- Значит, искать надо, - сказал Порошин, поднимаясь из кресла, Ползунов тоже встал, но полковник жестом руки указал ему сесть, а сам зашагал по вощено-янтарному и поблескивающему паркету от камина до письменного стола и обратно, остановился, вернувшись, и пристально посмотрел на своего собеседника. - А скажи, унтер-шихтмейстер, каково расстояние отделяет колыванские рудники от Барнаульского завода?
- Двести сорок восемь верст, - отвечал Ползунов, не понимая пока, к чему клонит полковник. - Изрядное расстояние.
- Изрядное, говоришь? - переспросил Порошин, улавливая в этом слове некий подспудный смысл. - Да таких несусветных расстояний между заводами и рудниками и нет больше нигде. Ни в России, ни за ее рубежами, где довелось мне бывать не однажды… Да, мой друг, - покачал головою, - дорого достается блик-зильбер. Дорого! Но что делать? Как облегчить сей труд? - глянул на Ползунова.
- Не ведаю пока, господин полковник.
- Пока не ведаешь? А коли пока, значит, и выход имеется, - улыбнулся и снова зашагал, мягко ступая по блескучему паркету, от камина к столу, вернулся и вдруг сказал твердо, как о чем-то давно обдуманном и решенном: - А выход у нас один: сближать рудники с заводами.
- Это как… сближать? - не понял Ползунов.
- Вопрос непростой. И ответа он требует особого. Так что подумать тут есть о чем. Вот и подумай, унтер-шихтмейстер, помысли и поищи ответа. Да, поелику возможно, не только словами да пустопорожними рассуждениями, но и делом предметным, - добавил многозначительно, коснувшись рукою плеча Ползунова. - Знаешь, как сказал Михайло Васильевич Ломоносов: много еще осталось, что для испытания сей материи в мысли приходит… А, каково? - глянул так, будто и сам был причастен к этому высказыванию. - Так что и тебе, друг мой, много еще осталось для всяких умственных упражнений, дабы познать, испытать материю… Ты, кстати, читал "Слово о явлениях воздушных" Ломоносова? Очень полезная книга! Загляни как-нибудь в академическую лавку, там и эту книгу найдешь, и немало другого, любопытного встретишь… Ты женат, унтер-шихтмейстер? - спросил вдруг и вовсе как будто без всякого повода и видимой связи с предыдущим разговором, садясь в кресло.
- Нет, господин полковник, - смутился Ползунов, - не удосужился.
- Ну, дело это поправимое. Хотя бастионы брать надобно не в обход, а с ходу, - посмеивался Порошин, переводя разговор незаметно в иную плоскость. - Что, и нет никого на примете?
- Отчего же… есть, - последнее сорвалось с языка случайно и как-то непроизвольно, но тут же унтер-шихтмейстер вспомнил и подумал о Пелагее - да так взволнованно и желанно, с такой глубокой и скрытой нежностью, что и сомнений больше не осталось. - Есть на примете, - сказал он твердо. Порошин улыбнулся:
- Ну так и женись, за чем дело стало? Семья, мой друг, подпора необходимая. Тебе сколько лет?
- Двадцать девятый доходит.
- Самый раз! Так что к моему возвращению в Барнаул быть тебе, унтер-шихтмейстер, женатым.
- А вы, господин полковник, когда возвращаетесь? - пользуясь моментом, осмелился Ползунов спросить.
- А вот когда ты женишься, тогда я и ворочусь, - отшутился Порошин. И уже серьезно сказал: - Сие, друг мой, не только от меня зависит.
Он хотел еще что-то добавить, может быть, разъяснить, но дверь в это время открылась, и в кабинет довольно уверенно шагнул молодой, совсем еще юный офицер, высокий и статный, в элегантном мундире, стоячий воротник подпирал круглый мальчишеский подбородок, коего, должно быть, не касалась бритва, светлые облегающие лосины сидели на нем столь же ловко, серебряный темляк украшал эфес шпаги - как знак офицерского чина, хотя чин, по всему видать, был невысокий.
- Прошу извинить, - сказал он весело густым и ломким голосом, едва переступив порог и не прикрыв еще дверь за собою, словно оставляя на всякий случай выход для отступления. - Лука доложил, что у нас гость из Сибири, - глянул на Ползунова с нескрываемым любопытством. - Дозвольте аттестоваться.
- Ну, проходи, проходи, коли вошел, - строго велел полковник, тая в глазах добродушную усмешку. - Да мы уже, по правде сказать, конфидентную часть закончили. - И тут же, не делая пауз, представил вошедшего. - Прапорщик Семен Порошин. А это, - повернулся к гостю, - унтер-шихтмейстер Ползунов. Будьте любезны, - последнее адресовалось обоим. Ползунов поднялся навстречу молодому Порошину, и они, слегка раскланявшись, обменялись крепким рукопожатием.
- Ну, и как там Сибирь поживает? - спросил Семен.
- Старается с божьей помощью.
- Знатно, знатно! А вы, унтер-шихтмейстер, как я догадываюсь, прибыли с обозом, блик-зильбер доставили на Монетный двор?
- Да. И малую толику золота.
- А толика, полагаю, меряется пудами? - лукаво поглядывал, острый, видать, на язык прапорщик, присев рядом с отцом на мягкий подлокотник просторного кресла - и сейчас особенно было заметно, бросалось в глаза их внешнее сходство. - Знатно, знатно, как говорит наш Лука, - должно быть, имел в виду камердинера. - А сибирских котов не доставили для ее величества? - спросил с загадочною усмешкой. - Государыня наша не только ведь в золоте да блик-зильбере нуждается…
Ползунов лишь плечами пожал, не разгадав столь хитрого и неясного намека, и полковник тотчас пришел ему на выручку.
- Ну, ну, cher ami, - сказал он сыну, - побереги красноречие. И экспромты свои оставь для другого раза.
- Виноват! Только ведь нет в том никакой тайны, - усмехнулся Семен и встал рывком, придерживая рукою темляк шпаги и словно готовясь к какому-то новому демаршу. - Виноват, - еще раз он сказал, повернувшись к Ползунову и только ему объясняя. - Да, да, никакого тут нет секрета: в апартаментах государыни завелись мыши. Вот она и повелела выписать сибирских котов, дабы оные провели во дворце чистку… Да об этом весь Петербург уже знает.
- Полно, полно, - урезонил его отец. - Твои реляции устарели. Петербург давно уже котами не интересуется.
- Да, пожалуй, вы правы, - легко согласился Семен. - Ныне другая интрига всех занимает. После отставки великого канцлера повсюду только и слышно: что же будет с графом Бестужевым-Рюминым?
- А ничего с ним не станется, - отмахнулся полковник, слегка поморщившись. - Поживает граф дома, в собственном дворце, и в ус не дует - какой там арест… почетное принуждение.
- Почетное? - вскинулся юный прапорщик, ловя на слове отца. - Но все-таки принуждение! А за что? Может, за то, что великий канцлер не поспешил менять своих взглядов на отношения России с Францией, как это сделали многие? Может, потому и упал его кредит? Или за то, что первым указал на ошибки фельдмаршала Апраксина, когда тот после победной прусской кампании вдруг пошел на попятную и вместо того, чтобы продвигаться вперед, начал ретировать русскую армию… Не за то ли великий канцлер лишился доверия?
- Нет, не за то, - спокойно сказал Порошин. - За ту дислокацию Апраксин был отстранен от командования. Сие должно быть известно и молодым офицерам, - заметил не без укола. - А кредит великого канцлера упал еще раньше. И не только упал, а был исчерпан. Да, да, сударь, нынче в политике старые формы не только вредны, но и вовсе непригодны. И не надо из графа Бестужева-Рюмина делать героя или, того хуже, великого мученика - на эту роль он и вовсе не подходит.
- Стало быть, сначала снимут голову, а потом начнут выяснять - чья голова срублена?
- Ну, за голову графа Бестужева можно не беспокоиться. А вот кредита своего он уже не поднимет.
- Старые формы помеха? - язвительно поинтересовался прапорщик, расправляя шнурки темляка на эфесе. - А что, разве нынешний канцлер граф Воронцов какие-то новые формы изобрел?
- Это особый вопрос, - сказал полковник. - И давай мы его отложим, а то наш гость окончательно заскучает. Петербург - это еще не вся Россия, - добавил наставительно. - И все эти дворцовые передряги до Сибири, небось, и вовсе не доходят…
- Да, да, разумеется, - живо и с той же легкостью, как и минуту назад, согласился Семен и глянул на Ползунова. - Извините за котов, шутка неловкой получилась.
- Нет, отчего же, - скорее не возразил, а поддержал его Ползунов, - я непременно воспользуюсь вашим советом и пару котов привезу в следующий раз, коли они тут нынче в фаворе.
Разрядка вышла удачной, и все трое облегченно и от души посмеялись.
- Вот и славно! - сказал Порошин. - А если по правде, так нас нынче с унтер-шихтмейстером занимают вовсе другие вопросы. Как, например, сблизить рудники и заводы, дабы не только увеличить, но и облегчить добычу блик-зильбера.
- И как это можно сделать? - спросил Семен, обращаясь почему-то не к отцу, а к Ползунову.
- Пока не знаем.
- Сегодня не знаем, а завтра будем знать, - пришел опять на выручку полковник. - Вот унтер-шихтмейстер обещает подумать, поискать и найти нужное решение, - с улыбкой заговорщика смотрел на Ползунова, и тот не посмел возражать, воспринимая слова Порошина скорее как шутку, но и в то же время как бы подтверждая молчаньем своим готовность взвалить на себя любую ношу. - Ну что ж, друзья мои, - поднялся Порошин, давая понять, что аудиенция окончена, - приятно было поговорить с вами. И небесполезно, полагаю. А тебе, прапорщик, поручение, - обратился к сыну. - Вот унтер-шихтмейстера интересует "Слово о явлениях воздушных" Ломоносова, так ты, друг мой, не сочти за труд помочь ему отыскать эту книгу. Зайдите в академическую лавку, там она должна быть.
- Найдем, - пообещал Семен. - А не будет в лавке, обратимся к самому Михайле Васильевичу, думаю, сибирскому гостю он не откажет.