- Почему? - не унималась Галя. - Что тебе мешает? Вон сколько в Москве матерей-одиночек. Пойми, Дашенька, годы бегут, и если не нашла себе мужа по сердцу, так зачем же на старости лет оставаться одной? Я бы Оскару родила не только Петра, но по глупости сделала операцию и теперь не могу иметь детей, отчего мы часто с ним ссоримся. А ты здорова, тебе только и рожать.
- Чтобы иметь от кого-то ребёнка, надо этого "кого-то" сначала полюбить, а уж потом и о ребёнке думать.
Галя рассмеялась, да так, что на глаза навернулись слёзы.
- Какая же ты наивная, подружка! Ты думаешь, я люблю Оскара? Раньше, кажется, любила, родила ему сына, но теперь... - Она покачала кудрями. - Порой меня тошнит, когда он ко мне прикасается. Может, это у меня с возрастом, не знаю. Но чувства к нему во мне давно угасли...
- Тогда разведись с ним! - прервала её Даша.
- Зачем? - пожала плечами Галя. - Развод может отрицательно сказаться на военной карьере Петра. В продвижении по службе Оскар может ему крепко помочь - у него большие связи. Вот Саша Василевский, его друг и земляк, стал в Генеральном штабе Красной Армии большой шишкой, правая рука Шапошникова! Нет, я не могу бросить Оскара. Ради сына буду страдать. Пусть Оскар думает, что я по-прежнему его люблю...
"Ну и хищница! - чертыхнулась в душе Даша. - И как только Оскар её не раскусит? " А вслух произнесла:
- Я бы так жить не смогла. - У неё всё ещё стучало в висках, хотя шум в ушах пропал и ей стало легче дышать.
- А знаешь почему? - спросила гостья. - Ты, Даша, ещё не познала материнского чувства. Оно очень сильно, это чувство.
- А мне твой Оскар нравится, - призналась Даша. - Он красив и умён по-своему, сдержан в эмоциях. Есть в нём что-то такое, отчего у женщины может затрепетать сердце. - Голос Даши был искренним, доброжелательным. - И журналист он неплохой. Как-то я прочла в газете его рассказ о моряках, есть в нём фраза: "Море глухо роптало у каменистого берега, накатываясь упругими белыми волнами". Этими словами он подчёркивает переживания командира корабля, у которого сорвалась торпедная атака. - Даша помолчала. - По-моему, ты излишне строга к мужу. В народе говорят, что когда любишь, то и гора становится долиной. У тебя есть такое чувство?
- Я же сказала, что раньше было, а теперь нет, - усмехнулась Галя. - И долина мне кажется горой... Я разлюбила Оскара.
В дверях появилась соседка Юлия Марковна - полная поседевшая женщина с добрым смуглым лицом и большими голубыми глазами. Поздоровавшись с Галей, она попросила Дашу переключить городской телефон.
- Хочу позвонить внучке, - улыбнулась соседка. - Дня не могу прожить, если не услышу её голос. - Она взглянула на Галину: - Как поживает в Ленинграде ваш Петя?
- Спасибо, Юлия Марковна, у него всё хорошо. Учится на лейтенанта. Как и ваш муж, будет носить морскую форму и кортик.
- Тяжко мне без моего Тимура Петровича, - пожаловалась соседка. - Похоронила его давно, а душа всё ещё болит. Он был мастером на все руки. Видели в моей комнате маяк? Так это он сделал его. Вот приедет в отпуск ваш Петя, и я подарю ему маяк. Порой включу его, лягу на диван, гляжу, как в темноте мигает он зелёными огоньками, и кажется, будто это Тимур Петрович что-то говорит мне, чего не успел сказать при жизни.
Голос соседки слегка дрогнул. Даша поняла, что она разволновалась, и мигом переключила телефон.
- Дашенька, я скажу внучке несколько слов и переключу его. - У двери Юлия Марковна остановилась. - Чуть не забыла... Когда вас не было дома, вам кто-то звонил, говорит: "Пригласите к телефону Дашеньку-царицу". Странно, не правда ли?
Даша зарделась.
- У меня таких друзей нет, Юлия Марковна. Видимо, кто-то не туда попал, - ответила она, стараясь не глядеть на Галину.
- Я тоже об этом подумала. - И соседка вышла.
Обе молчали, каждая размышляла о чём-то своём.
- Я пойду, Даша? - первой подала голос Галина. Она встала с кресла. - Уже десятый час. И подумай о том, что я тебе сказала...
Даша кисло улыбнулась:
- Видно, оставшийся кусок своей жизни я проживу одна. - Она встала и подала гостье пальто. Та оделась и взглянула на себя в зеркало. - А что, разве я плохо выгляжу? - спросила она. - Правда, седина на висках, будто соль морская осела...
Даша подошла к ней близко:
- Ты и вправду не любишь Оскара?
- Кому-кому, а тебе, Дашенька, я врать не стану... Живу с ним ради сына, клянусь тебе. Скажу больше. Лет пять назад за мной в Генштабе ухаживал один генерал. Руку и сердце предлагал, а я, дура, отказала ему. "Если, - говорю, - хочешь, давай с тобой покуражимся, и я тебя не разочарую, но разводиться с мужем не буду ". Жену свою он давно похоронил, а детей у них не было. Может, тебя с ним познакомить? Он ещё не такой старенький.
- Нет, спасибо, - покраснела Даша.
Проводив гостью, она села на диван. Мысли её потянулись к Оскару. Наверняка это он звонил ей, так как никто другой не называет её Дашенькой-царицей. "Жаль, что меня не было дома", - огорчилась Даша.
Размышляя так, она успокоилась. Попила чаю и едва легла отдохнуть, как мысли её вновь потянулись к Оскару. Вспомнила, как отмечали день её рождения в ресторане Дома Красной Армии. Оскар заказал столик. Им было так весело! Тогда-то всё и произошло...
"Кажется, я влипла. Что мне теперь делать? Что-то будет дальше? Моя судьба как в тумане..." - тяжело и впервые серьёзно задумалась Даша. После того памятного вечера Оскар ни разу к ней не зашёл.
Она уже засыпала, когда услышала глухой стук в дверь. Набросила халат и, включив в прихожей свет, подошла к двери.
- Кто? - спросила Даша, почувствовав, как ёкнуло сердце.
- Я, Даша-царица, Оскар...
У неё будто что-то оборвалось внутри. Она передохнула, потом впустила Оскара в комнату. Глаза у него сияли, он был весел, возбуждён: казалось, целый год не видел её.
- Дашенька, поздравляю тебя, голубка! - И он вручил ей букет красных и белых роз. Она растерялась, но цветы взяла.
- С чем ты меня поздравляешь?
- У твоей мамы сегодня день рождения! А ты её кровинка, вот я и принёс тебе розы.
Даша налила в гранёный кувшин воды и поставила цветы.
- Я и забыла, что у мамы день рождения, надо ей послать телеграмму. - Она выдержала паузу. - Ты мне звонил?
- Да, но соседка сказала, что тебя нет дома. Мне так хотелось тебя повидать, Даша! - Оскар притянул её к себе.
Она попыталась оттолкнуть его, но Оскар жадно поцеловал её, и руки у Даши ослабели, она буквально повисла на нем. Он подхватил её на руки и уложил на диван, шепча ей в ухо:
- Не могу я без тебя, Даша-царица... Я живу тобой, ты стоишь у меня перед глазами, куда бы я ни пошёл...
- И мне без тебя тяжко, милый... - вырвалось у неё.
Всю ночь они занимались любовью и только под утро уснули.
Глава вторая
Командарм 1-го ранга Шапошников прикурил папиросу, и в это время Василевский открыл дверь.
- Заходите, голубчик! - Борис Михайлович нахмурился и, как показалось Александру Михайловичу, тихо простонал. - Я был у товарища Сталина. Его беспокоит поведение Гитлера в последнее время, даже высказал мысль, не собирается ли фюрер развязать против нас агрессию?
- И что вы ответили?
- Что я мог ответить? - с грустной усмешкой проговорил Шапошников. - Гитлер конечно же давно точит против нас ножи. Я даже зачитал вождю донесение нашего разведчика из Берлина. - Борис Михайлович попыхтел папиросой. - Сталин вспомнил пакт о ненападении, который мы заключили с Германией в августе прошлого года. Он заявил, что уже тогда знал, что для Гитлера этот пакт вроде фиговой бумажки. Потому-то в сентябре советское правительство и отдало приказ командованию Красной Армии перейти границу и освободить Западную Украину и Западную Белоруссию. Скажу вам, голубчик, это был весьма мудрый и дальновидный шаг вождя, история воздаст ему должное. Но я вас пригласил не для того, чтобы дискутировать... Хочу знать, как идёт работа над проектом плана отражения возможной агрессии на СССР.
- Через три-четыре дня мы с Ватутиным всё завершим и документ будет у вас на столе...
- Взгляните на карту, - прервал его Шапошников. - Где Гитлеру выгодно развернуть свои главные силы?
- К северу от устья реки Сан, вот здесь! - показал на карте Василевский.
- Естественно! Потому-то я и предложил Сталину развернуть наши ударные силы на участке Северо-Западного и Западного фронтов...
- Тогда что вас угнетает? - удивился Василевский.
Шапошников встал. Высокий, чуть сутулый, с лицом строгим, словно вытесанным из серого гранита. Александр Михайлович успел заметить, что, когда Бориса Михайловича что-то озадачивало, он становился грустным. И сейчас эта самая грусть затаилась в уголках его пытливых глаз.
- У вождя на этот счёт другое мнение, - отрешённо произнёс Шапошников. - Знаете, что он сказал мне? Германия нанесёт нам главный удар не на западном направлении, а на юго-западном! Меня это крайне удивило, и я спросил, почему он так считает? Он ответил, что Гитлер постарается прежде всего захватить у нас богатые промышленные и зерновые районы, иначе ему нечем будет кормить свою армию. Я конечно же возражал, сказал, что это ошибка и она дорого может нам обойтись, но безуспешно! Так что прошу вас с Ватутиным, как главных исполнителей документа, внести в проект коррективы... Да, голубчик, плохо, когда судьбу столь важного оперативного плана на случай агрессии могут решать дилетанты в военном деле.
"Это кто же дилетант - Сталин или Ворошилов?" - едва не спросил Василевский, но вслух произнёс другое:
- А каково мнение Ворошилова?