- Обыкновенный. Не зришь, Пятуню потчует? То Фомка - кат. Залетось Пятунину дочку замуж взял.
- Негоже тестя бить, - нахмурился Иванка.
- А ему что? Ишь зубы скалит. Ай да Фомка, ай да зятек!
Пятуня корчился, грыз зубами веревку на руках, привязанных к столбу.
- Полегче, ирод, мочи нет, - хрипло выдавил он, охая после каждого удара.
- Ничо, тятя. Бог терпел и нам велел, - посмеивался Фомка.
Сусанна дернула Иванку за рукав армяка.
- Пойдем, сынок. Глядеть страшно.
Но Иванка и с места не стронулся, глянул на ярыжку.
- Слышь, мил человек. Сколь задолжал Пятуня?
- Многонько. Ходить ему в холопах. Полтину серебром.
- Развязывай мужика. Я заплачу.
Ярыжка окинул молодого мужика цепкими, прощупывающими глазами. На голове старенький войлочный колпак, армячишко видавший виды, в пеньковых лаптях. Откуда у "деревенщины" такие деньжищи?
- Ты языком болтай, да меру знай.
Иванка вытянул из-за пазухи кису, отсчитал полтину.
- Да ты что, сынок, деньгами разбрасываешься? - всполошилась Сусанна. - Сами еще не ведаем, как жизнь пойдет. Спрячь!
Но Иванка ослушался:
- Не могу зреть, как людей мучают. Развязывай, ярыга!
У ярыжки хищно блеснули глаза. А из толпы донеслось:
- Не отдавай, паря. Себе заграбастает. Ведаем Хотяйку! Из плута скроен, мошенником подбит. Пусть земского старосту кличет.
- Спасибо, братцы.
Иванка спрятал кису, а Хотяйка, зло ощерившись на толпу, неторопко пошагал к Земской избе.
А торг шумел, полнился выкриками:
- Торгую лаптишками, сапожонками, солью в развес и рыбою в рез!
- Налетай на лук с чесноком!
- Бери капустенку и маслишко конопляное!..
Лук, чеснок, хрен и редька пользовались в Ростове (да и в других городах) большим спросом. От всех хворей и недугов. Лук, чеснок да баня всё правят!
Обширная Вечевая площадь вбила в себя многие казенные дворы. Здесь стояли Кабацкий и Гостиный двор (последний поставлен по приказу Ивана Грозного), а подле с ними - Съезжая изба. Недалече от нее находилась Житная площадь, где ростовцы и приезжие люди торговали житом и другими товарами. А возле Таможенной избы, коя занималась сбором пошлин, расположилась изба Писчая, где посадские подьячие предлагали свои услуги для написания купчих и других бумаг. Около нее-то и стояла изба Земская, в коей заседали земские старосты и целовальники. Рядом была изба Сусляная да изба Квасная, кои собирали пошлину за продажу кваса и сусла.
Все казенные избы были деревянными, стояли на подклетях, и Иванка еще не ведал об их предназначении.
Особое место в Ростове занимала Съезжая изба, куда приезжал воевода и "сидел за государевыми делами".
Хоромы же воеводы находились восточнее Вечевой площади, в полуверсте от Торга.
За Съезжей избой стояли две тюрьмы: Опальная - для "государевых злодеев" и Губная изба, где судили уголовные дела выборные из дворян - "губные старосты".
Славился Ростов и именитыми купцами: Кекиными, Мальгиными, Щаповыми, Милютиновыми, Хлебниковыми. Купцы Кекины вели торговлю даже с народами, кочующими за Уралом…
Земский староста Демьян Курепа, дородный мужичина, заросший каштановой бородой, явился к правежному столбу с Хотяйкой. Тот указал на Иванку.
- Вот сей человек, Демьян Фролович, норовит Пятуню выкупить.
Курепа, как и ярыжка, был удивлен срядой лапотного мужика, однако спросил:
- Сродником будешь?
- Впервой вижу, староста.
- Тогда на кой ляд выкупаешь?
- Жаль стало.
Курепа пожал плечами.
- Доставай полтину.
- Допрежь прикажи мужика освободить.
Курепа кивнул ярыжке, и тот отвязал Пятуню от столба. Мужик не мог подняться с колен. Кат Фомка ухватил тестя за ворот сермяги и рывком поднял на ноги.
- Гуляй, тестюшка, хе!
Староста проверил на язык серебро и подозрительными глазами впился в Иванку.
- Из кой деревеньки притащился?
Иванка помышлял, было, наречь свое село, но вовремя спохватился: человек он беглый, а вдруг земский староста сыск учинит, и тогда беды не миновать. Почему-то ухватился за название села, кое он услышал в рыбном ряду.
- Из Угожей.
- Т-эк, - протянул Курепа и завертел головой. Многих мужиков из Угожей он ведал в лицо. Увидел одного неподалеку, поманил мясистым пальцем к себе.
- Калачей закупил? - и указал рукой на Иванку. - Угостил бы соседа. Оголодал, чу, прытко.
Хитер был Курепа!
- Какого еще соседа? В глаза не видывал.
- Как это не видывал, мил человек? В Угожах живешь и сосельника не знаешь. Угости, не будь скаредой.
- У меня, чай, Демьян Фролович, буркалы не в гузне таращатся. С какого рожна я буду чужака калачом потчевать? У самого семеро по лавкам.
- Т-эк, - вновь протянул Курепа, но теперь уже глаза его стали едкими. - Облыжник! Уж, не из воровских ли людей?
- Побойся Бога, староста.
А Курепа запустил пятерню в бороду. Не чисто дело! Седмицу назад разбойный люд торговый обоз обокрал, что шел лесной дорогой на Москву. Пятуня же в лесах бортничеством промышляет. Не знается ли он с лихими? Вот и этот, неведомо откуда пришедший детина, не случайно бортника выкупил. Темное дело!
Кивнул ярыжке:
- Кличь стрельцов.
Служилых далеко искать не надо: четверо шныряли по торгу.
- Взять облыжника - и в Губную избу!
Иванка осерчал:
- Спятил, староста. Никуда не пойду!
Оттолкнул могучим плечом одного из стрельцов, и тот аж о правежный столб ударился.
- Царевых воинов бить?! - взвился Курепа. - Вяжи лиходея кушаками!
Но связать Иванку было не так-то просто: вмиг раскидал стрельцов. Те озлились, вдругорядь угрозливо набежали с бердышами.
- Зарубим, собака!
К стрельцам метнулась Настенка, клещом вцепилась за древко бердыша.
- Не трогайте моего мужа!
Тут и Сусанна подала свой голос:
- Мой сын ни в чем не повинен. Отпустите его, ради Христа!
- Разберемся, женка. Губная изба любой язык развяжет.
- А с бабами что?
- И баб в Губную. Никак, лихая семейка. Кнут - не Бог, но правду сыщет.
Глава 20
ВОЕВОДА СЕИТОВ
Молодой воевода Третьяк Федорович Сеитов был назначен в Ростов Великий Иваном Грозным из московских "городовых" дворян. Не смотря на молодость (не было и двадцати) был умен и деловит. Полагал свое назначение в град на Неро щедрым подарком царя: не каждый московский дворянин мог похвастаться воеводством, тем более таким, как Ростовским. Богатый торговый город (даже с заморскими странами торгует!), богатейшая епархия, да и само место завидное. Ни под ливонцем сидеть, ни в Диком Поле под ногайскими и крымскими ордами. Ростов Великий далек и от ляхов и от степняков.
Но дел у воеводы - невпроворот! Под его началом огромный уезд. Успевай выполнять царский наказ: дотошно смотреть за государевой казной, за порядком в уезде, упреждать воровство, убийства, грабеж, кормчество, распутство, творить суд и расправу… Одним словом, ведать свой уезд "во всяких государственных и земских делах".
Еще год назад Третьяк Сеитов мог взлететь по служебной лестнице чуть ли не на самый верх. Как-то в Москве его заприметил сам царь Иван Васильевич. Оглядел со всех сторон и молвил:
- Благолеп, зело благолеп…Завтра в опочивальню свою зову. О делах потолкуем… Малюта тебе путь укажет.
Малюта Скуратов сразу смекнул в чем дело, а вот молодой дворянин ничего не понял, хотя и воспылал небывалой радостью: сам великий государь к себе приглашает.
Малюта же (жестокий, но прозорливый палач) отнесся к поручению царя с раздражением: царь подыскивает себе нового прелюбодея, и коль юный красавец согласиться им стать - ожидай в Кремле очередного царского любимца. Но того Малюте не хотелось. Достаточно и Федьки Басманова (сына боярина Алексея Басманова), кой и без того чересчур нос задирает. Но именно Федька и должен оказать помощь начальнику Сыскного приказа.
В тот же день Малюта встретился с Басмановым. Тот, после рассказа Малюты, сразу взбеленился:
- Не хочу того, Григорь Лукьяныч! Своими руками задушу Сеитова!
- Понимаю тебя, Федор. Но коль ты не желаешь, чтобы Третьяк стал прелюбой царя, надо действовать похитрее… Он должен явиться в почивальню государя.
- Совсем не понимаю тебя, Григорь Лукьяныч. Чего ж тут хитрого?
- Выслушай и во всем доверься мне.
Басманов выслушал и хлопнул в ладоши.
- Мудрен же ты, Григорь Лукьяныч!
Малюта немешкотно отправился к дворянину Сеитову.
- Уже царь к себе кличет?