- Эх, батюшка, я понимаю - одно у тебя на уме. Оно, конечно, Елена Дмитриевна славная девица, а и шею-то торопиться в хомут совать в твои годы…
Пронзительный свист прервал Михеича.
- Берегись, боярин! - закричал он.
Сильный удар обрушился на князя, свалил его с седла.
Из-за кривого дуба выпрыгнули несколько человек. Двое схватили Серебряного, двое других навалились на Михеича.
- Вот мошенники! Ведь подвели же, окаянные! - завопил Михеич.
- Кто такие? - спросил грубый голос
- Бабушкино веретено в дедушкином лапте, - ответил старший из спутников князя.
- Не тряси яблони! - сказал черноглазый и выехал вперед.
Руки нападавших тотчас отпустили схваченых, и неизвестные люди исчезли за кривым дубом.
- Что ж, боярин, - сказал молодой, помогая князю подняться. - Говорил я тебе, что вчетвером веселее!
- Уж такое веселье, тетка твоя подкурятина! - в сердцах заметил Михеич.
- Теперь только до мельницы добраться - там и ночлег, и корм лошадям найдешь, - продолжал, подсаживая князя в седло, молодой. - Дотудова дай тебя проводить, а там и простимся.
Четверо всадников тронулись дальше. Михеич снова склонился к Серебряному.
- И угораздило же их, окаянных, тащить нас на мельницу.
- Да что тебе там, худо что ли?
- Худо, что там мельник.
- Что ж с того, что он мельник?
- Как что?… Разве ты не знаешь, князь, что нет мельника, которому бы нечистый не приходился сродни? Али ты думаешь, он сумеет без нечистого плотину насыпать? Да черта с два!
- Слыхал я про это, - ответил князь, - Да только теперь не время разбирать, бери, что Бог послал.
Вскоре они добрались до места. Месяц взошел на небо. Развалившаяся мельница и шумящее колесо были озарены его блеском.
Молодой строго наказывал старику-мельнику:
- Чтоб боярин всем был доволен! Понял? И не морочь. Мы ведь друг друга знаем.
Мельник, что-то ворча, повел приезжих в комору, стоявшую недалеко от мельницы.
Серебряному помогли прилечь на мешки с мукой.
Пока мельник разжигал лучину, спутники князя прощались с ним.
Молодой поклонился Серебряному.
- Не поминай лихом, боярин!.. И еще прими мой совет: никому на Москве не хвались, что отодрал, как Сидорову козу, слугу Малюты Скуратова.
- Спасибо за услугу! А если когда встретимся, не забуду я, что долг платежом красен, - сказал Серебряный.
- Не тебе, а нам помнить услугу, князь. С того света вытащил, - поклонился Серебряному старший.
- Прощайте, молодцы! Может, имя свое скажете?
- У нас имя не одно, - отвечал молодой. - Вот я покамест, Ванюха Перстень, а там, может, и другой прозвание найдется.
- А где ж отыскать вас, не ровен час? - спросил Михеич.
- Спроси у ветра, - усмехнулся Перстень.
- Тьфу, тетка твоя подкурятина! Что за народа! Словно вьюны какие.
- Ладно, старичина, - отвечал Перстень, удаляясь. - Если за чем понадобимся, приходи к тому кривому дубу!.. А не найдешь меня там - спроси у мельника. Он скажет, как отыскать Ванюху Перстня!
Они вышли.
- Уж больно увертливы, - покачал головой Михеич. - Да и народ-то плечистый, не хуже Хомяка. А как; ты думаешь, боярин, что за человек этот Матвей Хомяк?
- Я думаю, разбойник, - отвечал Серебряный, засыпая.
- И я то же думаю. А этот Ванюха Перстень?
- Я думаю, тоже разбойник.
- И я так думаю, - зевнул Михеич. - А тебе как покажется, боярин, который разбойник будет почище, Хомяк или Перстень?
Серебряный не ответил. Измученный скачкой, он сразу уснул, как убитый.
Вдруг раздался конский топот, и повелительный голос закричал под самой мельницей:
- Эй, колдун!
Видно, новый приезжий не привык дожидаться.
- Эй, колдун, выходи, не то в куски изрублю! - закричал он еще громче.
- Тише, князь, тише, - мельник уже спешил к гостю.
Михеич увидел через щель коморы, как приезжий привязывал лошадь к дереву. Оглянувшись на князя, тихо пошел к выходу.
- Колдун, помоги мне! - зарыдал вдруг князь и повалился подошедшему мельнику в ноги. - Озолочу! Пойду в кабалу к тебе!
Мельник отшатнулся в страхе.
- Князь, боярин!.. Опомнись!
- Помоги! - вскочив, Вяземский схватил мельника и стал трясти. - Одолела меня любовь, змея лютая!
Мельник со страхом слушал князя. Он опасался его оуйного нрава.
- Добро, князь! - старик оглянулся на мельничное колесо, освещенное месяцем. - Что увижу, то и скажу, - пообещал он дрожащим голосом.
Укрывшись за кустами, Михеич в испуге следил за происходящим.
Мельник и князь подошли к мельничному колесу. Все было тихо. Только колесо продолжало шуметь и вертеться. Сова завывала порой в гуще леса.
- А есть ли у тебя, боярин, какая вещица от нее? - спросил старик.
- Вот.
Князь показал голубую ленту.
- Брось под колесо! Князь бросил.
Старик прилег к земле и стал шептать какие-то слова. Князь смотрел под колесо.
Вода как будто меняла оттенки, то искрилась, то снова темнела.
- Что видишь, князь? - спросил старик.
- Вижу… будто жемчуг сыплется.
- Будешь ты богат, князь, всех на Руси богаче! - Вяземский только вздохнул с безразличием. - Смотри еще!
- Вижу сабли… Трутся одна о другую, крест на крест!
- Будут тебя все как огня боятся!
Вяземский усмехнулся.
- Меня и так все боятся, - сказал он. - Теперь вода помутилась. А вот стала краснеть. Что это значит?
Мельник молчал.
- Что это значит, старик?
- Довольно, князь, долго смотреть не годится, пойдем!
- Словно кровь брызжет! - Казалось, князь сам понял свое видение. - Мне больно!.. - застонал он. - Ох, больно!
Мельник хотел оттащить князя.
- Пойдем, князь, будет с тебя!
- Постой! - Вяземский оттолкнул мельника. - Постой. Вижу ее!.. Ее!
- Одну?
- Нет, не одну! Их двое… С ней русый молодец только лица не видно… Они целуются! Анафема! Будь ты проклят, колдун, будь проклят, проклят!
Мельник опустил глаза и молчал.
- Что ты меня морочишь? - поднявшись, князь топнул ногой. - Лучше бы тебе на свет не родиться, леший. Еще не выдумано, не придумано такой казни, какую я найду тебе!
Князь бросил мельнику горсть денег, оторвал от дерева узду своего коня, вскочил в седло, и застучали по лесу конские копыта.
Михеич вернулся в комору, подошел к Серебряному.
- Вставай, княже! - тронул спящего стремянный.-: Не впору нам тут оставаться.
Князь открыл глаза.
- Ты что?
. - Плохо дело! Я говорил - нечистый родня этому мельнику, - зашептал он. - Гость сюда приезжал тайный… Чего-то шабашили под водяным колесом. Надо ехать, батюшка!
Где-то в дальнем болоте кричал дергач. Лес наполнился туманом. Близился рассвет. Солнце клонилось к закату. Два всадника показались на берегу Москва-реки.
Купола церквей, колокольни отражались в воде.
Впереди, возле уличной рогатины, толпились люди. Их вороные кони в черной сбруе стояли рядом. К каждому седлу было привязано по метле и собачьей голове.
- Михеич, - позвал Серебряный. - Видишь?
- Вижу, князь. Заварили мы кашу.
Серебряный нахмурился.
- Поди, открой рогатину!
- Эй, добрые люди, господа честные! - закричал Михеич, подъезжая к опричникам. - Отомкните рогатку!
- Кто такие?
- Не боись, свои! Православные! - отвечал Михеич.
- А мы уж в штаны наложили со страху. Ух! Прямо черт с хвостом! И откуда такой взялся?
- Мы с моим боярином из литовской земли едем!
- Не брешешь? Продай коня!
- Что ты? В уме ли?
- А конь-то, видать, краденый! - подошел еще один из опричников. - Так и есть, гляди! - ткнул он концом плети. - Не клейменый конь! Без тавра!.. Слазь с коня-то!
- Да?! А это видёл? - забыл осторожность Михеич. - Молокосос!
- Чего?! А ну, долой с коня, старый пес!.. В плети его!
- Назад! - подскакал Серебряный к опричникам. - Кто хоть пальцем тронет - голову развалю! - схватился он за саблю.
Опричники, привыкшие к безнаказанности, на секунду удивились.
Потом, загалдев, тоже рванули сабли.
И не сдобровать бы молодому князю, если бы в это время не послышался вблизи голос, поющий псалом, и не остановил опричников как будто волшебством. Все оглянулись в сторону, откуда раздался голос.
По улице шел человек лет сорока, в одной полотняной рубахе. На груди его звенели железные кресты и вериги, а в руках были деревянные четки. Это был Вася.
- Блажен муж иже не иде на совет нечестивых!.. - пел он.
Увидев Серебряного, блаженный прервал свое пение, подошел к нему.
- Ты, ты, - сказал он. - Зачем ты здесь между нами!.. Микитка, Микитка! - покачал он головой. - Куда ты заехал?
- Разве ты знаешь меня, божий человек? - удивился Серебряный.
- Ты мне брат! - ответил юродивый. - Я сразу узнал тебя. Ты такой же блаженный, как и я. И ума у тебя не боле мово, а то бы сюда не приехал. Я все твое сердце вижу. У тебя там чисто, чисто, одна голая правда. Мы с тобой оба юродивые! А эти, - продолжал он, указывая на вооруженную толпу, - эти нам не родня! У-у-у!
- Вася, - сказал молоденький опричник. - Не хочешь ли чего? Может, тебе денег дать?