- До поры терпит, как и я! Ты думаешь, я позволю тебе дурь разводить? А? Чтобы он нас отсюда взашей погнал? А? То-то! Так брось ломаться!
- Немножко еще! - умоляла Маша и отдаляла страшный день то мнимой болезнью, то хитростью.
Кроме Марфы, вокруг нее не было никого, с кем она могла бы поделиться своими страданиями и слезами. Да и Марфа, сочувствуя ей по-своему, мало приносила ей утешения.
- Ну, и чего плачешь? - говорила она. - Все по Семену Павловичу. Да коли помер он!
- Няня, ведь это только по бумагам; он жив!
- Говорите! Слышь, по царскому указу! А ты, знаешь: Бог на небе, а царь на земле. Значит, и есть твой Сенюшка упокойник. Царство ему небесное! - и старуха крестилась.
- Что ты! Что ты! - с ужасом восклицала несчастная девушка.
- А то! Недаром я седьмой десяток живу, тоже знаю. Говорят - помер, и верь, верь и не порти глаз своих! Что в слезах-то? Смотри, исхудала вся! Щепа щепой! Право, ну! А ты лучше иди себе за Дмитрия Власьевича. Чего еще? Барин богатый, угодья всякие и тебя любит…
- Замолчи! - шептала Маша - Ты не в уме. Это все не его; это ворованное, чужое! И я не люблю его…
- И-и, матушка, стерпится - слюбится! А лучше нешто, коли волоком поволокут?
Маша в ужасе закрывала лицо руками, падала в постель и плача говорила:
- Уйди от меня! Уйди!..
Она была совершенно одинока, и все ее утешение было в слезах и молитве. Она молила о чуде: отвратить от нее страшную любовь и вернуть к ней любимого.
А время шло, и требованья отца становились все настойчивее.
Тогда Маша в отчаянии написала письмо Брыкову и переслала его к Ермолину тайком через верного Павла.
"Убегу, повешусь, но не отдамся этому злодею", - думала она, и это решение несколько успокоило ее.
А Дмитрий, потеряв надежду пробудить в ее сердце любовь, решил действовать напролом и грубо сказал Федулову:
- Вы уж постарайтесь уломать ее Чтобы через месяц и свадьбу делать!
- Да хоть завтра, - ухмыляясь ответил старик, - ведь она так только, а сама рада-радешенька!
- Ну, теперь мне это все равно Я говорю: через месяц.
XXVI
Сон в руку
Погруженный в печальное раздумье, Семен Павлович сидел в аглицком трактире, безучастно смотря на игравших на бильярде, как вдруг услышал над собой оклик: "А, мой счастливый партнер!" - и увидел стройного офицера конного полка. Он вспомнил, что против него он играл так счастливо у Грекова, и радушно поздоровался с ним.
- Левитицкий! - назвал себя офицер. - А вы, кажется, Брыков и считаетесь умерш…
Семен Павлович рукой остановил его на полуслове и горько улыбнулся.
- Да, - ответил он, - считаюсь и, кажется, не выберусь из этого проклятого счета.
- Э, что вы горюете! Вам везет! Ну да, ну да!.. В карты обыграли, Виолу похитили и вдобавок ускользнули, а мы все, как куры во щи!.. Ха-ха-ха! Кстати, вы обедали?
- Нет!
- Отлично, пообедаем вместе. Я вижу, вам необходимо рассеяться, и я развлеку вас. Петр, - крикнул Левитицкий лакею, - два обеда, - и заговорил снова: - Здесь отлично кормят и дешево. Посидим здесь, разопьем бутылочку и проедем с вами в манеж к Магию.
- Это еще что?
- Сюда всего на неделю приехал Петр Магию, замечательный ездок; он показывает такие экзерциции. Чудеса!..
Брыков совершенно не знал, куда девать свое время, и согласился провести его с Левитицким.
- Будете довольны, - сказал офицер, - а потом, если захотите, к одной прелестнице поедем. У нее и карты…
- Ну, этого я не сделаю. Для меня это очень опасно. Ведь я хлопотать приехал, а не шалить.
- Ах, да! - припомнил офицер и прибавил: - А жаль!
Лакей подал обед, и они оба стали есть, на время прервав беседу. Голодному Брыкову показалось все очень вкусным; он похвалил, офицер кивнул в знак согласия и прибавил:
- При этом дешево! Государь следит решительно за всем и, узнав, что здесь обедают офицеры, пожелал узнать и цены. Обеды были по рублю, но он приказал давать их по полтине! Теперь выпьем?
Брыков позвал лакея и потребовал шампанского. Левитицкий говорил без устали, и Семен Павлович был доволен этим: его собеседник не заставлял его даже отвечать и не мешал ему думать о своих неудачах.
- Я уверен, что ваше дело увенчается успехом! - говорил Левитицкий, переходя с одного предмета на другой. - Надо только повидать государя. Нет справедливее его человека. Могу вас уверить в этом! Недавно он разбранил у нас хорошего офицера; кричал на него, топал за то, что тот опоздал на ученье, а потом спрашивает: почему? Тот говорит: "Матушка померла", - и заплакал. Так что же вышло? Государь у этого офицера сам прощения просил да еще отпуск и денег дал. "Ты бы, - говорит, - сразу так и сказал!" А то еще недавно: есть у нас один пьяница, а служака хороший. Напился он и шарф потерял, а государь видел. "Где шарф?" - говорит, а тот: "Была бы, - говорит, - голова на плечах, да шпага, а офицера и без шарфа узнают!" Ну, скажите, с кем так можно было говорить? Нет, государь решит ваше дело! А вы не видели экзерсисов на лошади? Совсем? Удивительное искусство. Там есть девица одна, Эльза - что она делает! - и Левитицкий поднял вверх руки. - Вы вот что: как дело выиграете, возьмите да к нам в Питер! Право, у нас веселее! Вот скоро опера приедет. Опять фокусники иной раз, всегда балаганы, горы, карусель!.. И женщины, карты…
- Я женюсь! - с улыбкой ответил Брыков.
- Тогда с женой! Однако пора! Мы, знаете, с вами пешочком, для моциона! Идемте! Это, знаете, между Обуховским и Семеновским мостами. Близехонько! Ну-с!
Они расплатились и вышли. Сумерки уже сгущались, и они осторожно стали пробираться через грязную площадь, а потом пошли по нынешней Гороховой улице к Семеновскому мосту.
- Да-с, - говорил Левитицкий, очевидно горячий приверженец государя, - справедливее, лучше его трудно и найти! Правда, он горяч, но его и раздражают так часто! А как он прост с нами! Вы не бойтесь и прямо ловите его где-нибудь, прямо за фалды!.. А вон и манеж! Видите огни!..
Брыков взглянул и увидел невдалеке серое деревянное здание, на котором развевались флаги и у дверей которого горели разноцветные фонари. На улице к этому зданию катились экипажи и шли толпой разные люди.
- Мы возьмем места первого ряда, - сказал Левитицкий. - Все отлично видно и тут же рядом конюшни! Пойдем!
И они вошли.
Манеж занял Брыкова. В ярко освещенном зале, посреди которого находилась круглая, посыпанная песком арена, в креслах, в ложах и на скамейках сидели зрители. В ложах виднелось немало красивых женщин в декольте, в высоких прическах. В креслах сидели военные и статские. Левитицкий знал почти всех и говорил Брыкову:
- Вот Зубов младший. Вот Орловы! Вот известная прелестница Аринушка. Была шуваловская, теперь Орлов держит!.. Тсс!.. Смотрите!
Заиграла музыка, и началось представление. Берейтор Петр Магию показывал действительно удивительные вещи, и все дружно хлопали ему. Иной на полу не будет так ловок и увертлив, как Магию был на спине скачущей лошади. Потом его сменила девица Эльза, тоже на лошади. Она прыгала через куски холста, через обручи, соскакивала наземь и снова впрыгивала на спину мчавшейся в галоп лошади. Ей хлопали, кричали "браво", а Аринушка кинула ей на арену вязаный кошелек с деньгами.
Представление окончилось. Петр Магию вышел на арену, поклонился, поблагодарил всех и объявил, что пробудет еще три дня и надеется, что почтенная публика не забудет его. Все двинулись к выходу.
- Ну, к прелестницам? - сказал Левитицкий.
- О, нет! Я домой! - ответил Брыков.
- Тогда прощайте!
Они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Брыков опустил голову и пошел, не разбирая дороги. Была уже ночь; чистое небо было усеяно звездами, месяц показывал свой серебряный серп. Идти было легко и приятно. Легкий мороз сковал грязь.
Семен Павлович прошел с четверть часа и остановился, чтобы узнать дорогу, огляделся и вздрогнул. Что за чудо? Он попал в местность, совершенно схожую с виденной им во сне. Вот и забор, выходящий углом, и те же домики, и так же светит луна… Чу, голоса! Брыков так же, как и во сне, быстро прыгнул в сторону и стал за забором. Случайно раздавшиеся голоса смолкли, и кругом стало тихо. Семен Павлович хотел уже выйти, но услышал быстрые шаги по замерзшей земле; он выглянул и снова вздрогнул.
По улице, надвинув шляпу и завернувшись в шинель, шел господин. Брыков уже знал, что будет дальше, и приготовился к борьбе. И правда, все случилось, как предсказал ему вещий сон. Из-за угла вдруг выскочили двое и кинулись на путника, тот закричал и стал защищаться. Семен Павлович выскочил из засады и кинулся ему на помощь.
- Бейте одного! Я другого! - закричал он.
Воры оставили господина и трусливо бросились бежать в разные стороны. Господин поспешно подошел к Брыкову и протянул ему руку.
- Благодарю вас! - сказал он, - вы спасли мне жизнь! Позвольте узнать ваше имя!
Семен Павлович смутился и тихо ответил:
- Я - Брыков, но сейчас не имею имени, потому что считаюсь покойником.
- Как? - воскликнул прохожий. - Вы должны мне рассказать все! Я чувствую, у вас есть какая-то печаль, и - если я в силах - клянусь, я помогу вам!
Брыков горячо пожал ему руку и вздохнул.
- Мне может помочь только государь!
- Ну, государя могут попросить… - сказал прохожий улыбнувшись. - Расскажите же мне все и проводите до Фонтанной. Там я уже найду дорогу.
Брыков взглянул на него, увидел совсем молодое, красивое лицо и сразу почувствовал к нему доверие и стал рассказывать свою печальную историю. Они дошли до Фонтанной. Спасенный Брыковым остановился, пожал ему крепко руку и сказал: