Долговязый снова охнул, скривился, ломаясь пополам, и упал на колени. Мелин не удержался и замахнулся, чтоб ударить еще раз, и в голову, и очень больно, но в последний момент остановился: неожиданно увидел слезы в глазах противника.
- Вот же пакость какая! - выдохнул с обидой парень, когда отдышался. - Всегда, как получаю на орехи, в глаза слезы набегают! Вот же пакость! Спасибо мамке - любила реветь, чуть что. Это от нее, родимой…
Мелин, опустив кулаки, с недоумением смотрел на недавнего врага. Тот поднимался с земли, отряхивал с мокрых зеленых штанов налипший песок и не обнаруживал в голосе прежней враждебности. Только косился на своего победителя исподлобья, но скорее с опаской, чем со злобой.
- А ты здорово махаешься, - сказал, вытирая глаза и потекший от невольных слез нос, и протянул принцу руку. - Я Ларик, прозваньем Плакса. Тебя как звать?
Мелин довольно выразительно посмотрел на эту руку, которой новый знакомец только что вытер нос.
- Ишь ты какой. Без церемоний нельзя, да? - хмыкнул Ларик и старательно потер руку о свою заплатанную во многих местах куртку. - Ну, теперь давай дружиться. Меня можно просто звать - Ларь. А тебя как?
'Почему бы и нет? - подумал принц. - Если я буду с этим парнем, меня сложнее будет найти. Искать-то станут меня одного, а не двух мальчиков-бродяг… Только какое мне имя подобрать?
- Пек, - выдал первое, что пришло в голову, и пожал руку Ларику.
Пеком звали одного из садовников в Кленовой усадьбе. Это был столетний, высушенный временем старичок, который и в работники-то уже не годился. В поместье его держали скорее не прислугой, а одним из жильцов. Но он каждый день исправно обходил все розовые кусты и, хотя он мало что уже видел, а мог дать полезный совет молодым садовникам, делился с ними разными тайнами своего дела…
- Вот что, дружище Пек, - заговорил после знакомства Ларик-Плакса. - Ты так славно дерешься, что буду я тебя просить поучить меня мордобойскому делу. Оно мне очень нужно. А пока, - и он стал снимать с себя мокрую одежду, - надо бы мне высохнуть… Или у тебя какие другие дела имеются?
- Вроде нет, - пожал плечами Мелин-Пек.
- Никуда не торопишься?
- Тороплюсь, - улыбнулся мальчик, - мир посмотреть.
- А, так ты, как и я, в бродягах, - закивал Ларик, раскладывая на берегу штаны, рубаху, куртку и сапоги, - все было сильно поношенное, латанное, а обувка - еще и протертая до дыр на сгибах. - Ну, вместе - оно веселее будет по миру шататься. Согласен?
- Согласен, - кивнул Мелин, присаживаясь на ближайший камень. - А зачем тебе мордобойское дело?
- Понимаешь, я иногда в потешных боях деньгу добываю, - Ларик вновь вытер нос и сел на песок - погреться на солнышке - вытянул к воде свои тощие длинные ноги с опухшими коленями. - На палках умею, на кулаках. Правда, плохо умею - все больше в битых хожу. Но за синяки и нос разбитый тоже неплохо платят. А мне бы хотелось побеждать чаще. За победу ведь монетка побольше и самому приятней, да и от людей уважение.
- За синяки платят? - изумился мальчик.
- Конечно. Неужто ты не слыхал про потешные бои да про то, как об заклад бьются? Э… Да ты совсем зеленый стручок - в самом деле, жизни не знаешь. Хотя, оно и видно: ишь, ручки-то у тебя какие холеные. Да и репа - не на скудных харчах, видать, росла. Из богатой семьи? - и подмигнул Мелину.
Тот нахмурился и спрятал руки за спину.
- Ладно, не дуйся, - усмехнулся Ларик и взялся за объемный мешок, что лежал под кустами в тени. - Мне, в общем-то, все равно, откуда ты и куда бежишь - я сам такой. Садись - пшеничной лепешкой угощу.
- А я тебя - яблоками! - Мелин с готовностью схватился за свои запасы.
Глава четвертая
Кто хоть раз сидел на теплом песчаном берегу реки, под лучами солнца, в безветренную погоду и ел пшеничный хлеб с яблоком и вдыхал запахи осоки, тот знает, какое это наслаждение. Наверное, даже короли и лорды не поспорят с тем, что это здорово.
Именно так думал юный принц Мелин. Он уписывал за обе щеки чуть подсохшую и поэтому хрустящую лепешку и откусывал, брызгая соком, большие куски от желтых крутых боков кисловатого яблока. То же самое, но намного быстрее, проделывал Ларик. Потому что он был голоднее, а еще - он привык есть быстро, чтоб другие не обогнали.
- Семья у нас хорошая была, - рассказывал юноша, не отрываясь от еды. - Все, как положено: папа, мама, нас, детей, пятеро. Пока папа жив был - беды не знали: всем всего хватало, и еды, и одежи, и тепла, простора в доме. Отец у меня рыбачил знатно. А потом в одну из зим провалился он на реке под лед и утоп. Мда, вот так бывает, - Ларик вздохнул, вспомнив то горестное время. - Осталась мама наша одна да с пятью желторотами. Я старший был - сам ходил рыбачить. Но что мои уловы по сравнению в папиными? Вот тогда-то и научился быстро жевать, - хмыкнул, глядя на реку. - Потом еще хуже стало - напала на нашу деревню хворь нехорошая: горло у людей опухало, и сгорал человек от жара за три дня, а то и быстрее. Страшная хворь. Унесла она и мамку мою, и сестричек, и братиков. Я только и остался, самый старший - мне тогда лет тринадцать было. Пока всех схоронил, ни кола, ни двора не осталось - все распродал, раздарил. А как по-другому то? И отцу святому дай, чтоб службу справил, как положено, и носильщикам, чтоб гроб до кладбища донесли, и могильщикам, чтоб яму раскопали да закопали, и поминки ж надо делать, чтоб о покойнике никто плохого не сказал. Все я сделал, что мог, последний долг родным своим отдал. И не думаю, что попрекнут они меня на том свете… Ну, с мертвыми распрощался - надо дальше жить. А жить и нечем. В нахлебники я пошел. Ой, несладко в нахлебниках. Работы столько было, что кони тягловые наверно меньше работают. Позеленевшей коркой, кружкой воды - всем попрекали, словно дармоед я какой. Потому собрал все, что мог, своё, и пошел в бродяги…
Мелин слушал, широко раскрыв глаза, и в них поблескивали невольные слезы. Рассказ Ларика был короток и прост, без оханий и жалоб, но те несчастия, про которые он говорил, вдруг перевесили все горести принца. Но все-таки Мелин ни на минуту не пожалел, что покинул Кленовую усадьбу. Наоборот, посчитал, что все вышло так, как и нужно было. Если бы он не встретил Ларика-Плаксу, то не узнал бы о том, что есть на свете беды страшней и горше.
- Уже два года хожу-брожу по Лагаро, - говорил, меж тем, Ларик, рисуя большим пальцем ноги какие-то цветы на песке. - И много повидал, много узнал. Как только на хлеб ни зарабатывал. И в трактире прислуживал - плошки, чашки мыл, и в кузне мехи раздувал, да тяжело это мне далось, и у скорняка кожи мял. Бывало, каюсь, приворовывал, - тут парень покраснел и опустил глаза в коленки, - да только с голодухи это было. Потом вот открыл еще способ деньги добывать, - и пару раз ударил кулаком в воздух, иллюстрируя найденный способ. - Связался в свое время с одним таким бойцом - прислуживал ему. Он мне и показал кое-что из мордобойного дела, разъяснил, что и как в нем. Попробовал я раз, попробовал два. Дело нехитрое - бейся, пока ноги держат. Даже побитому заплатят - за то, что побои терпел, с арены не уходил. А если большие ставки на боях, так и побитому больше перепадает. Правда, и драка тогда бывает жесткой - для красоты картины, - последнее сказал важно, слегка растягивая слова. - Это мне так один хозяин бойцовского дома объяснил. Чем красивше драка, тем больше зрителей, тем больше ставок…
- А не страшно? - спросил Мелин.
- Первое время было страшно. Потом привык. К тому же мои противники такие же, как я - недоросли были. Наши бои так и называются - цыплячьи. Есть еще заячьи драки - там парни постарше махаются, лет им по двадцать. А есть бои бычьи - вот уж там и убить могут. Ударил в висок или в печень слишком сильно - и выноси ногами вперед. Зато победитель много монеты звонкой забирает… Вот вырасту, поднаторею в заячьих драках и тогда уж стану метелить быков! Предлагаю и тебе этим делом заняться, если, конечно, других планов нет. Способности к мордобою у тебя - то, что надо. Тут уж ты мне поверь.
- Я подумаю, - пообещал мальчик. - А сейчас ты куда?
- В село Оброти. Там через пару дней праздник Веселых снопов. Гуляния, угощение. Конечно, и потешные бои будут. Думаю неплохо там заработать. Справлю себе новую куртку, башмаки, - Ларик говорил мечтательно. - Зима не за горами - надо бы похлопотать.
Мелин покивал головой, внезапно сообразив, что, в самом деле, еще два месяца, и ударят декабрьские морозы. А зимы в Лагаро были снежными и холодными, многие реки, даже такие большие как Вирка, замерзали.
- Ну, на зиму мы в город подадимся, - продолжал Ларик, проверяя, не высохла ль рубаха. - Найдем там работу в каком-нибудь кабаке или богатом доме: печи топить, воду носить, на кухне прислуживать, - это дело мне знакомое, и тебя научу. Если хорошую одежонку заимею, легче будет пристроиться. Господа не любят оборванцев всяких нанимать. Ну, что? Ты со мной?
- Конечно! - с готовностью согласился мальчик.
Мелин уже твердо решил, что Ларик-Плакса будет его проводником в том новом мире, в который он попал. Одному, чувствовал он, никак не справиться.
- Тогда собираемся, братишка, и - в путь дорогу. Надо до темноты хоть ночлег какой найти. А то в лесу опасно ночью.
Говорить Мелину 'собирайся' было лишним. Поскольку больше времени для сборов понадобилось самому Ларику. Он довольно долго возился с ветхой курткой, которая не до конца высохла: завязывал какие-то там шнурочки, сцеплял крючочки. Наконец, облачившись и забросив на плечо мешок, он махнул рукой куда-то на запад:
- Оброти там. Вперед!