое: сегодня же доложиться Порошину! Тем более, что и жил Порошин - рукой подать, где-то между Аничковым и Полицейским мостами…
Ползунову и не составило большого труда (имея адрес в кармане) разыскать хоромы полковника. Двухэтажный каменный дом, чуть сдвинутый от проспекта в глубину двора, стоял несколько наособицу и смотрелся, по правде сказать, не ахти как внушительно. Однако, пройдя через двор и позвонив с парадного, унтер-шихтмейстер слегка заробел, а когда дверь открыли и пожилой, но статный не по годам швейцар, камердинер ли в черной ливрее с позументами и аксельбантами, осведомился о цели визита, он и вовсе растерялся, не зная, что сказать. Но скоро взял себя в руки, внешне и не выказав своего смущения, и велел доложить полковнику, что просит аудиенции прибывший с обозом из Барнаула унтер-шихтмейстер Ползунов.
Долго ждать не пришлось - камердинер мигом обернулся и, приветливо улыбаясь, сказал доверительно:
- Ну-с, милостивый государь, угодили вы чем-то полковнику. Больше того, Андрей Иванович рад вашему визиту. Пожалуйте, - кивнул и повел по крутой лестнице во второй этаж, проворно шагая чуть впереди и время от времени поглядывая из-за плеча. - А вы, сударь, стало быть, из самой Сибири?
- Что ни на есть из самой! - весело отвечал Ползунов. - С Колывано-Воскресенских заводов. Слыхали, небось?
- Как не слыхать, Андрей Иванович каждодневно о них вспоминает. Знатно, знатно! - восхищенно качал головой камердинер, сверкая золотом позументов. - И каково там ноне, в Сибири, морозы, поди, лютуют свирепые?
- Случаются всякие. Но вполне сносные и терпимые.
- Знатно, знатно, - повторял не без похвального одобрения камердинер - сибирский гость, хоть и непонятного звания, и ему чем-то потрафил, пришелся по душе. - Пожалуйте, сударь, - пригласил он ласково, отворяя дверь в кабинет полковника и пропуская гостя вперед.
Порошин встретил его тоже приветливо и, как могло показаться, с каким-то нетерпеливым интересом.
- Ну, и каково добирались, унтер-шихтмейстер? - спросил он густым и сочным голосом, каким и помнил его Ползунов. Да и внешне, казалось, Порошин мало изменился за семь лет, разве что потучнел слегка да прибавил вальяжности. Усадив Ползунова в большое удобное кресло подле камина, отделанного узорчатыми изразцами, он и сам сел напротив, лицом к лицу, в такое же кресло, живо и остро поглядывая. Осиновые полешки горели весело, сухо потрескивая и постреливая искрами, озаряя трепещущим светом их лица. - Давно из Барнаула? - спросил Порошин, все так же прямо и живо глядя на гостя.
- Поболе двух месяцев, - доложил Ползунов. - Выехали в первый день января, а третьего дню прибыли в Санкт-Петербург.
- Доехали без происшествий?
- Бог миловал, доставили все в исправности. Вот только в Кабинете затяжка вышла, - поколебавшись, и этой докуки не скрыл.
- Отчего же затяжка?
- Господина Олсуфьева не оказалось на месте, а без его ведома нет доступа на Монетный двор.
- Ну, эта беда поправимая, - успокоил Порошин, не шибко и озаботившись, а как бы даже повеселев. - Разыщем Олсуфьева. Маршруты его известны, - улыбнулся гостю, - далеко он от нас не уйдет. А что на заводах? - коснулся вопроса, который, как видно, занимал его в первую очередь. - По-прежнему, как мне ведомом, неувязки с доставкой руды. Большое количество добычи залеживается на складах?
- Изрядное, - подтвердил Ползунов, не поднимая глаз, будто и его в том вина, что конною тягой не поспевается все перевозить, слишком велики расстояния, а водным путем не всегда сподручно - и срок навигации краток, и реки в жаркую пору, средь лета, мелеют, становятся несудоходными.
- И сколько ж руды минувшим летом доставлено гужевым транспортом на завод? - спросил Порошин.
- Без малого семьдесят тысяч пудов.
- А на Кабановскую пристань?
- А на Кабановскую в три раза больше, - отвечал Ползунов без запинки, будто примерный ученик на уроке, удивляя полковника доскональным знанием непростого предмета. - А уж с Кабановской пристани водою, по Чарышу и Оби, на что Канцелярия горного начальства и возлагает все упованья…
- И что, - живо поинтересовался Порошин, - упованья оказались напрасными?
- Да как вам сказать… не сполна оправдались.
- Отчего ж не сполна? Несвычный прием?
- Прием свычный, - подумав, сказал Ползунов. - Но главная закавыка - нехватка судов. Да и трудности плаванья неизбежные.
- Какие же трудности? - допытывался полковник. Ползунов опять замешкался, глядя на ровное пламя в камине, отсветы которого падали на вощеный паркет. Сказал чуть погодя:
- Посудите сами, господин полковник: от Барнаула до Кабановской пристани спроть течения суда тащатся недели две, а то и все три. Обратный же ход, после погрузки, занимает не более четырех или пяти дней. Есть разница?
- И немалая! - согласился Порошин. - И сколько ж руды водою доставлено на завод за лето? - дотошно выведывал, зная наверняка всю эту арифметику по докладам и отчетам Канцелярии, но ему интересны и важны были суждения человека, делавшего сие непростое дело своими руками.
- Пятьдесят тысяч пудов, - вздохнул виновато Ползунов. - Мало. А на пристани в зиму осталось более ста. Слишком велики убытки во времени, - пояснил суть этой разницы. - Всего два, а то и один рейс за навигацию.
- Мало, - согласился Порошин. - А как сделать, чтобы суда и спроть течения ходкости не теряли?
- То уравнять невозможно.
- И все-таки выход какой-то должен быть. Как полагаешь, унтер-шихтмейстер?
- Думаю, выход есть. Но какой - не ведаю пока.