Алексашка не ждал помощи и не просил бы ее, если б даже и пришлось туго. Вместе с сотней он мчался на рейтар. Дважды рубил по спинам и оба раза отскакивала сабля от кирасы. На скаку замахнулся на него рейтар. Алексашка подставил саблю. Выручила саморобка. Только концом чиркнул лях по кунтушу и разрубил полу. Алексашка побелел: беречься надо! И в тот же миг увидал капрала Жабицкого. Плащ на нем был изорван, под плащом виден рейтарский сюртук, поверх которого затянута короткая кираса.
- Свел бог! - крикнул Алексашка и, повернув коня, пошел на капрала.
Капрал не дал жеребцу уйти далеко и, оглядываясь, чтоб не налетели казаки сбоку, тоже пошел на Алексашку. Из-под козырька железного шлема капрал с лютой ненавистью смотрел на мужика и не мог понять, смеется над ним схизмат или впервые сидит в седле? Держит саблю перед собой, как свечу. Капрал размахнулся. В тот же миг поднял саблю и Алексашка. Сухо дзинькнула сталь, выбив искру, и конец сабли капрала, отвалившись, врезался острием в землю.
- Не смей!.. - согнутой левой рукой капрал прикрыл лицо.
Сжавшись в седле, капрал смотрел на Алексашку обезумевшими глазами. И сейчас, обезоруженный, он не хотел признавать преимущества смерда над ним.
- А ты смел?! - Алексашка занес саблю. - Сколько черни побил в Полоцке, помнишь?! Сколько погубил душ в Пиньске, помнишь?.. Сколько обид чинил люду простому? Долг платежом красен, пане капрал!..
И опустил саблю. Подъехал Варивода.
- Выручать хотел… - Взял обломок сабли из рук Алексашки, повертел и, рассматривая, прочел: "Ян-Казимир, король"…
Поручик Парнавский загнал коня. Не доехав до Озаричей семи верст, конь рухнул. Поручик пересел на коня рейтара и помчался дальше. Парнавский знал, что гетман Радзивилл вышел из Несвижа с войском и ведет его на Лоев, где бродит по лесам шайка здрайцы Кричевского. По слухам, Кричевский собрал пять сотен черни. Но гетман не очень торопился. "Устраивает охоты на зверя, когда горит земля…" - со злобой подумал Парнавский. Пан Мирский знал, что Януш Радзивилл был благосклонен к Парнавскому, именно потому и отправил его с дурной вестью.
Мчался Парнавский не долго. В полудень, миновав Озаричи, часа через три увидел войско. Оно тянулось медленно по старому Логишинскому шляху, обсаженному березами. Войско шло огромным обозом, в котором содержались все воинские припасы, необходимые в больших походах: ядра, бочонки с порохом, пули, ольстры, черенки для пик, алебарды и все остальное, что также надобно, - книги со священными писаниями, посуда для воевод, сундучки с лекарствами, кандалы для татей и прочее. Поручик, увидев крытый высокий дермез, направился к нему. Стража расступилась и, остановив покрытого испариной коня, поручик соскочил у самого дермеза. Нога не выскользнула из узкого стремени, и Парнавский упал. "Дурная примета!.." - мелькнула тревожная мысль. Быстро поднявшись, посмотрел на открытое оконце, за которым застыло бледное неподвижное лицо гетмана, Парнавскому показалось, что уста Януша Радзивилла скривились в презрительной усмешке. Но гетман ничего не сказал. Став на одно колено, Парнавский с тревогой посмотрел в лицо Радзивиллу.
- Говори! - приказал гетман.
- Стряслась беда, ясновельможный! - поднявшись с колен, застыл у окошечка.
Гетман раскрыл дверцу и поставил на подножку высокий лакированный сапог. Худые, длинные пальцы, на которых сверкали алмазами перстни, судорожно сжимали эфес сабли.
- Что?..
- Стражник литовский пан Мирский настиг Гаркушу по левую сторону Березы-реки. Но схизмат устроил в лесу засаду. Два часа смертельно рубились рейтары и драгуны на берегу… Полегли, но одолеть схизматов не привелось.
- Почему?.. - и, не дождавшись ответа, закричал: - Почему?!
- Засада была, ваша мость, - Парнавский побледнел. - Пан стражник отошел и увел войско к Речице…
Гетман Януш Радзивилл соскочил с дермеза. Все его планы, которые строил в Несвиже, рушились. Гетман рассчитывал, что, разгромив Гаркушу, он направит отряд стражника под Хлипень, где поднимается чернь. Усмирив ее, пан Мирский пойдет к Лоеву. Там они должны были встретиться. Теперь, минуя Хлипень, к Лоеву придется идти одному. Это половина беды. Хуже, что за спиной неспокойно. И посылать под Хлипень пока некого. Больше того, неизвестно, куда пойдет дальше Гаркуша. Если он окажется под Хлипенем, войско его увеличится чернью. Хлипень Гаркуша обложит и возьмет - укрепления в городе слабые, но немалые запасы пороха, пуль, ядер, провианта. Работные люди сами откроют ворота разбойникам и запросят в город.
- Мерзкий схизмат! - в ярости простонал Радзивилл. - Посажу на кол и мясом его буду кормить псов.
Дермез гетмана съехал с дороги, пропуская войско. Януш Радзивилл смотрел на сытых коней, на железные шлемы всадников и мучительно думал о том, что под Хлипень все же следует послать отряд. Пусть он не гоняется за схизматом, а пройдет по весям и заставит чернь стать на колени, приведет ее к послушанию и покорству. Но кого послать? Воеводу Константы Мазура? Стар он и глуп. Пан Винцет Ширинский? Этот молод и горяч. Схизмат Гаркуша затянет его в ловушку и порубит. Воевода пан Оскерко? Труслив уж больно. Сошлется на хворь, на мирские дела, а из маентка не тронется. О, святой Иезус! В этот час, трудный для Речи Посполитой, его окружают глупцы и жалкие трусы, которым судьба ойчины не гложет сердце… А если послать его, поручика?..
- Пойдешь с отрядом под Хлипень.
У Парназского похолодела душа. Он уже был под Пинском и вдоволь хлебнул там лиха. Теперь еле унес ноги от Гаркуши. И снова туда, где бродит схизмат и разбойник? Лучше было б в войско пана Потоцкого. Там хоть видишь перед собой врага. А эти лесные гезы и негодяи коварны и злы. Но пану гетману ответил достойно:
- Хотел просить тебя, ясновельможный, под Хлипень послать.
- Бери пятьдесят рейтар.
"Пятьдесят рейтар!.." Поручик Парнавский почувствовал, как онемели ноги.
- Сегодня отправляться, ваша мость?
Гетман не слыхал вопроса. Мыслями он был под Белой Церковью, откуда получил последнее тревожное известие: истекают кровью войска Речи Посполитой… Но стало известно, что в ближайшие дни король Ян-Казимир подпишет перемирие с Хмелем. Это будет кстати. Тогда развяжутся руки. Огнем и мечом пройдет он по Белой Руси до Орши и Полоцка и силой заставит хлопов любить и почитать господ своих…
- Что еще хотел? - нахмурился гетман.
- Выступать дозволь, ваша мость.
- Иди. И помни: не щадить ни мала, ни велика… Перемирие с Хмелем, а с ними - война.
Гетман Януш Радзивилл приподнял полы сюртука, сел в дермез и хлопнул дверцей.
Глава одиннадцатая
Ермола Велесницкий нашел Алексашку на опушке леса. Под старой олешиной он перематывал на ногах истертые влажные онучи. Подошел к нему и нехотя спросил:
- Не знаешь? Фоньку-то твоего…
Алексашка поднял голову. Тревожное предчувствие охватило сердце, и ему показалось, что оно вот-вот остановится.
- Как же так?.. - онуча вывалилась из ослабевших рук.
- Не знаешь, как рубят?.. - вздохнул Ермола.
- Веди, - попросил Ермолу.
Он шел следом за Велесницким к реке. Шли, обходя порубленных рейтар и казаков, и возле каждого Алексашка вздрагивал, думал - Фонька лежит.
Неподалеку от брода на пажухлой, вытоптанной конями траве лежал Фонька Драный Нос. Рядом сабля и шапка. Побелевшие руки раскинуты, на восковом лице ни кровинки. Показалось Алексашке, что шевелятся Фонькины губы. "У мертвого-то…" - подумал. Алексашка склонился над другом, сложил его руки на груди. И вдруг разжались губы, и слабый выдох шевельнул грудь. Алексашка отпрянул. Глаза у Фоньки приоткрылись.
- Воды! - догадался Алексашка и сам бросился к реке. Шапкой зачерпнул холодную воду и, расплескивая ее на бегу, примчался обратно.
- Зови казаков!
Ермола побежал за казаками. Те привалили целой толпой. Подняли Фоньку, понесли к лесу и положили возле костра. Фонька тихо стонал. Пришел Гаркуша, сурово посмотрел на казаков:
- Разглядеть не можете, где живые, где зошлые, леший вас дери! Неведомо, каких закапывали…
- Разве мы знали?!. - виновато оправдывались казаки. - Лежал нерухомо, руки раскинул…
- Водку неси! - приказал Гаркуша джуре.
Принесли водку. Гаркуша влил глоток в рот Фоньке. Казаки начали раздевать раненого, чтоб перевязать рану.
- Бери телегу и вези в деревню. Там бабы выходят, - сказал Гаркуша Алексашке. - У шляха деревня, а там спроси Марфу…
Алексашка собрался быстро. В телегу казаки положили сена, дали на дорогу вяленой медвежатины. Под сено Алексашка спрятал саблю и сразу же отправился в путь. Фонька был в беспамятстве. К вечеру подъехал к деревеньке у шляха. В хатах было пусто. По давно погасшим очагам, по заплесневевшей воде в кадках Алексашка заключил, что люди ушли давно.
Что делать теперь, он не знал. Собрался ехать дальше, но увидел старуху. Она осторожно выглядывала из-за угла покосившейся, вросшей в землю хаты. Алексашка обрадовался.
- Скажи, мати, в какой хате Марфу найти?
- Нечто одна Марфа? - после долгого молчания спросила старуха.
- А сколько их тут? Мне бы одну найти… Хворого привез.
- Кто послал тебя к Марфе? Или сам знаешь ее?
- Послали. Из леса…
Она заковыляла следом за Алексашкой, остановилась у телеги, рассматривая восковое лицо Фоньки.
- Я ж не подниму его.
- Сам подниму, мати. Куда нести?
- Повремени… - Старуха исчезла за хатой.
Ожидая ее, Алексашка задавал себе вопрос за вопросом: кто такая Марфа? Откуда знает ее Гаркуша? Раз послал к ней, значит, чем-то помогает она загону.