Несмотря на свой преклонный возраст, Вагиф обычно был весел и бодр, однако последние события и особенно трагедия Тифлиса сломили поэта. Он заболел и несколько дней не мог подняться с постели.
С каждым днем положение в Карабахе становилось все сложнее. Ханский двор осаждали просители; голодным людям нужен был хлеб. Взять же его было негде. Надежды на помощь извне, в частности на помощь турецкого султана, не оправдались.
С недобрыми вестями вернулся из Стамбула Мирза Алимамед. Столковавшись с Агамухамед–шахом, султан посоветовал тому выступить в Карабахе против России.
Ибрагим–хан собрал приближенных - обсудить создавшееся положение. Когда сказано было уже много, произнес свое слово Вагиф:
- Только сближение с Россией может спасти нас от шаха, - коротко сказал он.
Многие из придворных Ибрагим–хана были весьма недовольны подобным заявлением, тем не менее хан принял решение - отправить письмо Екатерине. Составить это послание поручено было Вагифу.
Написанное Вагифом письмо при посредстве главнокомандующего генерала Гудовича в конце января 1796 года доставлено было в Петербург. Результатом этого шага было то, что русские войска получили приказ собираться в крепости Кызлар; начинался новый поход на Кавказ под командованием генерала Зубова.
14
Обычно Вагифу удавалось видеться с Мирзой Алимамедом лишь во дворце, в официальной обстановке. На этот раз он приехал к нему домой вместе с Кызханум, поздравить с возвращением, потолковать. Мирза Алимамед принимал Вагифа в уютной, красиво убранной комнате. Часть ее заставлена была кадками с диковинными растениями и цветами. Причудливо переплетаясь, поднимался к самому потолку плющ. Среди зелени и цветов развешаны были птичьи клетки: на разные голоса резвились соловьи.
Близилась весна. День был пасмурный, и цветные витражи окон казались блеклыми, тусклыми. В камине пылал огонь.
- Я так благодарен за подарки, что ты привез мне из Стамбула, - растроганно сказал Вагиф сидевшему рядом другу. - Я день и ночь читаю эти стихи! Истинное наслаждение!.. Ты, видимо, неплохо съездил.
- В каком–то отношении - да…
- Я думаю, после этого путешествия тебе у нас покажется скучновато? - Вагиф усмехнулся.
- Видишь ли, ахунд, - подумав, сказал Мирза Алимамед, - будет ли мне скучно, не знаю, но повидал я действительно немало. Там есть, что посмотреть, но прямо тебе скажу: многое не лучше, чем у нас. Голодных там во всяком случае больше, чем сытых. Султан и его приближенные купаются в золоте, а простой народ бедствует невероятно…
Разговор пришлось прервать - вошел слуга, неся на подносе кофе, фрукты и сладости. Среди поданных угощений были измирский инжир и черная хурма. Мирза Алимамед привез их из Стамбула.
Вагиф взял с тарелки сушеный инжир.
- Жалко, что не по зубам мне твое угощение. Так расскажи мне: кто тебя там принимал?
- У них есть такое правительственное учреждение, - начал Мирза Алимамед, - называется "Баби–али". Вот туда я и отправился. Принял меня какой–то чиновник. Поговорили, он вышел в другую комнату, видимо, посовещался с кем–то, потом выходит и говорит, что намерения мои неосуществимы. Так что ни с султаном, ни даже с визирями его мне поговорить не удалось. Султана я видел только раз - на морской прогулке по проливу. Мы, говорят, сейчас в дружбе с шахом и рисковать этой связью не можем. Я так понял, что две войны с Екатериной изнурили страну, людей турки потеряли много, казна пуста. Сейчас у них нет сил один на один бороться с Россией, вот они и решили поддержать шаха - может быть, хоть он закроет России доступ на Кавказ. А того не понимают, что сейчас для народов Кавказа близость с Россией - благо.
Вагиф, напряженно слушая, кивал головой - он был целиком согласен с Мирзой Алимамедом.
- Шах на Мугань отошел, - сказал Мирза Алимамед после некоторого молчания. - Как полагаешь, вернется?
- А как же, непременно! Правда в Иране снова мятеж, но если его не сбросят с престола и не убьют, весной надо ждать гостя.
- Ну, а хан что? - осторожно спросил Алимамед. - Какие у него намерения?
Вагиф понял, что в данном случае собеседника интересует его личное мнение.
- Я‑то считаю, что нам во что бы то ни стало необходимо договориться с Россией, но хан…
Вошел Мирза Мамедкулу. Он давно уже обосновался в Карабахе, одно время служил при дворце. Вагиф, давно не видавший земляка, обрадовался его приходу.
- Что–то ты зазнался! - с укоризной сказал он. - Только во дворце и увидишь тебя, нет того, чтобы зайти, проведать!..
Мирза Мамедкулу начал извиняться, посетовал на то, что большую часть времени приходится проводить в деревне.
- Пока шах ушел, надо скорее хозяйством заняться, а то совсем пропадем…
- Это ты молодец! - Вагиф одобрительно усмехнулся. - Я среди вас, видимо, самый нерасторопный: ничего–то у меня нет за душой, кроме этого дома…
15
Ираклий послал в Гянджу войска под командованием своего сына Александра. Предпринимая этот поход, Ираклий надеялся захватить Гянджу, наложить дань на Джавад–хана и таким образом поправить свои дела. Три месяца грузины продержали город в осаде, но потом обнаружился недостаток припасов, не хватало оружия, воины были раздеты и разуты. По–настоящему снарядить армию Ираклий был не в состоянии, казна его опустела. Когда Ибрагим–хан с Омар–ханом подошли к Гяндже, на подступах к ней оставалось не более сотни грузин.
Приход карабахцев и аварцев сразу изменил положение: гянджинцы, окопавшиеся в окрестных садах, стали теперь поспешно отходить к крепости. Крепость эта была обнесена четырехугольной стеной и имела двое ворот: карабахские и тифлисские, а на западной стороне - укрепленную башню. В центре крепости расположены были построенный из кирпича ханский дворец, цитадель и мечеть. Неподалеку от карабахских ворот находился колодец, снабжавший город питьевой водой.
Ибрагим–хану было прекрасно известно устройство гянджинской крепости; он перешел речку Гянджачай и, установив артиллерию, направил пушки на город. После нескольких залпов войска начали штурм крепости. Вскоре крепостная степа во многих местах оказалась пробитой. Изнутри слышались громкие крики - гянджинцы просили пощады. Когда над карабахскими воротами поднялся белый стяг, хан отдал приказ приостановить штурм. Крепостные ворота открылись, навстречу хану с хлебом–солью и кораном в руках вышли почтенные старцы.
- Да продлит аллах жизнь хана! - сказал один из них, тот, что держал коран. - Разве ты хочешь, чтоб понапрасну лилась кровь?! Смилуйся над нами, и мы выполним любое твое приказание.
- Где Джавад–хан? - спросил Ибрагим–хан коротко и грозно. - Пусть явится.
Старики сообщили, что хан не смеет предстать пред его очи, ибо чувствует сколь виноват перед ним. Однако Ибрагим–хан настаивал, и Джавад–хану пришлось явиться. Отвесив земной поклон победителю, Джавад–хан стал виниться, признал, что совершил великую ошибку, оказав помощь шаху, и сообщил, что готов понести любую кару, лишь бы загладить свою вину.
Ибрагим–хан и Омар–хан удалились в шатер для совета. Немного погодя Джавад–хану тоже предложили войти. Назвав первоначально огромную сумму контрибуции, победители вынуждены были уступить, так как Джавад–хан клятвенно заверял, что не в состоянии выплатить столько. После долгих переговоров сошлись на том, что Джавад–хан дает пятнадцать тысяч золотых, сына - заложником и сестру - в гарем Ибрагим–хана. Ибрагим–хан остался удовлетворен. Омар–хан, получив по сорок золотых за каждого своего воина, сообщил, что тоже согласен оставить Гянджу.
Примирение совершилось, горожане высыпали из крепости и направились к шатру Ибрагим–хана, не решаясь однако подойти близко.
Вдруг из толпы вышли несколько крестьян и бросились хану в ноги.
- Да продлит аллах твою жизнь, хан! Не оставь нас своею милостью!
- Что еще такое? - удивился хан.
- Жены наши уже несколько месяцев томятся, запертые в крепости! Дети наши осиротели, дома без присмотра!..
Ибрагим–хан стал выяснять, в чем дело. Оказалось, что, опасаясь крестьянских волнений, Джавад–хан велел захватить женщин в окрестных селениях и запереть их в крепости - заложницами.
Ибрагим–хан мало кому уступал в жестокости, народ стоном стонал под его ярмом, но брать заложницами женщин - это ему не могло прийти в голову. Желая показать народу свое благородство, он приказал Джавад–хану немедленно освободить пленниц.
Джавад–хан послал человека с приказом выпустить женщин. Огромной толпой - их было около полутора тысяч - высыпали пленницы из крепостных ворот. Они рыдали, стонали, охали, некоторые падали без чувств…
Ибрагим–хан намеревался уже возвратиться в Карабах, когда к Гяндже подошел Ираклий с вновь собранным войском. Узнав, что заключено перемирие, Ираклий поинтересовался его условиями.
- Они заплатили контрибуцию?
- Заплатили, - ответил Ибрагим–хан. - Кроме того, Джавад–хан вынужден был дать заложника. Если он снова переметнется к шаху, сын его будет казнен.
- Все это хорошо, но как же со мной? - спросил Ираклий. Ясно было, что он тоже намерен попользоваться казной Джавад–хана.
- Видишь ли, Ираклий, два кулака на одну голову многовато будет. Дела у Джавад–хана не больно–то хороши, доходов в этом году никаких…
- Но я потерял столько людей! - с негодованием воскликнул Ираклий. - Мой город разрушен дотла!
Посоветовавшись с Ибрагим–ханом, Джавад–хан, чтобы ублаготворить Ираклия, передал ему четыреста пленных грузин, еще раньше подаренных ему Агамухамед–шахом. Тем не менее Ираклий почел себя оскорбленным и затаил гнев против Ибрагим–хана.