- Э-э, милушка. Годок, другой поживешь в Ростове, и всех в лицо будешь ведать. Это те не Москва-матушка. Чай, прикупить чего удумали? Могу совет дать. На торгу деньга проказлива, оплошного бьет. Коль есть денежка, ступай за мной.
Глаза у мужичка лукавые, с хитринкой.
- Шел бы ты, мил человек, - нахмурился Иванка. - Без тебя обойдемся.
Мужичок хмыкнул:
- Ну, да Бог с вами. Вам на торжок, а мне в кабачок.
- Шебутной, - улыбнулась Сусанна.
- А мне Слота сказывал, что все ростовские мужики шебутные, - молвил Иванка.
Ни Сусанна, ни Иванка никогда не бывали в Ростове, но хозяин торговой подводы, с коим они распрощались в начале слободы, уведомил:
- Зрите златые маковки храма? То - Успенский собор, а неподалеку от него покои владыки. Туда и ступайте. А мне надобно к одному посадскому человеку завернуть.
Шагая слободой, Иванка примечал курные избенки, и за каждой - огород, засеянный луком, чесноком, редькой, хреном, огурцами, репой и хмелем. Дивился на изобилие чеснока и лука, ибо, где бы они ранее не жили, такой большой доли в огородах не видели. Не зря, выходит, в народе, когда рассказывают про сей город, посмеиваются: "У нас-то в Ростове, чесноку-ти, луку-ти!".
Дивился Иванка и на изобилие церквей, их гораздо больше, чем в Ярославле. Недаром епархия издревле обосновалась в Ростове, поглотив в себя и Ярославль и Углич. "Ездил черт в Ростов, да напугался крестов". Воистину! Куда ни глянь - храм.
Каждая слобода на посаде имела церковь, все они были деревянные, клетского типа, наиболее нехитрого в возведении, и только в Никольской и Варницкой слободах стояли более нарядные церкви шатрового типа. Поблизости с некоторыми церквами стояли "трапезы теплые" - большие избы для зимних общих собраний - "десятин". Все "десятины", а их было в городе семь, носили названия церквей. Улицы на посаде назывались Воеводская, Проезжая, Пробойная, Мостовая, Абакина, а слободы Сокольничья, Рыболовская, Ямщицкая, Кузнецкая, Пищальная, Ладанная, Сторожевая, Никольская, Луговая.
Хозяин подводы дорогой рассказывал:
- Церквей в Ростове - тьма тьмущая. Даже на реке Ишне, что в трех верстах от города, церквушку срубили. Известное местечко. Там деревушка Богослово на берегу, и храм тем именем назван.
- Чем же местечко известное?
- А тем, паря, что через реку проходит дорога из стольного града в Ростов, Ярославль, Вологду и Архангельск. До самого Белого моря. И всем надобен перевоз. А перевозом владеет Авраамиевский монастырь. Сколь раз монахи из моей кисы деньгу вытряхивали, и не малу. Так я один, а коль торговый обоз в три десятка подвод? Вот и прикинь, какая монастырю выгода. Доходное место. А владыка, к коему вы направляетесь, один из самых богатых пастырей на Руси.
Ведал бы Иванка о богатствах Ростовской епархии!
В 1530 году, ростовские епископы получили титул архиепископов, с 1589 г - митрополитов. Они были наделены крупными, земельными владениями и большим числом крепостных крестьян. Богатства Ростовской епархии уступали только богатствам московского митрополита. Владения архиепископа находились в Ростовском, Ярославском, Вологодском, Велико-Устюжском и Белозерских краях.
По переписи конца шестнадцатого века за владыкой числилось 4 тысячи дворов с 15-тью тысячами крестьян. Архиепископ имел свыше четырех тысяч десятин пахотной земли, сенокосных угодий - 2300 десятин. Опричь того, владел многими лесными и рыбными угодьями.
Для обслуги огромного хозяйства архиепископы держали свыше 250 человек: дьяков, подьячих, приставов, кузнецов, хлебников, поваров, портных, конюхов. Для вотчинного управления имелись приказы: вотчинный, казенный и судный…
Ничего пока не ведал об этом Иванка, ему и в голову не приходило, что владыка Давыд так сказочно богат. Да и останутся ли его богатства, когда Ростов любой недруг одолеет, ибо крепостица на ладан дышит. Святые отцы только о храмах пекутся, а о том, что ворог в одночасье всё может разорить и порушить, им и дела нет. И кой прок, что в городе сидит воевода? На что надеется?
Затем шли Ладанной улочкой. Здесь уже избы стояли на подклетях, с повалушами и светелками; каждый двор огорожен тыном. Народ тут степенный да благочинный: попы, пономари, дьячки, владычные служки.
Чем ближе к детинцу, тем шумней и многолюдней. Повсюду возы с товарами, купцы, стрельцы, нищие, блаженные во Христе, скоморохи.
А вот и Вечевая площадь с торгом. Иванка, Сусанна и Настенка остановились и невольно залюбовались высоким белокаменным пятиглавым собором.
"Чуден храм, - подумал Иванка. - Никак, знатные мастера ставили. Воистину люди сказывают: Василий Блаженный да Успение Богородицы Русь украшают".
Торг оглушил зазывными выкриками. Торговали все: кузнецы, кожевники, гончары, древоделы, огородники, квасники, стрельцы, монахи, крестьяне, приехавшие из сел и деревенек. Тут же сновали объезжие головы, приставы и земские ярыжки, цирюльники и походячие торговцы с лотками и коробами.
Пошли торговыми рядами: калачным, пирожным, москательным, сапожным, суконным, холщевым, красильным, солодовенным, овощным, мясным…
Настенка запросилась в рыбный ряд.
- Уж так солененького хочу!
Сусанна понимающе кивнула:
- Надо бы зайти, сынок.
Мужики и парни завалили лотки соленой, сушеной, вяленой и копченой рыбой. Тут же в дощатых чанах плавал и живец, только что доставленный с озера: судак, щука, карась, лещ, окунь, плотва…
- Налетай, православныя! Рыба коптец, с чаркой под огурец!
- Пироги из рыбы! Сам бы ел, да деньжонок надо!
Верткий, высоченный торговец ухватил длинной рукой Иванку за рукав армяка.
- Бери всю кадь. За два алтына отдам!
- Соленую рыбешку дай.
- Чего мало?
- Придет время - кадь возьму.
Настенка тотчас принялась за рыбину, а к торговцу подошел новый покупатель.
- Где ловил?
- Как где? - вытаращил глаза торговец. - Чай, одно у нас озеро.
- Но и ловы разные. Поди, под Ростовом сеть закидывал?
- Ну.
- А мне из Угожей надо. Там, бают, рыба жирней.
Угожане торговали с возов, меж коих сновал десятский из Таможенной избы: взимал пошлину - по деньге с кади рыбы.
Один из торговцев заупрямился:
- За что взимаешь, милай? Кадь-то пустая.
- А на дне?
- Всего пять судаков. Не ушли.
- Хитришь, борода. Дорогой продал.
- Вот те крест! Кому ж в дороге рыба надобна? Неправедно берешь.
- Неправедно?! - насупился десятский и грозно насел на мужика:
- На цареву слугу облыжные речи возводишь? Царев указ рушить! А ну, надувала, поворачивай оглобли!
Мужик сплюнул и полез в карман.
Получив пошлину, десятский тронулся дальше, а Иванка головой крутанул: свиреп "царев слуга!"
Супротив Успенского собора стояла церковь Спаса на Торгу или Спас Ружная. Она находилась среди торговых рядов и называлась так потому, что многие годы не имела прихожан, а источником ее существования была "руга" - пожертвования.
Подле храма секли батогами мужика. Дюжий рыжебородый кат в алой, закатанной до локтей рубахе, стегал мужика по обнаженным икрам.
- За что его? - спросил Иванка.
- Земскому старосте задолжал. Другой день на правеже стоит, ответил один из ростовцев.
Подскочил земский ярыжка. Поглазел, захихикал:
- Зять тестя лупцует, хе-хе!
Ростовцам не в новость, Иванке - в диковинку.
- Чего языком плетешь? Кой зять?