- Почему немцы имеют успех в сражениях? - спросил Сталин и сам же ответил: - У них превосходство в воздухе, а на земле - в танках. Надо выбить из их рук этот главный козырь. Теперь, - продолжал он, - послушаем, что нам скажет нарком танковой промышленности.
- У нас пока танков меньше, чем у врага, - отметил Малышев. - Зато наши Т-34 превосходят немецкие танки по всем параметрам. Это немцы и сами признают.
- Сколько вы сможете выпустить машин в этом году? - спросил Сталин.
- Двадцать четыре тысячи единиц! Все наши крупные заводы на Урале сейчас делают танки, так что скоро мы будем иметь на фронте превосходство над врагом в танках...
- Знаете, что меня огорчает? - спросил Верховный Василевского после совещания. - Харьков! Тимошенко и Хрущёв клялись, что освободят город, но увы!.. Я поверил им, а следовало дать по рукам.
Начальник Генштаба тогда не разделял их оптимизма и предложил Верховному воздержаться от проведения этой операции.
- Наступать из оперативного мешка, каким является Барвенковский выступ, для войск Юго-Западного фронта рискованно! - решительно возразил Шапошников. - Со стороны Славянска по нашей 9-й армии может ударить армейская группа генерала Клейста. У него одиннадцать дивизий, и они прорвут нашу оборону. И чем тогда парировать их удар?
Сталина его слова заставили задуматься. Он вызвал на связь маршала Тимошенко и высказал ему свои опасения.
- Я и Никита Сергеевич Хрущёв уверены, что Харьков освободим! - заявил решительно Тимошенко.
И Верховный дал своё согласие на операцию, а Генштабу приказал "считать операцию внутренним делом юго-западного направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться".
- А если операция провалится, кто будет отвечать? - едва не вспылил Шапошников.
- Тимошенко и Хрущёв будут отвечать, но если они освободят Харьков, быть им на вершине славы!
- Слышали, что мне сказал Верховный? - спросил Шапошников, глядя на своего заместителя. Василевский молчал. - То-то, голубчик! Порой Сталин бывает чертовски упрям...
12 мая армии Юго-Западного фронта перешли в наступление. Вначале оно развивалось успешно, но уже через пять дней случилось то, о чём Сталину говорил Шапошников: армейская группа Клейста из района Краматорска нанесла мощный удар по войскам 9-й армии Южного фронта. Немецкие танки, прорвав оборону, стали угрожать тылу 57-й армии и всей группировке Юго-Западного фронта, наступавшей на Харьков с юга. Василевский связался по телефону с начальником штаба 57-й армии генералом Анисовым, сослуживцем по Генштабу.
- Саша, друг мой, дело швах! - кричал в трубку Анисов, боясь, что Василевский его не услышит. - Ситуация критическая, доложите Верховному...
От разговора с Анисовым на душе Василевского стало горько. Беду он предвидел, ибо понимал, как трудно сочетать стратегическую оборону с крупным наступлением, когда не хватает вооружения и боевой техники. С грустью сказал он Шапошникову о том, что немцы хотят ликвидировать Барвенковский выступ, а потом разгромить наши войска под Харьковом.
- Надо бы доложить об этом Верховному, да и генерал Анисов просил.
- Я ему уже докладывал, а он меня крепко обидел, - возразил Шапошников. - Разрешаю сделать это вам.
И Василевский доложил. Верховный, однако, всё воспринял спокойно.
- Я переговорю с маршалом Тимошенко, - коротко изрёк он.
Вскоре раздался звонок от Поскрёбышева:
- Борис Михайлович, пошлите, пожалуйста, к Хозяину Василевского.
- Понял, Александр Николаевич, сейчас он выедет, - ответил маршал.
Василевский прикрыл за собой массивную дверь. Сталин вскинул на него глаза.
- Маршал Тимошенко заявил, что принял все меры, чтобы локализовать войска Клейста.
- Вы требуете от нас говорить вам правду, так вот заявляю: в успех я не верю! - произнёс Василевский, ощущая, как гулко забилось сердце. Казалось, оно вот-вот вырвется из груди. - Обстановка для наших войск на Барвенковском выступе резко ухудшается. Об этом мне сообщил начальник штаба 57-й армии генерал Анисов. Разрешите, я отдам приказ командованию фронта прекратить Харьковскую операцию и повернуть нашу ударную группировку на юг для отпора врага?
- Не разрешаю! - резко ответил Сталин.
Ушёл от Верховного Василевский ни с чем. И вдруг поздно вечером в Генштаб ему позвонил... Хрущёв! Разговор был недолгим, но откровенным. Хрущёв признал, что ситуация для них сложилась опасная и надо прекратить наступление.
- С этой просьбой мы обратились к Верховному, но он слушать нас не стал. Говорит, сами заварили кашу, вот и расхлёбывайте. - Слышно было, как Никита Сергеевич кашлянул в кулак. - Плохи у нас дела, Александр Михайлович. Я прошу вас ещё раз доложить товарищу Сталину нашу просьбу, ибо армии несут большие потери.
- Разве я не пытался убедить Верховного?! - воскликнул Василевский. - Ещё как пытался, но вы с Тимошенко заявили, что Харьков освободите, а меня и слушать не желали. К сожалению, сейчас я лишён возможности помочь...
На другой день, 19 мая, немецкие войска, действовавшие на Барвенковском выступе, вышли в тыл нашим войскам, и лишь тогда Ставка прекратила Харьковскую операцию. Но время было потеряно, и вражеские танки нанесли тяжёлое поражение 9-й армии, затем ударили по тылам 6-й, 57-й армий и группы генерала Бобкина. Погибли многие командиры, погиб и друг Василевского генерал Анисов.
Вечером 25 июня Василевский прилетел в Москву и, наскоро поужинав, пригласил в Генштаб генерала Ванникова. Коренастый, широкоплечий, с лицом полным и открытым, он рывком шагнул в кабинет.
- Борис Львович, я только что с фронта, так закрутился, что ещё не поздравил вас с назначением на должность наркома боеприпасов. Так что поздравляю. - Василевский тепло пожал генералу руку.
- Лучше поздно, чем никогда! - весело хохотнул нарком.
- Как у вас с боеприпасами? Много и чего дадите фронтам?
- Прилично! У меня всё подсчитано. - Ванников извлёк из портфеля бумагу и отдал её Василевскому. - Снаряды, мины, бомбы, гранаты, патроны... Всё мною учтено.
- Ну-ну, поглядим. Я случайно узнал, что вас представили к званию Героя Социалистического Труда.
- Я тружусь не ради Золотой Звезды, - смутился Ванников.
- Понятное дело, но я бы хотел, чтобы вам дали Героя Труда...
(Ванников стал трижды Героем Социалистического Труда - в 1942, 1949 и 1954 годы - за то, что внёс большой вклад в развитие оборонной промышленности, организацию производства новых образцов военной техники. - А.3.).
Василевский читал документ и радовался: наконец-то фронты получат боеприпасы в достатке. Снаряды, мины, ручные гранаты...
- С каждым днём мы наращиваем выпуск военной продукции, - сказал Ванников. - На снабжение только военной авиации мы передали более пятидесяти конструкций авиабомб! Мы разработали гамму осколочно-фугасных и специальных мин...
- Это хорошо, Борис Львович, - прервал его Василевский. - Но товарищ Сталин требует резко увеличить выпуск противотанковых средств - ручных противотанковых, зажигательных, фугасных и камуфляжных гранат...
Они засиделись допоздна и едва попили чаю, как загудела "кремлёвка". Это звонил Сталин.
- Чем занимаетесь, товарищ Василевский? - спросил он сухо.
- У меня в кабинете нарком Ванников, мы решаем вопросы резкого увеличения выпуска боеприпасов, особенно для борьбы с танками.
- Ну и как, получается?
- Борис Львович обещает дать фронтам самых разных боеприпасов, и я верю ему...
Верховный помолчал, потом бросил в трубку:
- Вы мне нужны. Приезжайте!
Прежде всего Сталин спросил, как работает в Генштабе генерал Бодин, и, когда Василевский ответил, что хорошо, Верховный сказал, что Ставка решила снять с поста начальника штаба Юго-Западного фронта генерала Баграмяна.
- Я им недоволен, - произнёс он. - Баграмян не извлёк урока из той катастрофы, которая произошла под Харьковом.
- Вместо Баграмяна вы хотите назначить начальником штаба генерала Бодина? - спросил Александр Михайлович.
- О том и речь. - Сталин придвинул ему стул. - Садитесь, пожалуйста.
- Оперативную подготовку генерала Баграмяна я ставлю выше, чем подготовку генерала Бодина, - заметил начальник Генштаба. - Баграмян спокойному течению событий предпочитает риск. И на фронте он себя проявил...
- Послушать вас, так Баграмян - герой! - возмутился Сталин. - Сегодня я запросил штаб Юго-Западного фронта, хотел узнать, какая ситуация под Купянском, сооружается ли рубеж обороны на реке Оскол. Но толком мне ничего ваш Баграмян но объяснил.
- Странно, однако, - тихо обронил Василевский.
Верховный, словно не слыша его, сказал:
- Берите ручку, я буду диктовать личное письмо командованию фронта.
И он начал диктовать текст. Сталин учинил разнос Военному совету Юго-Западного фронта. И больше всех досталось генералу Баграмяну, а не Тимошенко или Хрущёву. "Тов. Баграмян но удовлетворяет Ставку не только как начальник штаба, призванный укреплять связь и руководство армиями, но не удовлетворяет Ставку и как простой информатор, обязанный честно и правдиво сообщать в Ставку о положении на фронте. Более того, тов. Баграмян оказался неспособным извлечь урок из той катастрофы, которая разразилась на Юго-Западном фронте. В течение каких-либо трёх недель Юго-Западный фронт благодаря своему легкомыслию не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел ещё отдать противнику 18-20 дивизий..."
Василевский старательно писал, потом перестал. Сталин оторопело взглянул на него.
- Что вас смутило? - спросил он.