- Дурень ты дурень! - покраснел Розенфельд. - Ну, какая в моем возрасте половая жизнь? Было время и стоял, а теперь… - Он махнул рукой.
- Но мы же - молодые, товарищ капитан! - сказал Сорока. - Нам ведь хочется…
- Прекратить такие разговоры! - возмутился командир роты. - Это уже чуждая нам пропаганда!
Воины окаменели.
- Понимаете, в чем дело, - продолжал, успокоившись Розенфельд. - В вашем возрасте, а это от восемнадцати до тридцати лет, обычно половой инстинкт пребывает как бы в сонном виде. В это время человек может спокойно прожить без половой жизни, не причиняя своему здоровью ни малейшего ущерба…
И командир начал рассказывать о своей жизни. Как он до тридцати лет обходился без женщины, как ворвалась в его жизнь война…
Зайцев задремал.
Да, в советском обществе не считалось нужным учить молодежь серьезному отношению к половой жизни. Интимные связи мужчины и женщины рассматривались как нечто грязное, противоестественное. А в воспитательных учреждениях было категорически запрещено обсуждать вопросы, касающиеся половой жизни.
Еще с детского сада поощрялось осмеяние дружбы мальчиков с девочками, и когда по улицам прогуливались "молодые парочки", достойные воспитанники детских садов хохотали, улюлюкали, кидались всяким мусором и кричали им вслед: - Тили-тили тесто, жених и невеста!
Убежденностью в ненужности половой жизни была пронизана и политическая пропаганда воинских частей. Конечно, касательно солдат срочной службы.
Несмотря на то, что в армии, безусловно, были и такие люди, которые не считали половую жизнь противоестественной, политработники стремились любой ценой навязать свое понимание жизни всем без исключения. На политзанятиях, когда вдруг заходил разговор о женитьбе или о чем-либо с этим связанным, солдатские наставники упорно и настойчиво твердили, что "все это совершенно необязательно для человека и излишне" и уже, в самом крайнем случае, когда им попадалась "недостаточно воспитанная" аудитория, они пытались всячески отвлекать от "нездоровой" темы солдат, посредством перехода к другим, более актуальным вопросам. Когда же в воинскую часть приезжали к кому-нибудь жены, то их мужьям немедленно выдавались увольнительные записки, чтобы они на весь период пребывания женщин "скрывались с глаз" и не влияли отрицательно на своих товарищей.
Впрочем, такие наезды были редкостью и, как правило, солдатские жены довольно скоро уезжали назад: военачальники предупреждали их, что нарушать нормальный режим дня своих подопечных они не позволят. Да и устроиться в гостиницу в любом советском городе было почти невозможно.
Что касается радио, телевидения, кино, то и эти источники информации формировали из людей, ровным счетом, идиотов. Конечно, избежать темы любви здесь было трудно, да и эта тема не была столь опасна, как, скажем, политика и экономика…Образы женщин и мужчин, создаваемые в средствах массовой информации, были настолько расплывчатыми, загадочными, фантастическими, что, казалось, их выбирали из каких-то сказочных снов. Как правило, женщина в песнях шестидесятых - семидесятых годов изображалась как что-то таинственное, прекрасное, но не как живое существо, а как нечто искусственное. А мужчина, безусловно, не мог не поклоняться этой неземной красоте. Конечно, в сравнении с песнями тридцатых - пятидесятых годов, в которых советская женщина представлялась этакой здоровой и веселой гужевой животиной, позднейшие произведения "народного творчества" сделали шаг вперед, но были еще больше оторваны от жизни, чем в годы кровавых "чисток" и освоения целины.
Несмотря на очень осторожный характер описания любви официальными средствами информации и пропаганды, в этом деле прослеживалась определенная схема.
Женщина, безусловная патриотка, активная общественная деятельница, примерная ученица, хорошая работница с красивой внешностью, каким-то образом привлекала внимание мужчины, тоже, само-собой разумеется, человека высоких идейных взглядов, который влюблялся в нее, естественно, платонической, неземной любовью. Затем мужчина начинал обожествлять образ прекрасной возлюбленной, ухаживать за ней, восхваляя красоту и высочайшую духовность своей дамы. Этот ухажер был готов на любые трудности и лишения, чтобы хотя бы увидеть свою возлюбленную. Он или стоял под дождем, или в подъезде, как, например, в песне "Льет ли теплый дождь…" или оказывался в более романтической обстановке среди чаек и голубизны морских просторов, как в песне "У моря, у синего моря…", но больше ничего, кроме "поцелуя соленых губ" не добивался. Хотя, конечно, само упоминание поцелуя в советской песне, уже было фактором удивительным! Видимо, смысл здесь был чисто духовный, а не грубый и плотский.
Короче говоря, женщина, в представлении советских средств информации, занимала в любви, как это обычно бывает в примитивном обществе, пассивную позицию. А мужчина все ухаживал и ухаживал, уговаривал, задабривал, восхвалял свою подругу, чтобы она, наконец, соизволила бросить на него свой пренебрежительный взгляд. Когда же это случалось, счастье переполняло сердце ухажера. А если женщина обращала на него более серьезное внимание, то уж тут изменялся целый мир!
Однако в реальной жизни отношения между полами совершенно не укладывались в созданную и раскрашенную коммунистическими идеологами схему и при сопоставлении того, что было, с тем, что пропагандировалось или выдавалось за реальность, получалась довольно смешная картина. Например, из радиодинамика доносится лирическая песня о любви, в которой обожествляется прекрасная женщина, а тут же, на глазах у всех, пьяный муж вытаскивает за волосы свою супругу на улицу, избивая ее и осыпая потоками нецензурной брани. Или наоборот, ангелоподобная, прекрасная как цветок "богиня" проделывает ту же процедуру со своим мужем, превосходя своего возлюбленного и в силе, и в умении сквернословить! Вот вам и пассивная "строительница коммунизма"!
Казалось, что коммунистическая пропаганда в бессилии разбивалась о стену бытовой практики советских людей. Но так только казалось!
На самом же деле, бестолковое общественное воспитание наносило непоправимый вред личности человека. Зайцев знал немало семей, которые разрушались, столкнувшись с действительностью. Как ни печально, молодые люди, наслушавшись советов своих наставников, песен, телевизионных передач, насмотревшись фантастических кинофильмов, совсем по-другому представляли себе интимную жизнь. Вчерашняя девушка рассчитывала на продолжение ритуала ухаживания да и юноша - на ласку, нежность и понимание. Однако их надежды безжалостно разрушались суровой жизнью.
Особенно шокировал молодых людей первый, как правило, неуклюжий и неудачный половой акт. Несмотря на то, что, в общем-то, молодые узнавали с улицы о половой жизни довольно рано, они не воспринимали эту грубую информацию всерьез, поскольку, казалось, что не может столь таинственное, волшебное очарование любви завершаться судорожными, скотскими движениями взад-вперед. Каково же было разочарование!
В конечном счете, советские обыватели обычно смирялись с совершенно неожиданной для них сферой существования, и начиналась нормальная для граждан первой страны социализма интимная жизнь.
Мужчины, почувствовав зов природы, требовали от женщин свое, а те либо отчаянно защищались, либо лежали, безучастные к происходившему, отдаваясь, наконец, своим мучителям как невинные жертвы палачам.
Затем они рассказывали о своих "подвигах" или "муках" приятелям и подругам, становясь объектами насмешек для тех, кто еще не вкусил плода с древа интимной жизни.
Впрочем, этот вариант решения интимных проблем был не самым худшим.
Страшен был другой. Так называемый "синдром Николая Островского". В этом случае, накачанный коммунистической пропагандой человек становился убежденным противником браков и даже…отношений с женщинами! Такой патриот рассматривал женщину лишь как бесполую партнершу по строительству нового, справедливого мира.
Вот такой человек был поистине несчастен! Лишенный полноценной интимной жизни, нормальных человеческих отношений и даже возможности реализации физиологической потребности, такой фанатик становился мучеником, не понимая, что прожигает жизнь хуже, чем алкоголик или наркоман.
В мрачном мире духовного уродства и психического дискомфорта проходила жизнь этих людей. А таковых было, увы, немало…
А сколько всевозможных психических и социальных конфликтов возникало у отдельных людей и целых коллективов в результате такого общественного воспитания!
И немалую роль в деле формирования личности будущего отца семейства или одинокого и угрюмого холостяка играла армия. Что поделаешь, ведь очень многие советские люди прошли армейскую "школу жизни"!
Из раздумья Зайцев был неожиданно выведен резким криком дневального: - Рота, смирно! Дежурный - на выход!
Лица у воинов вытянулись. Судя по рапорту дежурного, в роту прибыл какой-то капитан. Иван посмотрел на Розенфельда. Лицо военачальника ничего не выражало: ни удивления, ни испуга, ни радости.
- Вероятно, визит капитана заранее спланирован, - подумал Зайцев.
Все стало ясно, когда в Ленинскую комнату вошел начальник здравпункта капитан Михайлов. Воины дружно встали, приветствуя своего главного врача.
- Здравствуйте, молодые люди! - улыбнулся Михайлов, а когда те прокричали "здравия желаем!", он прокашлялся и заговорил. - Мне вот тут, в Политотделе, сказали, что необходимо побеседовать с вами о вашем здоровье, ввиду того, так сказать, понимаете ли, э-э-э-э, между прочим, фактически, случившегося, так сказать, э-э-э-э-э…кое чего…
- Воины знают, не беспокойтесь, - сказал Розенфельд. - Нет необходимости соблюдать врачебную тайну.