- А вот это уже твое личное дело. Но я считаю, что жадничать не следует. И если есть такая возможность, то иногда не грех и "задобрить" кого-нибудь из них. Особенно запомни таких как Золотухин и Выходцев. Эти громилы - самые сильные и злобные! Их боятся все, кроме, разумеется, "папы" Розенфельда. Но даже если они на твои деньги купят вино или водку, ни в коем случае с ними не пей - дело может печально закончиться. А вообще-то не советую особенно бросаться деньгами, потому как на всех их не хватит, да и приучать к этому упомянутых "друзей" нечего. Впрочем, тут разбирайся сам. Что же касается деятельности Розенфельда, то учти, что здесь-то и есть самая "закавыка"! Хозрота ведь не только занимается обслуживанием воинской части. Едва ли не основная сторона ее деятельности - это ублажение высшего командования части и самого Розенфельда. Посмотри, в роте есть первоклассные каменщики, штукатуры, плотники, даже сапожники, портные и парикмахер. Они не только шьют, чинят обувь, но также строят дома и дачи для военачальников, ремонтируют их квартиры…
- Как рабы, - пробормотал Иван.
- Хуже рабов! - резко ответил Таньшин. - Ибо их заставляют не только работать, но также и воровать! Все строительные материалы, краски, колер, - словом, все то, из чего строятся дома офицерского состава, уворованы в соседних строительных организациях!
- А не опасно ли такое воровство? Ведь могут же поймать?
- Опасно? Мало сказать! Уже нахождение солдата вне части ночью - преступление! Хотя, впрочем, случаев, когда кого-либо из солдат захватывали с поличным, до сих пор еще ни разу не было! Розенфельд умеет подбирать не только классных работников, но и превосходных воров!
- А кого он посылает на эти кражи? Не грозит ли и мне подобное задание?
- Полагаю, что тебе это не грозит. Розенфельд боится тебя. Но на всякий случай запомни: как только тебя поднимут однажды ночью на "задание", значит, предстоит очередная кража. А вот здесь выпутывайся сам!
На этом и завершилась последняя наставническая беседа. Благодарный Иван со слезами на глазах прощался со своим старшим товарищем.
Уже рано утром, когда воины по призыву дневального выбежали на утреннюю "зарядку", ефрейтор Таньшин был в пути: его воинская служба закончилась. Одновременно с выбытием прежних "стариков" в роте стали появляться все новые и новые молодые воины, заменявшие выбывших. Во время этой чехарды Зайцев как-то выпал из поля зрения и "стариков" и прочих товарищей. Пока первые наслаждались властью, а годовики-"черпаки" принимали "салаг", им просто было некогда о нем думать. Конечно, грубости и оскорбления отпускались по его адресу, но до существенных конфликтов дело пока не доходило. И Зайцев делал все возможное, чтобы реже попадаться на глаза старших товарищей, помалкивал и безупречно выполнял все служебные требования.
Г Л А В А 3
Д Е Н Е Ж Н Ы Й П Е Р Е В О Д
Проходила первая неделя жизни Зайцева в хозяйственной роте. Вся обыденная жизнь воинов касалась Ивана только утром после подъема да вечером по возвращении из штаба. Кроме того, он должен был появляться в роте в обед и перед ужином, чтобы следовать строем в столовую: это было обязательно для каждого воина и особенно молодого. За этим "старики" строго следили: неявка молодых солдат на следование строем всегда вызывала у них раздражение и иногда сурово каралась.
Уже в первый день пребывания в хозяйственной роте Зайцева командир отделения, к которому был приписан Иван, сержант Смеляков, предупредил его о последствиях неявки и привел пример, когда некий Петухов, опоздавший на обеденное шествие несколько дней тому назад, был нещадно избит "стариками" перед сном в туалете.
Иван не нуждался в повторении. Было ясно, что с ним здесь не будут считаться. Поэтому он аккуратно выполнял все, что от него требовалось: бегал по утрам на стадион на зарядку, ходил строем в столовую, отбывал утреннюю и вечернюю поверки и почти всегда молчал. "Почти" потому, что иногда все же приходилось отвечать на вопросы "стариков" или сержантов. Так, например, однажды перед построением на обед к Зайцеву подошел ефрейтор Шкурко и спросил: - Скажи, Иван, а что ты получал от начальства за закладывание?
Понимая, что спорить бесполезно, Иван ответил: - Я не закладывал, а потому и получать мне было нечего!
- Ха! Так что ж, выходит, люди зря говорят про тебя все это?
- Выходит, зря. Ты бы лучше позвал этих людей сюда, - спокойно ответил Иван, - и мы бы тогда поговорили. А так, за спиной, можно придумать все, что угодно!
Этот ответ несколько смутил товарища, да и остальные воины, стоявшие рядом и внимательно слушавшие разговор, притихли и стали растерянно переглядываться.
Часто имели место и грубые реплики по адресу Зайцева.
- Стань в третью шеренгу! - заорал на него однажды Золотухин. Зайцев беспрекословно перешел в третью шеренгу.
- Что, сапоги грязные, стукач?! - крикнул как-то Выходцев, глядя на зеркальные сапоги Ивана.
- Да вот, недоглядел, - скромно ответил Зайцев, и "старик", смутившись, отошел.
Бывало, что иногда в строю товарищи били ногами по голенищам сапог Зайцева. Делали они это украдкой, и хотя Иван догадывался, кто его бил, старался ничем не выражать своих чувств, и, в конце концов, товарищам это надоело.
Возможно, Ивану пришлось бы совсем несладко, если бы в роту не прислали других молодых солдат, выходцев из учебного батальона. Здесь у "стариков" образовалось достаточно широкое поле деятельности, и они почти весь день имели возможность измываться над молодежью. В конце концов, и это надоедало, и опытные воины уже изрядно уставали перед тем, как увидеть Зайцева. Наконец, их отношение к Ивану несколько изменилось в связи с новым событием.
Вечерами Зайцев пребывал у себя в кабинете продовольственной службы штаба, поскольку у него на первых порах было много работы и чтобы с ней справиться, нужно было дневать и ночевать у письменного стола. Поужинав, он проходил строем до здания роты, а когда все расходились, отправлялся к себе.
Вот и теперь, накануне выходного дня, он сидел и составлял меню на будущую неделю для солдатской столовой. В нем следовало подробно расписать, что будет представлено на питание на завтраки, обеды и ужины в течение всех семи дней с калькуляцией необходимых норм выдачи продуктов и выхода готовой продукции. Для составления еженедельного меню обычно использовались старые подшивки этих документов либо в качестве образца, либо для механического переписывания. На первых порах это было довольно долгое и утомительное занятие, но постепенно Иван втянулся в работу и даже стал замечать прежние ошибки и недостатки. Так, он обнаружил, что старые меню составлялись небрежно, имелись ошибки в подсчете норм выхода и даже выдачи продуктов. Что касается калорийности, то ее вообще никогда не подсчитывали, и графа "калорийность" не заполнялась. Зайцев устранил этот пробел и с первых же дней своей работы стал аккуратно заполнять все графы, особенно касательно норм выдачи продуктов и их выхода после обработки. Для этого он специально попросил у лейтенанта Потоцкого книгу норм и добросовестно ее изучил, чтобы использовать полученные знания и данные для быстрого оформления накладных на выдачу продуктов со склада на кухню. Что же касается вычисления калорийности, то Иван, обнаружив, что это никакого практического эффекта не дает, а только отнимает массу времени, стал списывать цифровые показатели калорийности из специального методического пособия по составлению меню. И хотя от этих цифр никакого толку не было, все же документ был заполнен до конца и выглядел солидно. Один экземпляр меню хранился в продовольственной службе части, а другой, после того как его подписывали начальник продовольственного снабжения и заместитель командира дивизии по тылу, а потом утверждал командир дивизии, направлялся в солдатскую столовую, где вывешивался на соответствующей доске в центре зала. Надо сказать, что за всю службу Зайцева не было ни одного случая несоблюдения утвержденного командиром меню или каких-либо чрезвычайных дополнений и изменений. Но для того, чтобы не было проблем, следовало изрядно потрудиться. Вот и сидел Зайцев вечерами и корпел над документацией, чтобы не допустить ошибок и не ударить лицом в грязь. Не раз товарищи по роте бросали в лицо Ивану реплики такого рода: - Вот, когда был Таньшин…Вот при Таньшине… - И тому подобное. Постепенно такие упреки стали исчезать. Оснований для сомнений в способностях Зайцева у воинов становилось все меньше и меньше.
…В этот вечер Иван едва не опоздал на вечернюю поверку. Закончив переписывать чистовой экземпляр меню, он глянул на часы: двадцать один-двадцать! Боже, осталось десять минут!
Бросив меню, он подскочил и, едва успев выключить свет и закрыть дверь, помчался бегом в сторону роты. Поднявшись на второй этаж, Зайцев с тревогой глянул на дневального. Тот усмехнулся: - Что так поздно, салабон?
- Меню составлял, - вяло бросил Зайцев и поплелся мимо него в спальное помещение, но вдруг открылась дверь канцелярии, и оттуда вышел Выходцев. - Иван, иди-ка сюда! - крикнул он. Зайцев подошел. - Зайди-ка в канцелярию, - неожиданно мягко произнес Выходцев, - тут есть до тебя дело!
Все оборвалось в душе молодого воина. Он знал, что за мягкостью и кротостью в голосе "старика" может вполне таиться какая-нибудь серьезная угроза. Однако делать было нечего, пришлось идти. В канцелярии, кроме Выходцева и Золотухина, было еще несколько старослужащих солдат. - Видимо, опять последует допрос, а там и мордобитие, - подумал Зайцев, однако постарался скрыть свою тревогу и деланно-безразличным голосом спросил: - Зачем звали?