Ай-яй-яй. А мне каково? Значит так, с сегодняшнего дня ты будешь главным моим помощником. Хеди, саван готов? - Маккал повернул голову, встретил переполненный горем взгляд женщины и потупился. - Не стану успокаивать тебя. Ты и не такое видела… Что поделаешь, Данча, Валлахи, настоящим конахом ты был, верным другом и добрым человеком. Счастье твое, что ты ушел раньше нас. Ибо, какие мучения ждут нас впереди, одному Аллаху известно…
Недолго собирали Данчу в последний путь. И в чужую землю опустили отважного воина. А та земля, которую он двадцать лет отстаивал и поливал своей кровью, так и осталась в его несбывшихся мечтах…
* * *
Тот день был особенно трудным. За ночь умерло слишком много, и мужчины, взявшие на себя заботы о захоронении, работали с самого рассвета, не разгибая спин и не выпуская из рук лопат.
Солнце уже стало клониться к закату, когда они, еле волоча от усталости ноги, потянулись к лагерю. Шли молча, отрешенные от всего, измученные и отупевшие, словно они и себя вместе со своими близкими похоронили там, на нежданно выросшем кладбище.
Ведь и они не чувствовали больше ничего, и у них не было уже сил ни думать, ни разговаривать. Правда, мертвым легче - завтра их уже никто и ничто не потревожит; ни слез, ни горя не знать им больше. Счастливые они! А вот им, мертвым от усталости, но еще двигающимся, и завтра предстояло делать то же самое…
Арзу, как всегда, шел впереди. Устал он не меньше других, и сил у него не больше, но о спасительном конце даже подумать не имеет права, потому что именно он, а никто другой, взвалил на себя бремя всей ответственности за жизни близких ему людей.
А раз так, значит, должен он устоять во что бы то ни стало.
Нечеловеческим усилием воли и безграничным мужеством он гнал от себя не только муки усталости и голода, но и болезни.
Железная стойкость этого человека помогала и остальным, служила примером, образцом. Благодаря ему люди не только держались на ногах, но и находили в себе силы продолжать бороться с подстерегавшей каждого смертью.
Заметив на майдане посторонних людей, Арзу постарался ускорить шаг.
- Что за люди? - спросил он вышедшего навстречу Мовлу.
- Местные. Тебя дожидаются.
- Откуда они меня знают?
- Сказали, что есть разговор к главному. Я объяснил, что ты скоро вернешься. Они и ждут тебя.
Арзу встревожился. В течение последнего месяца местные жители ни разу не показывались в лагере. Причин тому было множество;
главная же заключалась в том, что даже малейшее проявление доброжелательства к переселенцам со стороны местных жителей жестко наказывалось властями.
Помощь, оказываемая ранее, прекратилась. Несчастным же переселенцам, чтобы не умереть с голоду, ничего другого и не оставалось, как воровать да грабить. И в последние дни такие случаи участились…
- Не узнавал, зачем они пришли? - спросил Арзу, хотя о целях визита догадывался и сам. Предчувствие его не обмануло.
- Жители жалуются, - ответил Мовла, бросив взгляд на Довту и Тарама. - Обвиняют наших в грабежах.
- И у нас для таких же жалоб поводов не меньше, - съязвил Тарам.
- Только нам не к кому обращаться…
Мужчины подошли к гостям и с каждым поздоровались за руку.
- Такие же простые люди, как и мы, - сказал Маккал, посмотрев на утомленные лица и убогую одежду гостей.
Арзу понимающие кивнул.
- Который из вас главный? - спросил пожилой турок с симпатичным лицом и седой бородкой.
- Люди выбрали меня, - сказал Арзу, шагнув вперед.
- У нас к вам дело.
- Прошу извинения, - развел руками Арзу. - У нашего народа есть обычай: прежде чем говорить о делах, следует накормить гостей.
Однако сейчас мы не в состоянии не только угостить вас, но даже пригласить в дом. У нас нет ни продуктов, ни крыши над головой. Поэтому придется беседовать прямо здесь, на траве.
- Нам трудно говорить о нашем деле, - начал пожилой турок, усаживаясь поудобнее. - Но мы…
- Правильно, - пришел на помощь Маккал. - Мы должны поговорить откровенно, чтобы зло не затаилось в сердце. Чтобы вы нам ни сказали, никто вас здесь не обидит.
Гость слегка склонил голову и прижал руку к сердцу.
- Аллахом предначертаны судьбы людей, - ободренный словами Маккала, продолжил он. - Ему было угодно разлучить вас с родиной то ли за грехи ваши, то ли чтобы подвергнуть испытанию. Нам это не известно. Но мы никак не виновны в постигшем вас несчастье.
- Упаси Аллах! - воскликнул Маккал. - Наоборот, это мы виновны перед вами!
- Мы верим, вам и дома жилось очень трудно. Иначе разве вы бы покинули родину? Каждый человек мечтает о лучшей доле, надеется на счастье. Мечты и надежды и загнали вас в наш край.
Бедные всюду одинаковы, поэтому мы от всего сердца сочувствуем вам, и нам очень трудно видеть, как вы страдаете и терпите лишения на нашей земле. В первые месяцы мы по возможности помогали вам. Приходили друг к другу в гости. Пусть мы и бедны, но мы делились последним куском.
- Ты правду говоришь, ага, правду, - закивал головой Маккал.-
И вашу доброту мы будем помнить всегда.
- Посмотрите на них, - турок протянул огрубевшие жилистые руки. - От зари до зари мы гнем спину на богатых, чтобы наши семьи не умерли с голоду. Чтобы хоть как-то выбиться из нужды.
Но она все сильнее и сильнее давит нас. Мы не считались с этим, что-то отрывали от себя и старались помочь вам.
Горцы слушали, опустив головы. Турок говорил правду, и им стыдно было смотреть ему в глаза. Вдвойне неловко чувствовал себя Арзу. Но он не прятал взгляда, ибо вынужден был снести весь позор за то, что натворили здесь в его отсутствие соплеменники.
- Мы бы и теперь были рады хоть чем-то помочь вам, но нам это запрещают. Запрещают к себе позвать, запрещают к вам прийти.
Повсюду мудуры, которые следят за нами. Они и нас наказывают, избивают, давят штрафами, бросают в тюрьмы. Люди запуганы и теперь боятся даже взглянуть в вашу сторону. Вот поэтому в последнее время мы и старались избегать вас.
Арзу кивнул головой.
- Спроси его, если уж они такие добрые, то почему убивают наших людей, как только им подворачивается удобный случай? - вмешался Тарам.
- Мы гораздо худшего заслуживаем, - грубо оборвал его Чора.
Но Маккал все же перевел вопрос Тарама.
- В каждом народе есть подлецы, - просто ответил босоногий армянин, сидевший рядом с пожилым турком. - Но из-за нескольких негодяев нельзя винить всех.
- Тогда почему укрываете убийц?
- Если бы власть была в наших руках… - проговорил армянин, устремив грустный взгляд на Тарама. - Умирать-то никому не хочется. Вот и приходится молчать.
- Теперь и вы притесняете нас, - молвил пожилой турок.-
Последней скотины нас лишаете…
- Мы даже в город теперь боимся ехать, - бросил еще кто-то. -
На всех дорогах разбойничают ваши люди.
- Но больше всех достается нам, - вмешался худой армянин с повязкой на голове. - Потому что мы - иноверцы. Только что мы сделали вам плохого? Разве перед Богом не все люди одинаковы?
Делились и мы с вами, чем могли. И теперь бы рады, но и нам запрещают власти.
Арзу молчал и согласно кивал головой. Все, в чем местные жители обвиняли их, было чистой правдой. Ни спорить, ни возражать он не мог. Лишь Тарам старался свалить вину на турок.
Он то и дело склонялся к Маккалу, говорил ему что-то и просил перевести туркам.
- Мы грабим только богатых. Понятно, без убийств не обходится.
Случается, и бедных ненароком обижаем. Ну а как нам прикажете поступить иначе? Умирать голодными псами на дорогах? Это ведь ваш султан и русский падишах обрекли нас на голод и мучения.
Потому и вынуждены брать, у кого что есть. Или вам больше по нутру, коли все мы ляжем лицом к Каабе?
- Зачем ты еще больше расстраиваешь этих бедняков? - разозлился Чора.
- А я, по-твоему, кто? Князь?
- Ты все время лезешь не в свое дело.
- Я у тебя совета не прошу!
- Перестаньте! - прикрикнул Маккал. - Хорошо, Тарам, я переведу и эти твои слова.
Пожилой турок спокойно выслушал Маккала.
- Добрый ты человек, да разве повинны мы в вашем несчастье?
Что нам-то с вами делить? Бедность? Так ею полны и наши, и ваши дворы. Но кого бы ты ни ограбил, добрый человек, бедного ли, богатого ли, а расплачивается за это все равно бедняк. С него тогда дерут не две, а три шкуры. Вот напали вы на Муш, а кто пострадал? Тот, кто ютится на окраинах. А богачи-то живут в центре, и возмущаться тем, что мы сопротивляемся, когда нас грабят, по-моему, уж вовсе некрасиво. Ведь мы целыми днями гнем спины, чтобы прокормить своих детей. Скажите, кто добровольно уступит кусок хлеба, заработанный с таким трудом?
Все молчали. Гости, видимо, высказали все, что было на сердце.