Как ни удивительно, но именно Ленин и его соратники сумели так дискредитировать саму идею труда, что просто невозможно представить, через сколько веков удастся жителям этой несчастной страны преодолеть психологический комплекс отвращения к труду! Почему же это должно удивлять? Ведь, собственно говоря, революционеры-большевики сами, по своей природе, были бездельники и лодыри. Поездки за границу, организация всевозможных беспорядков, насилий, грабежей для поддержания своей праздной жизни, и, наконец, провоцирование революции и захват власти - вот их стихия. Когда же дело касалось труда, особенно личного, здесь-то они и попадали в затруднительное положение. И не важно, что захватившие власть в стране большевики, порой, не досыпали, когда требовалось укрепить и удержать свою власть, или имитировали фанатизм и энтузиазм, как это успешно делал В.И.Ленин, сущность пролетарских лодырей оставалась прежней.
Как не украсит ворону павлиний хвост, так не украсило и коммунистов оперение из идеологии, на словах прославлявшей труд.
- Нынче всякий труд в почете! - уверял народ коммунистический поэт Маяковский.
- Труд в СССР - дело чести, доблести и славы! - вещали едва ли не на каждом углу партийные транспаранты. Даже в воинской части, где служил Зайцев, на входных воротах висел огромный плакат: - Трудись с полным напряжением сил, воин, не щадя себя!
В стране даже существовали специальные ордена и медали, которые номинально следовало вручать настоящим труженикам. Видимо, лодыри-коммунисты настолько боялись труда, что оценивали его как героизм! Было даже введено звание Героя социалистического труда! И не важно, что все эти награды вручались лишь родственникам, друзьям или чем-то угодившим начальству "героям", сам факт того, что труд прославлялся, должен бы, казалось, его стимулировать. Но все выходило наоборот. Ей Богу, как в какой-то мистической легенде, когда нельзя было взять нечистыми руками священный сосуд!
Иван долго думал над тем, почему, несмотря на все усилия пропаганды в стране, у людей все больше и больше пропадала охота работать. Конечно, можно было бы все списать на коммунистов и коммунизм, но, как ни печально, тогда пришлось бы полностью признать свой народ совершенно лишенным исторического лица и права быть субъектом истории. А ведь такое невозможно! Разве можно выбросить из истории те мечты и чаяния русских людей, связанные в прежние времена с действительно тяжкими трудовыми буднями, когда "в поте лица своего" добывали "хлеб насущный"? Разве не дошли до нас сказки о сметливых Емеле-бездельнике или Иванушке-дурачке? О скатерти-самобранке и ковре-самолете, которые по велению магических слов, а вовсе не трудом, выполняли все прихоти своих хозяев? Можно найти много примеров из русского фольклора, подтверждавших стремление многих людей к праздной и незаслуженной жизни.
Выходит, виноват народ? Конечно, если рассматривать его только с марксистской точки зрения. Но, если под народом понимать всех живущих в том или ином обществе людей, а не отдельных "эксплуатируемых", то, конечно, станет ясно, что далеко не все люди могли бы быть отнесены к тем самым пролетариям, которых прославляли и на которых опирались большевики. И даже среди самих работяг, как было принято в народе называть беднейшую и самую бесправную часть населения, далеко не все были пролетариями. Так на кого же тогда ориентировались большевики? Ответ однозначен: на чернь! Чернь есть везде. Она не только существует в среде простых людей. Чернь есть и среди знати, среди интеллигенции и людей науки. Там чернь еще страшней потому, что обладает силой власти, ума и знания. В то же время и среди рабочих и среди крестьян есть благородные люди. Чем же отличается чернь от остального населения? Исключительно чувством животного эгоизма, порочным стремлением сладко жить за чужой счет и властвовать. Например, избрали люди на какой-нибудь руководящий пост вроде бы политически активного человека. Он очень много обещал своим избирателям, казалось, проникался их бедами и заботами. Но стоило ему только занять высокий пост, и сразу же все обещания забыты. Обзаводится такой избранник машинами, дачами, прислугой и плевать он хотел на несчастных бедствующих людей. Вот этот человек и есть чернь! Вся общественная жизнь запредельных России стран никогда не приводила одну только чернь к власти. Бывали, конечно, всякие политики и там. Но никогда и нигде чернь безраздельно не господствовала. А вот в России наоборот! Именно чернь установила безграничную, беспощадную, безнравственную тоталитарную власть. Вот почему и возникла в стране система, у которой все получалось наоборот, искаженно, как в кривом зеркале.
Но вернемся к событиям в роте.
Накануне Коммунистического субботника, а это было в пятницу, девятнадцатого апреля, замполит роты капитан Вмочилин провел во всех четырех взводах политбеседы, на которых призвал курсантов "трудиться с полным напряжением сил, не щадя себя", как о том вещал упомянутый выше плакат. - Никакой империализм не помешает нам одержать решающую победу в экономическом соревновании двух систем! - вещал замполит. - Социалистическая экономика, вдохновляемая энтузиазмом безвозмездного труда, способна творить чудеса!
После политбеседы в четвертом взводе замполит предложил курсантам задавать вопросы.
- Можно? - попросил слова Огурцов.
- Пожалуйста.
- Товарищ капитан, а что означает слово "безвозмездный"? - спросил молодой воин.
- Ну, как вам это объяснить, - замялся капитан. - Это такой труд, за который не причитается плата.
- Так что же, вы хотите сказать, что бесплатный труд может заставить кого-то работать? - удивился Огурцов.
- Конечно, может! Только не надо заставлять! Люди сами пойдут работать за идею! - торжественно произнес Вмочилин.
- Как это работать за идею? - спросил курсант Конев. - Что, я в карман эту идею положу?
- Молчи, лопух! - возмутился замполит. - Вот вы что, за плату завтра пойдете трудиться?
- Так то же мы - люди подневольные…, - пробормотал кто-то из зала.
- Хватит говорить ерунду! - вспылил Вмочилин. - На то и государство, чтобы было принуждение! Поэтому вы и служите. И нечего задавать мне такие вопросы! Если бы вы о чем-то существенном говорили, касательно вас лично, тогда другое дело! А то ишь, разболтались!
Таким образом, замполит пресек демагогию и успешно завершил занятие утверждением, что "завтра курсанты приложат все силы, чтобы доказать свою преданность социалистической родине и партии".
Помимо политзанятия, командиры еще раз завели речь о субботнике на вечерней поверке. Накануне столь знаменательного события вечером в роту пришли старшина и даже сам командир роты, которые произнесли "яркие и исключительно глубокие по содержанию" речи. После обычной переклички старшина по-простецки рассказал, как трудились "ваши отцы" на субботниках. Он привел примеры героического труда в тылу в годы войны и на фронтах, когда бойцы совершали удивительные подвиги в честь субботника. Затем капитан Баржин, предварительно разгромив американский империализм и восславив Ленина, Брежнева и КПСС, сообщил, чем будет заниматься учебная рота в этот праздник. Оказывается, нужно будет принять участие в уборке складских помещений части, расположенных за столовой. - Ваша задача, - вещал Баржин, - заключается в беспрекословном повиновении своим командирам! Все, что мы скажем - это закон для вас!
Воины это знали и без слов командира роты, поэтому сразу же после завершения поверки они без особого энтузиазма разошлись по своим постелям.
Наутро, сразу же после подъема, роту сотрясла громкая музыка, доносившаяся из Ленинской комнаты, где дневальные сразу же после подъема поставили на проигрыватель пластинку.
- Будет людям счастье, счастье на века,
У Советской власти сила велика.
Сегодня мы не на параде,
Мы к коммунизму на пути.
В коммунистической бригаде
С нами Ленин впереди!
С этой популярной песни и начался праздничный день. Как и обещал командир роты, сразу же после завтрака и торжественного прохождения у трибуны командира части, курсантов повели на хозяйственный двор. Но как только четвертый взвод, ведомый Поевым, прибыл к месту назначения, оказалось, что эту территорию уже заняла хозяйственная рота. Разгневавшись, Поев вступил в пререкания с их командиром, но тот сослался на указание комдива.
- Что же нам делать? - спросил его Поев.
- Идите лучше да переложите вон там бревна на другое место! - указал его коллега на отдаленную кучу.
- Взвод! Шагом - марш! - приказал Поев.
Когда курсанты подошли к беспорядочной груде бревен, Поев вывел из строя сержантов и приказал им уложить все дрова аккуратно, бревнышко к бревнышку, а сам, сославшись на занятость, удалился.
Работы оказалось всего на один час. Курсанты легко, со смехом, перекидали бревна и навели полный порядок. Действовали они быстро, надеясь, что чем скорей закончат работу, тем больше будут иметь времени заняться своими делами или побродить по части. Однако не тут-то было! Как только курсанты выполнили приказ, сержанты построили взвод и позвали принимать работу заведующего хозяйственными складами. Им оказался невысокий, коренастый прапорщик с хитрым лицом и бегающими карими глазами. Окинув взглядом работу молодых воинов, прапорщик усмехнулся: - Что же вы, ребята, не тут уложили бревна? Надо же было на пять шагов вправо! - И он указал на место. - Есть! - прокричал сержант Мешков, и работа вновь закипела. Правда, на этот раз энтузиазма было уже поменьше, но часа через полтора дрова оказались аккуратно уложенными на том месте, куда указал завскладами.