- О! - Ольга презрительно улыбнулась, отчего в её миловидном лице появилось что-то от умудрённой годами женщины, знающей толк в мужчинах. - Моему Всеволоду надо очень много на ложе, а я всего этого ему дать не могу. Да и противно мне всем этим заниматься! - добавила она с отвращением.
- Любишь ли ты Всеволода? - негромко спросила Ефросинья.
- Раньше любила, а теперь не знаю, - ответила Ольга и снова пригубила из чаши.
Подруги помолчали.
А вокруг шумело веселье, слуги несли в зал всё новые яства...
- Самое печальное, что я детей не хочу иметь от Всеволода, - призналась вдруг Ольга, - всё делаю, чтобы от него не забеременеть. А он ждёт сына от меня.
- Стало быть, не люб он тебе, - скорбно заключила Ефросинья.
- А тебе твой Игорь люб ли ныне? - Ольга пытливо взглянула подруге в глаза. - Ведь ты знаешь про его неверность.
- И всё-таки я люблю его, - после краткой паузы промолвила Ефросинья. - Игорь супруг мне перед Богом и людьми, ему я подарила своё девство и троих сыновей от него имею. А неверность его мне как испытание Господом дадена.
- А ты тоже измени Игорю, и будете вы с ним квиты, - предложила Ольга.
Ефросинья посмотрела на неё с осуждением.
- Через себя переступать не могу и не хочу, - вымолвила она. - Как же я детям своим в глаза смотреть буду после такого!
- Как же муж твой им в глаза смотрит, а? - язвительно спросила Ольга.
Мужьям грешить легче, - ответила Ефросинья, - на то они и мужчины. Не зря сказано, что всякий дом на женщине держится.
Ольга понимающе покивала головой в повойнике:
- Тебя долг перед детьми удерживает от греховного шага, а меня ничто не удерживает. Я изменю Всеволоду при первой же возможности.
Ефросинья схватила Ольгу за руку.
-Не делай этого, Олюшка, - с убеждением произнесла она, - самой же после стыдно будет. Как ты с грехом таким на исповедь пойдёшь?
- Не пойду на исповедь, и всего делов, либо солгу священнику, - отмахнулась Ольга. - Мужья наши лгут на каждом шагу и не каются. Разве покарал их за это Господь?
- Неужто ты желаешь кары Господней мужу своему? - ужаснулась Ефросинья.
- Не токмо мужу, но всем мужчинам на белом свете, - промолвила Ольга, зло сузив красивые глаза. - Чтоб отлились им женские слёзы, сполна отлились! Разве не в мужской воле влачат жизнь свою что боярыни, что княгини, разве не тем же ковшом черпаем все мы от мужской чёрствости, жестокости и неблагодарности? Вот мы с тобой княжеские дочери, но разве мы счастливы? Радуемся ли жизни каждый день? Молчишь. Вот и получается, Фрося, что ни знатность, ни красота не спасают женщину от постылой участи, уготованной ей мужчинами с младых лет. - Ольга кивнула в сторону невесты. - Нами пользуются как разменной монетой, нас обманывают и унижают. При этом от нас ещё требуют терпения и добродетели. Если Господь не карает за это мужчин, значит, он на их стороне.
Хмель ударил Ольге в голову, потому её потаённые мысли и прорвались наружу. Годы супружества стали для неё годами разочарований и унижений, отчего страдала её чувствительная натура. Она мстила мужу за его грубость, тайком избавляясь от беременности, и была готова ещё дальше идти в своей мести. В какой-то мере это стало смыслом её жизни.
- Глупо придерживаться каких-то правил приличия, глядя на то, как эти правила каждодневно нарушают те, кто носит усы и бороду, - словно оправдываясь, сказала Ольга. - К чему быть безгрешной, когда все вокруг грешники. Если мужчины находят сладость в грехе, то чем мы, женщины, хуже их.
- За тяжкие грехи можно поплатиться здоровьем и даже жизнью, - раздумчиво произнесла Ефросинья. - Об этом подумай, Олюшка.
Ольга залпом допила вино и бросила безразлично:
- Чем так жить, лучше не жить вовсе.
"Коль у неё в семнадцать лет такие мысли в голове, как же она дальше жить будет?" - опустив голову, подумала Ефросинья, но вслух ничего не сказала.
На свадьбе кроме Ольговичей и родственников Владимира Глебовича присутствовали также Ростиславичи, Рюрик и Давыд. Святослав Всеволодович пригласил их, не в силах сдержать своего торжества. Оба Ростиславича сидели за столом тише воды ниже травы. А их младший брат Мстислав и вовсе не приехал, хотя Святослав приглашал и его.
В разгар пира появился вестник, весь покрытый пылью после долгой скачки.
Сын Святослава, Глеб, находившийся с дружиной в Коломне, извещал отца, что суздальский князь двинулся войной на рязанского князя Романа Глебовича, вняв просьбам его младших братьев, коих вспыльчивый Роман лишил уделов.
- Идёт Всеволод Юрьевич во главе многих полков, тяжко придётся рязанскому князю, - говорил гонец Святославу. - Князь Глеб пытался предотвратить вторжение суздальцев в рязанские пределы, но вести с ним переговоры суздальский князь отказался. А когда Глеб с дружиной хотел остановить суздальцев силой, то произошла сеча и верх взяли суздальцы из-за многочисленности своей. Теперь Глеб осаждён в Коломне суздальцами.
Веселье мигом погасло. Зазвучали тревожные разговоры:
- Не даёт спуску рязанским князьям Всеволод Юрьевич. Сначала Глеба Ростиславича в порубе сгноил, ныне за сына его взялся!
- Ведь знает, что Роман Глебович женат на дочери киевского князя, который и Всеволода Юрьевича облагодетельствовал в своё время.
- Силой своей кичится, мол, что хочу, то ворочу!
- Нам бросать в беде рязанского князя негоже. Рязань всегда под рукой Чернигова была, но никак не Суздаля.
- Верно! Пущай князь суздальский на Клязьме да на Унже порядки свои наводит, а на Оке ему делать нечего. Тамошние земли от Суздаля независимы.
Слыша рассуждения черниговских бояр, видя недовольные лица своих братьев, Святослав Всеволодович не мешкая собрал в соседних покоях военный совет. Своих намерений киевский князь не скрывал, как не скрывал и обиды.
- Я ли не радел для блага Всеволода и брата его Михаила, - заговорил Святослав, - я ли не приютил их у себя, изгнанных из отчины Андреем Боголюбским? С моей помощью занял стол во Владимире-на-Клязьме сначала Михаил, а потом и Всеволод. Михаилу Бог не дал долгого веку, а жаль, ибо он был отзывчивее сердцем и добра не забывал. Всеволод Юрьевич забыл, кому он обязан нынешним величием. Ну так я ему напомню! - В голосе Святослава прозвучала угроза.
Святослав вознамерился вести полки в Залесскую Русь и позвал братьев и союзников своих в поход.
- Коль вовремя не унять Всеволода, то сегодня он Рязань примучит, завтра - Новгород. А там, глядишь, и до Чернигова доберётся! - продолжил киевский князь. - Коль выступим против суздальцев все дружно, им с нами не совладать.
Если Ольговичи и вместе с ними Владимир Глебович без колебаний высказались за поход на Суздаль, то Ростиславичи отнюдь не горели желанием воевать.
- За чужой головой идти - свою потерять, - проворчал Давыд.
- Этот квас не про нас, - поддержал брата Рюрик.
Святослав нахмурился: уж не хотят ли Ростиславичи ему в отместку переметнуться на сторону суздальского князя?! Игорь поймал на себе тревожный взгляд Святослава и сам незаметно переглянулся со Всеволодом. Тот пожал плечами, не понимая намерений Ростиславичей.
Ярослав проговорил с презрительной усмешкой:
- У всякого Федорки свои отговорки.
Рюрик вскинул на Ярослава сердитые глаза и раздражённо произнёс:
- Не копьём побеждать нужно, а умом. Силой Всеволода Юрьевича не одолеть, лишь глупец не поймёт этого.
- Так вразуми нас, неразумных, брат, как нам суздальского князя пристращать, не вынимая меча из ножен, - сдерживая себя, сказал Святослав.
- Сделай одолжение, брат, - язвительно вставил Ярослав. - Срази нас своей мудростью, чтоб нам, не выходя из этой горницы, на будущее ума у тебя ку пить.
После таких слов подвыпивший Владимир Переяславский прыснул в кулак. Гоготнул и Всеволод, слегка толкнув Игоря в бок.
У Рюрика на скулах напряглись желваки в глазах полыхнул гнев. Он хотел было ответить Ярославу резкостью, но более спокойный Давыд положил руку ему на плечо, поднимаясь со скамьи.
- Вижу я, братья, не терпится вам скрестить мечи с суздальцами, - произнёс он. - Оно и понятно, ведь Роман Глебович Ольговичам родня. Как говорится, за свою родню кого угодно полоню. Но нам в Смоленске и своих забот хватает. Соседи наши, князья полоцкие, спят и видят, как бы кусок наших владений отхватить. Уж не обессудьте, братья, но нам с Рюриком не по пути с вами.
- Hy! проваливайте отсель! - в сердцах бросил Святослав Всеволодович. - Без вас обойдёмся!
Глава вторая
ПОХОД НА ДРУЦК
Красивы и привольны луга под городом Любечем.
На этих обширных лугах, обрамленных светлыми дубовыми рощами, ныне тесно стоят белые шатры, крытые рогожей возы с задранными оглоблями. Рядом пасутся разномастные кони: гнедые, каурые, белые, вороные. Здесь великий князь киевский и его союзники устроили место сбора конных и пеших полков, готовясь к походу на суздальского князя.
Был год 1180-й от Рождества Христова.
На холме над Днепром далеко виден красный шатёр Святослава Всеволодовича. Вокруг шатра воткнуты стяги князей и городов. Много войска уже собрано, но умудрённый жизненным опытом Святослав любил действовать наверняка, поэтому послал в Степь за половцами. Хан Осолук из орды Бурчевичей откликнулся на призыв киевского князя, помня своё родство с Ольговичами. Из донских половцев пожелали сражаться за Ольговичей ханы Кончак и Гза.
Покуда Святослав поджидал прихода половецких ратей, его дозорные сообщили, что на другом берегу Днепра, как раз напротив Любеча, Давыд Ростиславич охотится в лесах на оленей.