Комендант крепости, видимо торопясь оставить опозоренный пост, кричал и волновался, распоряжаясь посадкой на шаланды. Женщины тоже кричали, дети плакали, а музыка играла какой-то торжественный марш.
Наконец все уселись. Паруса надулись, причалы были отданы, и шаланды плавно двинулись по течению. Голицын махнул шарфом. Красной линией прошел огонь про стене взятой крепости, и раздался пушечный залп, за ним - другой, третий; но это не была уже убийственная канонада, а выражение торжества.
- Виват! - загремело в рядах солдат, и при этих кликах на главной цитадели крепости ветер рванул огромный флаг и на его поле, словно рея в воздухе, распростерся в воздухе русский орел.
- Виват! - грянуло перекатом и с другого берега, и оттуда отчалила царская лодка.
Царь, веселый и радостный, стоял на руле и оживленно произнес:
- Мы назовем эту фортецию не по-старому Орешком, а Ключом; пусть будет это Шлиссельбург. С ним вся Нева наша, а с нею и море! Виват! Ты, Алексаша, - обратился он к Меншикову, - будешь первым комендантом сей фортеции. Береги ее, как свой глаз!
Шереметев и Апраксин в своих блестящих мундирах сидели недвижные, важные, чувствуя, как гордой радостью наполняются их русские сердца.
Голицын встретил Петра и поднес ему ключи от крепости. Государь обнял Голицына.
- Благодарю, Михайла Михайлович! Без тебя не было бы сего радостного дня! Жалую тебя в полковники и отпишу тебе три деревни с людишками. Сам выбери! Жалую и всех солдат, и господ офицеров! Который достойнейший?
- Все, государь! - ответил Голицын.
- Так и быть должно! - радостно ответил Петр. - А ты что не радостен? - вдруг обратился он к Матусову, на которого упал его взгляд.
- У него брата убили, - ответил за Матусова Савелов.
- Брата? Как звать? Где был?
- Семен Матусов, полка Гулица, сержант. Был под Нарвою, - быстро ответил Савелов.
Петр кивнул и пошел дальше.
Ворота крепости были открыты настежь. Гремела музыка, и, заглушая ее, раздавались залпы пушек.
- Знатная была виктория! - с чувством торжества сказал Петр. - Теперь, Алексаша, устрой великое возлияние богу Бахусу. Где мне квартира?
- В комендантском доме.
- Фатеев, - сказал Петр, - ты у меня нынче за денщика. Пойдем писать письма. Алексаша! Готовь все к пиру!
Фатеев, охваченный радостью от неожиданной милости, трепетный пошел следом за государем. Савелов посмотрел ему вслед с нескрываемой завистью.
- Задаст он ему баню! - смеясь сказал Багреев. - Ведь у него работы сейчас выше маковки будет и вся наспех.
Матусов стоял с безучастным равнодушием ко всему. Он только что вчера похоронил своего брата. Савелову было жалко его до слез.
- Семен, - окликнул он его, - пойдем выпьем! Степана не вернуть, а мы за него этим кургузым шведам дадим памяти! Пойдем!
Матусов встрепенулся. Его глаза сверкнули, кулаки сжались.
- Пойдем! - сказал он отрывисто и прибавил: - Только для этого и жить буду!
Савелов увидел Якова и позвал его с собою.
- Иди и ты! Слышь, князь обещал тебя перед царем отличить!
Яков широко улыбнулся.
- У меня денег нет.
- Глупости! Иди!
Митька уже нашел полуобгорелый дом, занял его и открыл в нем торговлю. Его рябое, скуластое лицо все обратилось в сплошную улыбку, маленькие глазки светились радостью.
- Устроился? - окликнул его Савелов. - Ну, давай нам есть и пить!
- Мигом! Эй, Матрешка! Живо!
Матрешка вырвалась из объятий преображенца и подбежала к Савелову.
Попойка в кабачке стала разгораться. Матусов, под влиянием выпитого, клялся убить пятьдесят шведов и стучал кулачищем по столу.
Яков поддакивал ему и говорил:
- Теперь в Канцы придем, там я уже до Ливенталя доберусь!
- А кто Ливенталь? - спросил Савелов.
- А мой ворог. Меня он в Канцах повесить хотел, да я, вишь, не дался.
- А ты сам-то откуда?
- Я-то? Да из нашего поселка… из Спасского.
Савелов даже подпрыгнул и ухватил Якова за руку.
- Из Спасского? - закричал он. - Может, ты там кого знаешь?
- Всех знаю. Родился там, рос.
У Савелова сперло дыхание.
- Пряхова купца знаешь?
- Охо-хо! - засмеялся Яков, - да я сам - Пряхов, купца Пряхова сын.
- А… Катерина?… - задыхаясь и сжав Якову плечи, спросил Савелов.
- Сестра моя! Да постой! Ты - Антон? И на коне? И Мариенбург брал?
- Я, я!
- Ну, так она наказала сыскать тебя и кланяться, - сказал Яков, и в тот же миг Савелов сжал его в своих объятьях.
- Друг мой, брат! Давай поцелуемся! Давай выпьем! Сеня! Он - брат ее! - И, когда прошел первый восторг, Савелов стал расспрашивать Якова обо всем, что касалось его Кати.
XVI
Царский пир
Фатеев был, как в угаре; никогда еще он не испытывал такого смешанного чувства радости, страха, гордости, преданности, как теперь, когда царь, отличив его, позвал с собою на работу.
- К столу садись, - отрывисто сказал ему Петр, - бери перо, бумагу и пиши! Чего не дослышишь, спроси, а не то чтобы на авоську! Ну!..
Он сбросил казакин, раскурил свою трубку и начал диктовать письма о "знатной виктории" князю Ромодановскому, Апраксину, Виниусу, Стрешневу, думному дьяку Иванову и еще разным лицам. Он диктовал быстро, отрывисто, но каждое слово словно чеканил, а в промежутке слов расспрашивал Фатеева о подробностях штурма.
Тот писал и рассказывал, что видел сам. Страх прошел; Фатеев даже словно забыл, что с ним Петр, который за малейшее упущение карает тотчас собственной дланью и который от пустого слова иной раз приходит в безумную ярость.
- Так, так, - говорил Петр, - мои орлы молоды да задорливы. Ну, пиши: "Сир (это нашему кесарю), покорно доносим вашему величеству"… А лестницы коротки были? Где же все знать!.. "что крепость Нотебург, по жестоком"… да, жесток бой был… Как того звать, кто надоумил лестницы вязять?
- Яковом! Тот самый, что вначале один пушки отбил.
- Из Спасского? Охотник? Молодец! Отличить его надо!.. "и чрезвычайно трудном приступе, который продолжен был выше двенадцати часов, на имя вашего величества сдалась на аккорд"… Напомни мне про этого Якова и про того, у которого брата убили. "А как тот балагур был, о том пространнее буду доносить впредь"… Сегодня и то времени нет Надо еще с Алексашей поговорить… "а ныне не успел… Сею викториею поздравляю ваше величество. Пребываю"… Отложи, я потом ужо сделаю. Теперь на Москву пиши о встрече. Через две недели там буду. Ты со мною! Зело ты грамотен. За границей не был?
- Не был. В московской школе учен.
- Добро и то. Не всем фортификацию знать да иные науки, нужны и просто грамотные да честные люди. Зови Алексашку!
Фатеев выскочил в соседний покой и, увидев Меншикова, поклонился ему и сказал:
- Государь зовет!
Меншиков тотчас вошел в горницу.
- Ну, - приветствовал его государь, - фортецию взяли, господин комендант. А что нашли в оной фортеции?
- Сосчитано, государь, изволь видеть! - И Ментиков из-за обшлага мундира вытащил бумагу и стал читать: - Орудий медных, на стенах, 23; чугунных - 116; ручных гранат - 4800; бомб - 160; ядер - больше 11 000; картечей - 400; пороха - 270 бочек; ружей - 1100; шпаг - 300; лат - 172, а также в бочках селитра, смола и сера; немало и амуниции, и много добра; только снеди нет, а вино тоже нашел доброе и в изрядном количестве!
- Добро! - усмехнулся Петр. - А много потеряно?
- Всего пятьсот тридцать восемь, из них офицеров двадцать пять, сержантов десять.
- А недостойные были?
Меншиков замялся.
- Были? - повторил царь.
- Мало: восемь в Преображенском, а в семеновском четверо.
Лицо царя передернула судорога.
- Наказать не в пример! Гнать сквозь строй по триста палок, плевать в лицо и повесить. Не должно быть трусов, кои страхом и иных смущали бы. Распорядись! Да, Якова, что из Спасского, в сержанты и завтра мне доставь; Матусова в поручики, а за умершего брата отпиши ему двести дворов и дай триста рублей. Еще наградить: капитанам по триста рублей, поручикам - по двести, фендрикам - по сто, сержантам - по семьдесят, а капралам - по тридцать рублей. Рядовым племенникам в старый оклад, старым - в капральский. Много ушло шведов?
- Сорок четыре солдата да восемнадцать офицеров!
- Храбрые воины! Расскажут другу Карлусу! Ну, ну! Будет чем гарнизон довольствовать на зиму?
- Кругом карелы. Скуплю, что можно.
- До весны здесь будешь. Весной в Канцы пойдем.
- А гарнизон велик будет?
- Зачем? Шереметев с войском опять во Псков уйдет. Апраксин со мною, а ты тут один будешь. Довольно, ежели тебе пятьсот оставить. Пушки есть, снаряды… а мне люди нужны. Ты же до весны все разузнай. Этого Якова послать надо, чтобы он по Неве нам людишек мирил. Мы, дескать, теснить никого не будем. Так. Ну, а анисовая есть?
- Все готово! - встрепенулся Меншиков.
- Тогда идем! Отпразднуем викторию! Тебя как звать? - обратился царь к Фатееву.
- Александром!
- Вот тебе! Тезка моему Алексашке. Ну, будь Сашей! Идем!
Фатеев покраснел, как девушка, и двинулся за царем. Тот снова накинул казакин и огромными шагами пошел за Меншиковым.