16
Сегодня Агабегим не желала даже вставать с постели. Назлы суетилась вокруг нее, пыталась развеселить доставала ларец с украшениями, с восторгом расписывала ее наряды; девушка ничего не хотела слушать. Ее интересовало только одно - как чувствует себя Мамед–бек; его, раненого, привезли из Гянджи.
- Ну, скажи правду: рана его не опасна? - то и дело спрашивала она няню. - Рука не будет кривая?
- Да нет, моя деточка, нет. Не тревожься ты понапрасну! Что ему сделается, такому–то богатырю?
Агабегим закрыла ларец с драгоценностями, задумалась на минуту и снова спросила:
- Скажи, когда ты пришла, он сидел или лежал?
- Сидел, деточка, сидел в постели. Как дала я ему твое письмецо, он так и просветлел, заулыбался… "Благодарствуй, говорит, жаль вот ответа я написать не могу". Рука–то правая у него к шее подвязана. Не велел лекарь тревожить. Да если б, не дай бог, что–нибудь опасное, разве сидел бы он?!
Агабегим слушала, улыбалась счастливой улыбкой, и все же тревога не оставляла ее. Пришла мать.
- Ну, что это опять с тобой?
- Так, ничего… Неможится что–то…
Тутубегим встревожилась, положила ей руку на лоб, заглянула в глаза…
- Капризничаешь, доченька, ничего у тебя не болит! - и она поцеловала девушку в щеку.
Агабегим вздрогнула от этого неожиданного поцелуя, зарделась… Потом глянула матери в лицо, и ее грустные глаза наполнились слезами. Тутубегим обняла дочку, прижала к груди.
- Эх, доченька, доченька! - вздохнула она. - Какие у тебя печали!.. Я вот и впрямь, за каждую из вас болею! Выдали твою старшую сестру Тубу, думали, ну, слава богу, все у них хорошо, а муж возьми да привези себе из Гянджи новую жену. В доме–то теперь каждый день война. А она беременная, больная, почернела вся от горя… А у тебя что за беда! Не о чем тебе горевать!
Девушка молча плакала, прижавшись к матери…
Тутубегим хорошо знала, что мучает ее младшенькую, но никогда не заговаривала об этом - не верила она, что Агабегим будет счастлива, став одной из жен Мамед–бека.
- И как бы тебе растолковать, глупенькая, чтоб поняла?.. Думаешь, такое уж великое счастье замуж выйти? Живешь ты сейчас - забот не ведаешь. А потом… Нет, доченька, уж если у девушки горе, у замужней вдвое! Знаешь, как в песне поется:
Девицей была - царицей слыла,
Невестой стала - княгиней стала,
Как замуж вышла, рабыней стала
И под ногами попоной стала.
- Вот я и есть эта попонка! У твоего отца под ногами. Ему ведь и дела нет, жива я или умерла давно. То с дочерью Хаджи Керима тешился, теперь из Гянджи привез - новую. А мне - страдания. В постели–то словно угли горячие насыпаны, до утра заснуть не могу…
И Тутубегим зарыдала.
17
Выступив из Дербента, русская армия под командованием Зубова достигла Ширвана. Ханы Ширвана, Шеки, Гянджи, Эривани, Хоя, Карадага, Нахичевани, Талыша, Тебриза, Шахсевана и Шагаги направили к графу Зубову своих представителей, выразив желание принять покровительство России. Ибрагим–хан колебался, он был напуган угрозами Ираклия, с которыми тот обрушился на него тогда, под Гянджой. Ему не давала покоя мысль, что русские упразднят его ханство, сбросят его с престола. Для выяснения истинных намерений русского командования Ибрагим–хан направил в Ширван доверенное лицо. Тот, прибыв в Ширван, застал Мустафа–хана в великом смятении - русские ведут себя совсем не так, как ожидалось.
Недовольный действиями русского командования, Мустафа–хан постарался склонить на свою сторону карабахского посла и немало преуспел в этом. Было решено посоветоваться с ханом Шеки Селим–ханом и занять решительную позицию по отношению к "Золотой ноге" (так Зубова, у которого был протез, прозвали на Кавказе); Ибрагим–хану было отправлено донесение, в котором подробно описывались обстоятельства дела. Через две недели Сафар привез ответ хана. Посол Карабаха поразился тому, что сказано было в этом письме, однако немедленно сообщил его содержание Мустафа–хану. После этого в Шемаху был приглашен Селим–хан.
- Теперь, - сказал собравшимся Мустафа–хан, - нет никакого сомнения: русские идут в Азербайджан, чтобы свергнуть всех ханов. Они решили посрамить нашу честь, предать поруганию нашу веру…
Не о чести, не о вере думали эти ханы, жадные и недалекие, привыкшие жить за счет народа. Они зеленели от мысли, что могут лишиться трона. Ради собственного спасения они готовы были на все, на предательство, на преступление. Они долго судили и рядили, прикидывая и так и этак, и, наконец, нашли "верное" средство - убить "Золотую ногу".
- Сделать это может только один человек - Нурали–хан, - сказал Мустафа–хан.
- А кто это такой? - поинтересовался посол Карабаха.
- Нурали–хан - племянник Керим–хана. Он бежал от скопца, пристал к русским, вошел у них в доверие.
Когда дербентский хан Шейхали бежал, русские передали Нурали–хану его владения. Словом, он у них свой человек. Живет в ставке Зубова, при нем сотня нукеров. Нам необходимо перетянуть Нурали–хана на свою сторону, и немедленно.
На том и порешили. Стали искать путей к Нурали–хану. Наконец надумали подослать к нему старуху–гадалку.
Нурали–хан был большим любителем скачек и джигитовки. Как–то раз, когда он проезжал верхом неподалеку от ставки, из лесу вышла старуха.
- А ну, сынок, - сказала она, подойдя к Нурали–хану, - слезай с коня, поворожить тебе хочу! Мнится мне, красотка тебе на роду написана! И какая красотка!..
Нурали–хана забрало за живое, он спешился, подошел к старухе.
- Ну–ка, дай мне руку! - старуха стала ему гадать. - Вот, видишь, и смерть тебя миновала, уцелел… Но есть на тебе вражий глаз, висит над тобой гроза… Ты сделай одно доброе дело, и аллах вызволит тебя из беды. Агабегим–ага, дочь Ибрагим–хана, красавица из красавиц, будет твоей, и золота ты много получишь, и ханом тебя посадят! Все твои желания исполнятся…
Суеверный Нурали–хан сразу поверил словам ворожеи и обрадовался несказанно. О красоте Агабегим он был наслышан давно, однако сватов засылать не осмеливался. А теперь вдруг старуха разгадала его тайное желание, да еще обещает, что оно сбудется! Какое счастье!..
- Так что же я должен сделать–то, бабушка, - спросил он, одарив старуху золотым, - чтобы все исполнилось?
- А ты будь, милый, завтра на этом самом месте, я тебя с одним человеком сведу, с карабахским визирем. Он тебе все и растолкует.
Нурали–хан протянул старухе еще один золотой и пообещал прийти на это самое место.
18
Как только посол вернулся из Ширвана, Ибрагим–хан немедленно вызвал его и Вагифа во дворец.
- Да будет благополучен хан! - начал посол. - Мы все подготовили, как нельзя лучше. Нурали–хан получил триста золотых и обещание отдать за него Агабегим. Людям Нурали–хана тоже были переданы подарки. Как я уже сказал, все было подготовлено. Но не повезло нам, случай погубил наше начинание. Выходя из шатра, Нурали–хан задел головой за стойку и уронил папаху. А в ней было письмо Мустафа–хана. Папаху–то он поднял, а что письмо на земле - не заметил. Какой–то русский солдат нашел его. Сразу все и открылось. Нурали–хана схватили, вместе с его людьми отправили в Астрахань. Опозорились мы перед русскими…
Вагиф поднял голову, взглянул сначала на посла, потом - на хана, тот изменился в лице.
Вагифу ничего не было известно ни про письма, которыми обменивался Ибрагим–хан с Мустафа–ханом, ни про интриги, которые затевались против русских. Зная упорное стремление Вагифа к сближению с Россией, хан счел за лучшее ничего ему пока не сообщать: вот устранят Зубова, тогда он все объяснит своему визирю и убедит его раз и навсегда отказаться от надежды на русских. Но игра проиграна, положение почти безнадежно, и Вагифу, в который раз, предстояло исправлять допущенную ханом ошибку.
- Что будем делать? - Ибрагим–хан вопросительно поглядел на Вагифа.
- Надо спешно направить к Зубову посольство во главе с Абульфат–агой. С ним надо послать самых почтенных, уважаемых людей, отправить драгоценные подарки - мы должны убедить Зубова в самых добрых наших намерениях. Еще надо - посла в Петербург… Прямо к Екатерине. И делать это необходимо немедленно.
На этот раз Ибрагим–хан без колебаний принял советы Вагифа; несколько именитых беков во главе с ханским сыном Абульфат–агой отправились к Зубову, а Мирза Мамедкулу повез в Петербург роскошные подарки и письмо Ибрагим–хана.
Тем временем Агамухамед–шах снова дал о себе знать. Усмирив восстание в Иране, он посетил Астрабад и обратился к народам Кавказа с призывом выступить против России.
Однако люди, разоренные, обездоленные войнами, которые, не прекращая, вел Иран, не откликнулись на этот призыв. Народы Кавказа хорошо знали цену лживым обещаниям ханов и шахов, они уже начинали понимать, откуда им можно ждать мира и спасения.